Прелесть снобизма

Интеллектуальные игры толстых журналов

“Как бы ни называть нынешнюю интеллектуальную ситуацию – постмарксизм, постструктурализм, постмодернизм, постапокалипсизм, – за всем этим стоит недоверие к большим историям, радикальным теориям, привилегированным точкам зрения. Интересен отдельный момент, текст, индивид” – такую уверенность высказывает известный культуролог Александр Эткинд, автор интеллектуальных бестселлеров “Эрос невозможного”, “Содом и Психея”, “Хлыст”, выступивший в журнале “Новое литературное обозрение” со статьей “Новый историзм, русская версия” (№ 47, 2001). В чем же отличие нового историзма от старого и чем он ценен в нынешней ситуации, как отзывается на ее вызовы? “Старые формы историцизма были часто связаны с прежними формами утопизма. Планы изменить человека требовали радикального утверждения его исторической изменчивости и культурной относительности. Отрицание природы человека и вера в пластичность всех форм его деятельности – обязательный спутник радикальной политики. В нынешней атмосфере с новой силой осознаются противоположные идеи, основанные на признании антропологических универсалий. Эти сущности преемственны у разных времен, взаимно понятны у разных народов. Сегодня интереснее следить, как функционировали в разных обстоятельствах, как сталкивались с институтами и верованиями одни и те же проявления человеческой природы: половая любовь и страх смерти; самоощущение тела и изумление при встрече с неведомым; стремление к обогащению и потребность придавать смысл происходящему... Вниманием к этим универсалиям новый историцизм более всего отличается от прежних, чаще всего марксистских вариантов историцизма”.

***

Опубликованное в журнале “Иностранная литература” (№ 4) эссе “Анатомия снобизма” Артура Кёстлера, одного из популярнейших “возвращенных” авторов перестроечного времени, посвящено исследованию всем на первый взгляд понятной и во многом простительной человеческой слабости. Как это большей частью и бывает, под пристальным взглядом понятное становится загадочным, простительное – остротревожным. “Я пришел к убеждению, – пишет Кёстлер, – что снобизм не просто смешная слабость, а краеугольный камень мировоззрения нашего современника, симптом, свидетельствующий о нездоровье нашей цивилизации, отсутствии твердых ориентиров и измерении ценностей неподходящей меркой”. В самом деле, все мы говорим вслух и даже действительно думаем, что “склонны дружить с людьми, которые нас творчески раскрепощают, с которыми мы чувствуем себя свободно, которые разделяют наши вкусы и интересы, верны, способны к сопереживанию и привлекательны для нас независимо от ранга и профессии. Неловко признаваться, что руководствуемся мы этими соображениями в гораздо меньшей степени, чем хотелось бы”. “Ценность человека на рынке социальных отношений, – продолжает Кёстлер, – определяется не тем, что он есть, а тем, что он собою, в буквальном смысле, представляет. Мало быть самим собой – надо быть кем-то. Это настолько частое явление, что трудно и помыслить общество, не зараженное микробом снобизма. В таком стерильном обществе о человеке судили бы лишь по внутренним качествам, не думая о славе, богатстве и профессиональных успехах. Какие именно качества мы имеем в виду? Мужество или смирение, ум или душевное тепло, а может быть, праведность? Нам требуется мерка, но какая?” В том-то и беда, подытоживает автор, что мы не имеем такой мерки и не ищем ее, но считаем, что с нашими критериями все в порядке.

***

Обсуждению многостороннего феномена советской культуры был посвящен международный симпозиум, организованный известным славистом Жоржем Нива в Женеве в июне прошлого года. Журнал «Знамя» (№ 4) публикует материалы этой интереснейшей конференции, в которой с «советской стороны» приняли участие филолог-классик Симон Маркиш, культурологи Владимир Новиков и Наталья Иванова, социолог, ректор Европейского университета в Петербурге Борис Фирсов, актер и писатель Сергей Юрский. В своем горестно-страстном выступлении Сергей Юрский говорил о непостижимом явлении – советском кино, задавленном, придушенном цензурой, но свободном и любимом: «Малокартинье (типично кинематографический термин) было связано с очень сложной и многоступенчатой системой контроля и цензуры. Но зато когда фильм выходил, он демонстрировался во всех кинотеатрах громадной страны. В любом самом захудалом кинотеатрике, пропахшем потом, сырыми ботинками и скверным табаком, над экраном, похожем на несвежую простыню, висела лента красного кумача с надписью на ней: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. В.И.Ленин». И являлось! Так оно и было! Со стороны государства смотрение фильмов всем народом было, конечно, принуждением. Но какое это было сладкое принуждение! В темных залах киношек смеялись и плакали, забывались, отрываясь от скудной действительности, или с восторгом узнавали себя, свою жизнь, только освобожденную от боли, от грязи и потому так похожую на идеальную. Одно дело бумажки, которые зачисляли фильмы в ту или иную рубрику. А другое – реальные люди, которые делали это кино. Сколько талантов, сколько фантазии, сколько труда! Сколько искренности, сколько умения, почти полностью подчиняясь необходимости, на миллиметровом пространстве выразить накопившуюся боль, запретную печаль и подлинные мысли».

Елена ИВАНИЦКАЯ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"