Привычка перечитывать Шекспира

Tираж этой книги, вышедшей на русском языке в Одессе, – 300 экземпляров. Ее автор – литературовед Марк Георгиевич Соколянский – живет и работает в Германии. Работы, включенные в книгу, были написаны и опубликованы по-русски, по-английски, по-украински, по-польски. География публикаций – от Москвы до Кембриджа. Книга посвящена памяти учителя – Александра Абрамовича Аникста…

Сказанного выше достаточно для аннотации, которая, впрочем, сразу проявляет контуры судьбы: шекспировед по профессии и призванию, покинув пределы отечества, в Германии превратился в профессора русской литературы и «просто читателя» Шекспира. Книга Соколянского “Перечитывая Шекспира” – тоже о читателях и чтении. О писателях, переводчиках, режиссерах, актерах, филологах, влюбленных дилетантах, шарлатанах – словом, о том объединяющем всех их занятии, которое американские «новые критики» назвали «пристальным чтением». А если перевести буквально – «тесным», «с близкого расстояния». При этом такое чтение – дело неблагодарное и внутренне драматичное. Это над всеми пристальными читателями, от писателей и филологов до дилетантов и шарлатанов, посмеивается Шекспир в Элизиуме, где два знаменитых актера вдохновенно толкуют строку из «Отелло»: «Право, джентльмены, я так давно написал эту строчку, что уж и забыл, какой смысл вложил в нее. Если б я мог себе представить, как много чепухи будет сказано и написано о ней, я бы вычеркнул ее из своих сочинений, ибо уверен, что любое из предложенных значений, будь оно моим, сделало бы мне мало чести…» За Шекспира здесь говорит Генри Филдинг, автор знаменитой «Истории Тома Джонса, найденыша» и замечательный драматург, тонко ощущавший эту шекспировскую усмешку и все же не сумевший отказаться от великолепного соблазна собственного прочтения. Как не смогли от него отказаться два великих «пристальных читателя» – Толстой и Бернард Шоу. Несправедливость и пристрастность суждений не в счет. Об этом точно сказано у Эйхенбаума, которого никогда не пугало то, что «Толстой обличал искусство и искусников»: «Писарев негодовал на Пушкина, потому что не мог «понять» его, – право, это было плодотворнее, чем все понимание пушкинистов». Шоу, как известно, спорил с Толстым о Шекспире, выступая на стороне обличаемого, но при этом сам посмеивался над «великим бардом» и его обожествлением в британских театрах, а как-то раз посмотрев на сцене, а затем перечитав «Юлия Цезаря», нашел трагедию настолько поверхностной и несовершенной, что решил написать свою собственную – так появилась на свет пьеса «Цезарь и Клеопатра». Кроме того, Шоу говорил о своих пьесах, что они «лучше, чем Шекспир». Именно поэтому автор книги выступает в роли «пристального читателя» чужого «пристального чтения», осторожно и остроумно (само сосуществование этих качеств в нынешней литературе о литературе – явление редкое) выявляя скрытый конфликт знаменитых читательских драм, его тайную пружину, однако мгновенно узнаваемую, потому что это – любовь, в которой читатель либо сам себе не признается, принимая ее за ненависть, либо осознает ее по прошествии времени…
«Написать своего Шекспира», «быть лучше, чем Шекспир» – эти потаенные желания скрываются и за знаменитым «шекспировским вопросом», которому посвящена одна из интереснейших работ в книге «Тени забытых версий», с самого начала, к сожалению, не слишком доступной нашему читателю, поскольку впервые была опубликована в 2000 году в киевском журнале «Всесвiт» на украинском языке. Один из недавних вдумчивых рецензентов известной книги И. Гилилова уже пытался ответить на вопрос, почему именно Шекспиру «везет» с его «вопросом» и какая идея, не научная, а скорее имеющая отношение к общественной нравственности, просматривается за всеми этими «изысканиями» и «сенсациями». Получилось нечто тревожное и неутешительное: просто в глазах ниспровергателей незнатный уроженец Стратфорда-на-Эйвоне «не тянет» на «универсального гения», а Роджер Меннерс – вполне, потому что он – «пятый граф Рэтленд, и жена его, Мэри Сидни, – тоже, потому что графиня и из литературной семьи. Книга Марка Соколянского добавляет еще один штрих к этому сюжету, созданному нашим временем: Шекспир, некогда обвиненный в высокомерной нелюбви к людям простого сословия, сам пострадал от этой едва не вошедшей в российскую моду «нелюбви»… Но Соколянский считает, что дело не только и не столько в этом. Он исследует все версии с самого начала, обращается к личностям людей, заявивших в свое время, что никакого Шекспира не было: учительница, журналист, отставной офицер, нарком, инженер… Каждый из этих дилетантов тоже был по-своему «проницательным читателем» Шекспира, вовлеченным своей любовью в сложнейшие драматические перипетии ревности и соперничества. Просто им не хватило той самой «проницательности», которая предполагает глубокое знание текста и биографии. Страсть к Шекспиру в каждом конкретном случае побеждала самого Шекспира. Комментарий профессионала в данном случае делает свою работу, неумолимо подчеркивая фактические неточности и перевранные цитаты, из которых складываются сенсации. А к комментарию еще и прибавляется страстная интонация мемуариста, рисующего портрет очередного дилетанта…
Так что остается читать Шекспира, читать книги о пьесах Шекспира и делать открытия. Узнавать, например, что в шекспировской «Буре» понятие «свобода» и его производные встречаются и обыгрываются более 20 раз. И тогда совершенно по-особому будет прочитана фраза в одной из заключительных работ в книге о том, что Григорий Козинцев собирался ставить «Бурю» в кино и не успел. «Рифм» такого рода в книге Марка Соколянского достаточно. Потому что она написана с вниманием и любовью читателя, привыкшего перечитывать.

Ольга ЛЕБЕДУШКИНА
г. Балашов, Саратовская область

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"