Премии превращают литературу «из формы существования человеческой мысли в форму существования самого человека». Литературные мероприятия имеют свойство разрушать «метафизичеcкое логово» интеллектуальной работы церемониальными фарсами. Об этом писал в одной из своих статей трагически погибший два года назад юный поэт и философ Илья Тюрин.
И все-таки премия, учрежденная в память самого Ильи («ПС» № 72, 2000 г.), кажется, избежала опасности ритуального столбняка и вместе с книгой «Письмо», аудиокассетой «Ровесники Луны», сайтом “Дом Ильи” стала достойным наследником его имени.
За полгода своей работы первый конкурс «Илья-премии» собрал тридцать блистательных рукописей и увенчался стилевым и ономастическим чудом: Гран-при завоевал тридцатичетырехлетний поэт Вячеслав Тюрин из поселка Лесогорск Иркутской области. Подробности о многочисленных открытиях и сюрпризах конкурса – на сайте iliadom.russ.ru.
А «ПС», начиная с этого номера, публикует избранные эссе лауреатов «Илья-премии».

ИЛЬЯ ТРУБЛЕНКО НА ВЕЧЕРЕ НАГРАЖДЕНИЯ ЛАУРЕАТОВ В ЦЕНТРАЛЬНОМ ДОМЕ ЖУРНАЛИСТА

Ты ходишь в толпе, отведя клинок в сторону

Такую автохарактеристику дает семнадцатилетний красноярский поэт Илья ТРУБЛЕНКО, и слова его эссе движутся похожим опасным способом – лезвиями наружу – от восклицательных знаков к спазму многоточий. В его страстных монологах два предела – пепел всесожжения и только что намалеванное утреннее Солнце. Две краски юности и любви – черная и красная

Л….Ю!

Люблю вечера! Люблю утра! Люблю дни! Что пролетают и падают в глубокое озеро памяти… И – даст Бог! – вода будет чиста, и я смогу увидеть каждое утро, каждый день, каждый вечер – как наяву!
Люблю будущее, оно так и летит нам в окна, разбивается о стекло и вползает лентой света через дверь. Как горячи моменты незнания своей судьбы! И дело, поверьте мне, не в кармистике, не в поганом материализме, а в нас, в наших органах мысли и чувства. Да.
Люблю этот мир, эти вечно горящие помойки перед входом в духовность, этих людей, которым уже ничего не светит (а когда я прохожу мимо них, они оборачиваются, нет, конечно, не зло, удивленно, словно спрашивая: как? и ты?… – нет, нет, нет…). Мне безумно мило хлюпающее словечко, обозначаемое буквенным кодом – ЛЮ–БЛЮ!..
Господи, какая пошлость! Но я не в силах заткнуть себе рот и кричу о любви, насмотревшись очередной резни из ассенизаторской части мира. Ах, люблю! Эх, люблю! Ух, люблю! Мне бы сентиментальные финтифлюшки, как у Карамзина. Эти овечки, пастушки и роковые дудочки. У-у-у! Как бы я это все, любя и блея от любви, выплеснул бы на бумагу-у-у! Это ли не счастье сознания, из-под… того еще сознания? Это ли не любовь? Нет. Не любовь это. Это бал-маскарад какого-то безумца, что темой своего карнавала поставил любовь. И это все не мое.
О Господи! Прости, родимый. ЛЮБЛЮ!..

ЧЕРНЫЙ

В черном бродят вихри эмоций. Самоподавляя и самоуничтожая друг друга, они черствеют.
У моих мыслей два выхода, две эволюции, два пути перевода. Одни: тупик, второй: выход. Я выбираю тупиковую ветвь эволюции! Обрекаю себя на провал в преисподнюю андеграунда.
Жизнь моя – смех. Жизнь твоя – ложь. Жизнь – это правда.
Я иду в закат. В красное, где тысячи взрывов заканчиваются смехом, а один чих – падением Вавилона. В красной краске – клоунский нос и революционный глаз. В ней призыв рвать с корнем гвоздики, и розы, и мак – и кидать это все к ногам сынов кровавого Марса. В ней частица меня, хотя я предпочитаю слизь мрамора и бронзовую монументальность, нежели жизнь, каковой она является.
Подави волю! Уйди в черное. Растопчи сказку! Стань человеком… А я… А я…
Уберите пепел и развейте над Солнцем.

ТЕНЬ

– Кто ты? – спросил я, глядя в желтые глаза.
– Твоя тень, твои мысли, твои печали.
– И что заставило тебя прийти?
– Ты. Твоя жизнь. Я все знаю.
– Всего знать не может никто, даже моя тень. Докажи.
– Ты, не любя, любишь. Ходишь в толпе, отведя клинок в сторону. Ты только начал понимать жизнь, ведь последние два года даже ты сам плохо помнишь. Что тебя вообще в этом мире держит? Как дальше ты будешь ковылять по жизни?
– В этом мире у меня есть друзья.
– Друзья, ха! Видали вы его, друзья у него?! Представь себе – думают ли они о тебе столько, сколько ты о них?
– Постой, не гони. Ты – тень, только моя тень. Я сам себе хозяин. А ты тень.
– Насмотрелся я на тебя. Видел твои попытки свернуть мир в комок и выкинуть в мусор. Видел, как ты терпел и выводил из терпения. А я знаю, ты добрый малый. Но определись сам. Слишком много «но». Научись наконец играть с жизнью. Ты сможешь.
– Мне не хватит удачи.
– Удача – это уверенность и спокойствие. Прощай. Твое возмущение утихло, надеюсь, больше не встретимся...
Тень ушла в стену, догорела свеча. Светало. А я сидел и думал над словами тени.

Я ЖИВУ

Сегодня под вечер ко мне приходят мысли, одна за другой, но тихо, мрачно, будто прощаясь раз и навсегда. Подходят с бледными лицами, целуют в лоб, прижимаются, вздыхают и…
В этот вечер я как никогда нуждался в тихой музыке и стихах. Стихи. Что такое настоящие стихи? Это очень просто, право слово, это… Это когда дрожь пробивает тело и ты понимаешь: “Вот оно!” – но эти случаи по-своему редки и трогательны. Трогательно, конечно, и их отсутствие, но ровно настолько, насколько трогательна китайская питка.
Еще одна отошла в угол, переломилась пополам и отошла в небытие… Вечные вопросы, вопросы, вопросы. И так легко и так точно подходит ответ! Но вот целует – и уходит во тьму...
Я! Одно путаное “я” не дает воспринимать мир таким, каким хотелось бы его видеть. А он, вероятно, красив, лжив и жалок, но красота… Она заглушает все. Дайте света! Жду красоты! Вальсы! Вальсы! Вас не было в моей жизни, вы были затеряны в глубине! Это… это, право, чудесный миг! Я хочу вас запомнить! вас! Вальс, нескончаемый вальс идей вокруг моей одурманенной головы. Те цветы, что взращены важными божественными поцелуями в этом сером куске нервов, должны быть всеобще узнаваемыми, их должны любить и кричать о них на улицах, шептать под луной и петь на просторах полей!..
Куда же вы? Ах да, рассвет. Иди, последняя идея… Она идет, бледная и исступленная, и, не доходя до меня, падает, ломается и гибнет. Я бросаюсь к ней, но она исчезает, едва улыбнувшись, разбивая все надежды на определенность своей чертовой улыбкой.
…Утро. Все дохнет, один я сижу на полу, думая: смеяться? Или пойти на набережную?.. А свет все льется и льется на пыльный пол. И птица за окном веселится и летит в дым неба. Я живу…

Илья ТРУБЛЕНКО
г. Красноярск

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"