«И шляпу перед вечностью снимаем...»

В свое последнее письмо, адресованное “Домашнему архиву”, вологодский поэт Юрий Леднев вложил необычный подарок – уникальный документ по русской истории

Дорогой Дмитрий!
Уже давненько получил твое письмо с номерами “Первого сентября”. Удивительная газета! Сейчас мало таких. Все почему-то стремятся заполнить свои страницы чернотой. Боже мой! Ваша газета – светлый луч в этом мраке. С любопытством я и моя супруга Надежда Сергеевна читаем и перечитываем газетные находки. И вот что родилось в наших старых головах. “Домашний архив” – это доброе дело. А у нас есть тоже кое-что для этого раздела. В архиве нашем хранится удивительное письмо дедушки моей супруги – Ильи Васильевича Веселова, участника знаменитого сражения трех наших крейсеров с семью японскими в 1904 году. Русско-японская война в общем-то была для нас бесславной. Но сражение, о котором идет речь, было одним из немногих, принесших славу нашим морякам. Бой был тяжелым. Илья Веселов был в самой его гуще и описал все с обстоятельностью корабельного писаря, кем он и был на крейсере “Громобой”. А в бою ему случилось стать, можно сказать, центральной фигурой, ибо через него шли все команды от капитана к орудийным расчетам. Любопытно, что описание боя совпадает со сведениями, которые изданы в книге профессора В.Е.Егорьева, где дана подробная история похода владивостокских крейсеров.
Прими от всего сердца копию этого драгоценного письма. Крепко жму руку.

Юрий Леднев
18 февраля 2001 г.
г. Вологда

Это последняя весточка от Юрия Макаровича Леднева. В конце апреля он представлял детям и взрослым свою новую книжку “Макаркино детство”, его увезли на “скорой” прямо с этой встречи. Через несколько дней Господь принял в свои селения его чистую и благородную душу.
Он был детским поэтом. Его жена Надежда Сергеевна всю жизнь работала учителем. Это была удивительно красивая пара. Они любили друг друга с детства, которое пришлось на военные годы. В Вологде, кажется, нет людей, которые бы не относились к ним с уважением и даже нежностью.
Уверен, что с Юрием Макаровичем и вы, дорогой читатель, заочно знакомы, только не сразу припоминаете.

Хоровод! Хоровод!
Пляшет маленький народ.
Танцевать у нашей елки
Мы готовы целый год…

Эта детсадовская песенка живет в нас с незапамятных, младенческих времен. И кажется, у этой песенки не может быть автора, потому что она была всегда.
Юра Леднев написал стихи про хоровод, когда ему было чуть больше двадцати. Свой ранний успех он принял смущенно. Лучей славы он не только не искал, но всегда прятался от них.
Отец у Юрия Макаровича погиб на фронте, он пережил и сиротство, и голод, и бездомность. Он лучше многих своих коллег-писателей знал, что одними стихами, книжками и хороводами детей не накормишь. Последние десять лет Юрий Макарович работал в областном отделении Российского детского фонда. Мы и познакомились с ним когда-то во время поездки в Кадниковский детский дом. На всех его последних книжках есть в конце пометка: “Уважаемые взрослые! Помощь одеждой, обувью, продуктами, книгами, игрушками можно направлять по адресу: г. Вологда, ул. Октябрьская-11. Детский Фонд”. Весь небогатый гонорар, который ему удавалось выручать за книжки, он отдавал на детские программы фонда.
Для детей Юрий Макарович был одновременно и Дедом Морозом, и волшебником, и просто дедушкой – самым веселым на свете. Кстати, Леднев выпускал уникальную газету “Вологжане улыбаются”. Как он мне писал – “для душевной отдушины”.
Жаль, что его прекрасные “взрослые” стихи остаются неизвестными для большинства его повзрослевших читателей. В одном из стихотворений, посвященных жене, он написал однажды:

…Поверь. Ведь так необходимо,
Чтоб в нас все было прочно и светло.
А что рубеж завиделся вдали,
Так мы ж исход разумно понимаем
И каждый день в подарок принимаем,
И шляпу перед вечностью снимаем…
Мы видели с тобой в далеком мае
И знаем, как танцуют журавли.

Дмитрий ШЕВАРОВ

P.S. А теперь то самое письмо, старинное, которое передал нам Юрий Макарович.

16 августа 1904 года.
г. Владивосток.

Дорогая тетинька.
Во-первых, кланяюсь вам всем и желаю всего-всего хорошего в жизни, а также прошу передать мой искренний сердечный привет всем родным и знакомым.
Теперь опишу Вам вкратце наш пятый поход к Корейскому проливу. Вышли из Владивостока 30 июля в пять часов утра... Взяли курс прямо на Корейский пролив и шли так до 1 августа. Около 4 часов утра на горизонте заметили 4 военных судна. Начали с ними сближаться в надежде встретиться со своими, к которым шли на помощь, но вышло напротив: это была японская эскадра, состоявшая из 4 первоклассных броненосных крейсеров и 3 крейсеров 2-го класса, которые заметили лишь тогда, когда подошли ближе. Первое время не стреляли ни мы, ни японцы, как бы меряясь силами, и подошли друг к другу на очень близкое расстояние, приблизительно верст на 6. Первый выстрел сделал по нам японский флагманский корабль, подняв военные национальные стеньговые флаги. Мы, конечно, приняли вызов и также, подняв свои военные национальные флаги, открыли по ним огонь. Далее, что последовало, описать довольно трудно, да и не в состоянии ни один человек высказать всего того на бумаге, что он видел и испытал.
Началась ужасная канонада, зашипели неприятельские гранаты, стали рваться снаряды и бомбы, загремели в ответ им и наши орудия, бросая и им смерть и неся также разрушения.
Через некоторое время, приблизительно минут через сорок, наш крейсер “Рюрик” был выведен из строя неприятельским снарядом, попавшим ему в рулевой привод. Заметив это, неприятель стал окружать его, но его маневр также был замечен и нами, и мы повернули наперерез между им и “Рюриком” – стали прикрывать его своими корпусами, дабы дать ему возможность исправиться хотя немного, стали уменьшать расстояние. Японцы с малой дистанции, то есть на близком расстоянии, не могли выдерживать нашего огня, а по большей части предпочитали стрельбу с дальних расстояний. Когда “Рюрик” поднял сигнал “Могу управляться”, Адмирал поднял ему сигнал идти во Владивосток. Было замечено, что он откачивал воду через борт, по-видимому, получил серьезные подводные пробоины. Тогда он дал ход и пошел от нас в противоположную сторону и скрылся за горизонтом. В нашем же распоряжении осталось 5 крейсеров, с которыми мы и продолжали сражаться до 10 1/2 часов и сходились на очень близкое расстояние, верст на 5 и менее.
...Когда скрылся неприятель, было позволено сойти со своих мест. Начался осмотр судна, подбирать стали оставшихся раненых и убитых, то есть, выражаясь словами поэта, “считать мы стали раны, товарищей считать”. Глазам нашим представилась ужасная картина: повсюду все разрушено… валяются куски от разорвавшихся снарядов, дымовые трубы перебиты, борт во многих местах пробит, перебит правый якорь весом в 450 пудов... Пробито 8 орудий, разбиты шлюпки, разбит боевой марс (на передней мачте), где находилось 12 человек при офицере, и изо всех их осталось в живых два тяжело раненные.
После сбора в одно место убитых и раненых сосчитали их, и оказалось: убитых – 79 нижних чинов, 4 офицера. 164 нижних чина ранено и 4 офицера.
Команда на нашем корабле вела себя как во время боя, так и после него истинно молодецки...
Скажу несколько слов о себе. Когда были замечены неприятельские суда, я спал сном праведника в канцелярии. Один из матросов, спавший на верхней палубе, разбудил меня, сказав, что видно на горизонте 4 судна военных. Умываться и охорашиваться было некогда, кое-как одевшись, выскочил наверх, и тут заиграли боевую тревогу. Я стал по своему расписанию в боевую рубку для передачи приказаний по всей батарее, где и оставался до конца боя. Почти в конце боя прилетевший на бак (передняя часть судна) снаряд разорвался около боевой рубки, и осколки его влетели в рубку, где ранило нас всех, там находящихся. Я ранен в голову легко, благодаря Богу, пролежал 7 суток в госпитале, теперь вполне опять здоров и нахожусь на судне.
Теперь можно сказать, что окрещены огнем, такого боя еще не было ни в одну из войн: пять с половиной часов с противником, чуть не вдвое превышающим численностью, и остаться победителями, за это можно и помереть без содроганий и забыть навсегда все наслаждения жизнью.
Довольно, тетя, наводить тоску на вас, мы здесь живем все-таки очень весело, нимало не заботясь о завтрашнем дне.
Прощай, целую всех вас и остаюсь все так же любящий вас племянник Ваш Илюшка.
Устанете читать мое письмо, но я не виноват, вы сами всегда просили: “Пиши все, что у вас происходит…

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"