Исключенные из семьи

Нам кажется, что, забывая о неприятном человеке, мы избавляемся от всех проблем, связанных с ним. На самом деле, насильственно разрушая рисунок судьбы, мы можем навредить не только себе, но даже своему ребенку, который этого человека в глаза не видел

Многим из нас хоть раз да приходилось… исключать кого-то из своей жизни, отлучать от дома. Или случайно обнаружить в семейной истории двоюродного брата, которого вычеркнула из нее, якобы для нашего блага, еще бабушка.
А как насчет родственников, не украшающих имидж семейства? Говорим ли мы о них вслух? Прогнать и не пускать на порог. Забыть, как кошмарный сон.
Только какую цену за это платит тот, кто исключает?
С совершенно неожиданной стороны рассматривает такие ситуации психолог Елена Красникова, член экспертного совета Всероссийского общества семейных консультантов и психотерапевтов.

“Я не хочу с тобой жить!”

– Однажды пациентка, жалуясь на мать, сказала: «Она меня молчала…» Получается, мать била ее своим молчанием. Подобное происходит, когда семья как бы говорит кому-то из родственников: «Я тебя молчу». Что очень похоже на избиение молчанием, – рассуждает Елена Ивановна. – Наверное, во многих семьях есть люди, забытые или потерявшиеся, презираемые или ненавидимые. Замалчивая их, семья совершает психологическое насилие. Насилие забвением.
Красникова не устает повторять: системная семейная психотерапия считает, что все мысли, чувства, поступки человека обусловлены влиянием семьи.
Особое внимание Елена Ивановна обращает на исключенных, забытых членов семьи. Точнее, ее интересуют не столько как-то выпавшие из гнезда родственники, сколько некое равновесие всего семейного клана, общий энергетический баланс. Она считает, что семья – это некая система, мозаика, узор (красивый или нет – не важно, зато именно рисунок, а не хаос). В этой мозаике каждый человек играет свою роль. Исключение хотя бы одного штриха, одной детали в ней меняет всю картину, нарушает баланс. И тогда появляются… болезни. Или не складываются судьбы.
Понятно, что факт принадлежности к семье того или иного человека невозможно отменить замалчиванием, игнорированием – факт просто становится тайной. А тайное, как утверждает психотерапевт, проявляется в судьбах потомков. Так действуют законы функционирования закрытой системы, которой является семья.
Что же означает «исключение» родственников? В первую очередь на ум приходят те, кого исключили в результате развода: «Я больше не хочу с тобой жить!» Это родственники, отправленные в дом престарелых: «Мама, нам тяжело с тобой. Поживи там». Это те, кто сидит в тюрьме, а близкие не хотят их знать. Это младенцы, от которых отказались в роддоме.
Но из семьи людей вырывают не только смерти и разводы, не только тюрьмы, эмиграция или войны.
– Нередко люди сами как бы «исключают» себя из реальности, уходя в алкоголизм, в наркоманию, – размышляет Елена Ивановна. – Сейчас появился новый вид зависимости – компьютерная, когда человек уходит в некий виртуальный мир. Вы не задумывались над тем, что, когда люди всецело, без остатка посвящают себя какому-то делу, фанатически служат какой-то идее, с головой уходят в написание, например, диссертации, это тоже очень похоже на… бегство? Не случайно слово «трудоголик» так похоже на «алкоголик». Фактически такие люди перестают быть членами семьи, появляется странная отчужденность их от жизни. К тем, кто вырывает себя из реальности, я отношу и фанатиков, сектантов и психически больных. Людей, которые различными способами (сознательно или бессознательно) как бы «исключают» себя из жизни, очень часто презирают, «вычеркивают» из памяти, стараются забыть…

– Елена Ивановна, а «просто забыть» о человеке и «исключить» его – это разные вещи?
– Нет, с психотерапевтической позиции это одно и то же. Часто причины того, что человека не хранят в памяти, – вина, стыд, тщеславие потомков. Помнить – не значит каждый день говорить о ком-то. Главное – в сердце держать. Мы же все знаем, чувствуем значение слов «память сердца», правда? Человек не исключен, если его навещают в психиатрической больнице или помнят о годовщинах его смерти, рассказывают о нем – тогда он как бы присутствует в семье. А вот когда женщина заявляет мужу: «Ноги твоей в нашем доме не будет, и ты никогда не увидишь своего ребенка!» – то этот человек именно исключен из семьи, он «вычеркнут» оттуда женой. «Мы тебя молчим». И ребенок, ни разу не видевший фотографии отца (даже если у него появился новый, «хороший» папа), находится в большой опасности. Потому что болезнь начнет… предъявлять ему вот этого исключенного мамой члена семьи. Отец будет представлен у ребенка какой-то болезнью. Причем ребенок может даже не знать о его существовании, но энергетическая система это знает и чувствует.

– То есть из семьи, из дома человека уберут, а в другом месте – в теле – он появится в виде болезни? Просто мороз по коже…
– Те, кто исключает родственника из своей жизни, несут все последствия этого поступка.

– А не тот, кого «исключили» и таким образом «наказали»?
– Да, хотя «наказанный» не прав и у него своя вина. Это очень тяжкое бремя – исключать кого-то. Женщины, которые бравируют: «Не он меня бросил, а я его, я сама от него ушла», не понимают, какая это беда.

– Раз женщина мужа прогнала, «исключила» из семьи, значит, ей и… отвечать за это? И он может вернуться к ней или к ребенку в виде какой-то болезни?
– Не случайно религиозные традиции противятся разводам. А что, если он пьет, бьет, все проматывает? Психолог, казалось бы, должен сказать: «Спасай себя, разводись». А священник говорит: «Терпи». Мол, пусть не ты его прогонишь, а если уйдет, пусть сам.

– Обязательно нужно довести до того, чтобы сам ушел?
– Женщина вольна принять любое решение, но она должна знать его цену.

– А если у кого-то родственник – предатель, преступник, злодей, наконец?
– Я не говорю о том, что надо любить этого человека, но надо как бы… регистрировать его в семье, замечать его, отдавать дань факту его принадлежности к семье. «Да, у нас есть родственник, который психически болен». «Да, у нас есть родственник, который сидит в тюрьме». Рассказывать ли об этом детям и как: с презрением и негодованием или с сожалением, с пониманием, что человек может ошибиться? Быть может, это повод поговорить с ребенком о том, что на свете есть зло и что в отношениях бывает зло. В любом случае, если ребенок спрашивает, что это за дядя на фотографии в альбоме, надо найти слова, чтобы объяснить ему, кто это.

– Обычно люди стыдятся таких родственников…
– Однажды я увидела по телевидению интервью с писательницей Татьяной Толстой. Она рассказывала о том, что ее предок, который жил во времена Петра Первого, выдал царевича Алексея, и царевич на дыбе проклял всех Толстых до шестого колена за это предательство. Они знают, что один из их предков – предатель. Татьяна Толстая так для себя переформулировала это: «Вот мы и пишем все, как проклятые». Да, есть и такое в жизни. Это жизнь. Если ты игнорируешь реальность, она от этого не перестает существовать.
Не все мы и не всегда бываем так мудры… Представим, что семья «исключила» кого-то из родственников, «вычеркнула» его. Получается, всей семейной системе этим драматическим событием нанесен удар. Понятно, что семья пытается затянуть рану, но, думаю, у большинства это получается криво-косо, больно…
Как восстановить хороший баланс, уравновесить ситуацию? Один из эффективных способов восстановления предложил известный австрийский психотерапевт, психоаналитик Берт Хеллингер. Его метод «расстановки семьи» позволяет исследовать проблему человека, коренящуюся в семье, найти ее исключенных членов, восстановить баланс…
Идея про исключенных членов семьи, по словам Елены Ивановны, знакома науке, это – не откровение Хеллингера. А вот правила и порядки – то новое, что Хеллингер привнес в системную семейную психотерапию, опираясь на этнографический материал. Эти правила как раз и позволяют соблюдать некое равновесие всего семейного клана. Метод Хеллингера не только и не столько какие-то психологические приемы, но – свой взгляд на мир, потрясающая диалектика добра и зла, определенная философия.

Уйти, чтобы остаться?

Светлана – симпатичная женщина. Замужем. Двое сыновей. Ее почему-то «выносит» из семьи: она набирает много-много работы, а дом от этого страдает. Неглупая женщина, она начинает понимать, что это неспроста. Дома – сложные отношения с мужем и сыновьями, но к Красниковой Светлана пришла по другому поводу. Врачи нашли у нее миому.
– Метод «расстановки семьи» – групповой. И заключается в том, что человек, обратившийся за помощью, выбирает из людей, сидящих в зале, тех, кто будет «представлять» членов его семьи и его самого, – рассказывает Елена Ивановна. – Речь не о том, чтобы, как в театре, играть их. Нет, просто «представить».
Светлана расставила их в соответствии с собственным пространственным чувством семьи. «Себя» с «мужем» она поставила напротив друг друга, а мальчиков – посредине. По Хеллингеру, эта ситуация свидетельствует об эмоциональном разводе. В таком состоянии можно прожить до самой смерти. Терпят люди друг друга по каким-то причинам.
– Я попросила Светлану выбрать человека, который «представлял» бы ее… миому. Странная, конечно, задача, но еще не было случая, чтобы кто-то не смог ее выполнить. Иногда я предлагаю выбрать предмет, «представляющий» недомогание, чтобы кто-то постоял с ним.
Светлана выбрала «миому» и поставила ее себе за спину. Я спросила «представителей» Светланиных родственников, как они себя чувствуют на том месте, куда их поставила Светлана? И началось то, что Хеллингер называет феноменом. Они стали говорить странные вещи, со стороны малопонятные. Когда дали слово «миоме», та сказала: «Я чувствую, что это мое пространство, мое хозяйство, я – царица здесь. Только я должна стоять не за плечами, я должна выйти вот сюда, на середину, и они все меня будут слушаться».
– Спрашиваю Светлану, кто это, кого ей это напоминает, и она растерянно отвечает: «Это свекровь. Когда она приходит к нам в дом, то командует, переставляет кастрюли и мебель. Она всех учит, как жить, как любить. Царица!»
Я наблюдала, как в словах «представителей» тех или иных болезней люди вдруг узнавали голоса и лексику своих исключенных родственников – презираемого всеми алкоголика-отца, братика, в двухлетнем возрасте сданного в спецлечебницу, свекрови, с которой не смогли договориться, а потому предпочли выжить со своей территории, сделать вид, что ее вроде бы нет. А она – есть. Если не в семье – то в теле. В виде болезни.
Интересно, как люди расставляют «представителей» членов своей семьи: кого – напротив друг друга, а кого – рядышком, кого-то ставят спиной друг к другу, а кого-то отводят в самый дальний угол и просят отвернуться. Для психотерапевта все это – открытая книга, в которой можно читать… диагнозы и пути коррекции поведения.
– Обратите внимание, – говорит Елена Ивановна. – Если мать ставит ребенка между «представителями» родителей, значит, у него как минимум нейродермит.
– Да, – удивленно подтверждает женщина. – У сына нейродермит, как вы догадались?
…Олег, обратившийся за помощью, выбирает «представителей» отца и матери, затем ставит их недалеко друг от друга. И вдруг выясняется, что «мать» Олега чувствует глухое раздражение к его «отцу». Да, подтверждает Олег, у родителей были очень плохие отношения. Случайную женщину из зала он просит «представить» сослуживицу отца. «Сослуживица» выходит, становится рядом с «отцом» и… И говорит, что ей стало жарко. Да, подтверждает Олег, они – отец и эта женщина – любили друг друга.
«Меня тянет к этому человеку», «вдруг стало душно», «хочется бежать отсюда»… Так «представители» родственников говорили о своих ощущениях там, куда их поставили.

Это очень тяжкое бремя – исключать кого-то из своей семьи. Женщины, которые бравируют:
«Не он меня бросил, я сама от него ушла», не понимают, какая это беда

– Откуда это, почему?
– Работает феномен. Этот метод феноменологический.

– Елена Ивановна, а как все это укладывается в материалистические позиции?
– Это вы сами решайте. Я отвечу, как Берт Хеллингер отвечает: я вижу, что это работает, для меня этого достаточно, моя цель – помочь человеку. Если после того, как я иду вот за этой мыслью, за этой идеей, человек получает облегчение и у него в жизни начинаются позитивные изменения, для меня этого достаточно. За мной – четыре года работы методом «расстановки семьи», сотни благодарных людей. За Хеллингером – тысячи.
Многие на сеансе благодарят за то, что их выбрали «представлять» чьих-то родственников: «У меня с отцом были точно такие же проблемы. Ваша ситуация помогла мне многое понять в себе». «Удивительно, что вы выбрали именно меня «представлять» вашу первую жену, ведь я тоже ушла от своего первого мужа, как и она от вас». Действительно, феномен…
Порой, чтобы найти выпавшее звено, восстановить энергетический баланс семейной системы, Красниковой приходится «расставлять» огромный семейный клан.
Вот мужчина мучительно выбирает «представителей» для трех своих жен, многочисленных детей, братьев и сестер… Завораживающее зрелище.
Но совсем поразило то, как он «нечаянно» – так ему подсказала интуиция – поставил мужчин своей семьи друг за другом. Погибшего деда, вслед за ним рано ушедшего из жизни отца, а в затылок ему уже дышит пьющий брат. Реальный, зримый «поезд смерти»…
По словам психотерапевта, такие поезда обычно выстраиваются вслед за самыми презираемыми членами семьи.
Раскрывая феноменологию семейных отношений, Хеллингер выделил три правила. Первое: я так тебя люблю, что ухожу за тобой. Классический пример – Ромео и Джульетта. В реальной жизни все бывает на первый взгляд не так явно, не так зримо. Нередко похоронивший любимую человек как бы перестает жить, отказывается от своих целей. Он живет, но при этом… не живет. Он постепенно уходит вслед за любимой. Думаю, многим людям, потерявшим близких, знакомо это состояние. Второе правило: я так тебя люблю, что уйду вместо тебя. Ушедшие (или уходящие) – это не обязательно усопшие, но и хронически больные. Очень часто тот, кто ухаживает за больным, умирает раньше того, за кем ухаживает (речь не идет о профессиональных сиделках). Встречаются ситуации, когда женщина так любит тяжело заболевшего мужа, что уходит вместо него. И третье: ты виноват, а я так тебя люблю, что искуплю твою вину. (Быть может, Гамлет уходит, чтобы искупить вину своей матери перед его отцом?) Прямо мурашки по спине…
Актриса Лия Ахеджакова утверждает, что сыграть чью-то судьбу – значит накликать ее на себя. Нечто подобное происходит и на психотерапевтическом сеансе Красниковой: человек, сбалансировавший семейную систему здесь, восстановивший исключенных членов семьи и отдавший им дань уважения, вдруг обнаруживает, что мучившая его долгие годы ситуация и в реальной жизни «отпускает» его как бы сама по себе. Как-то иначе вдруг складываются обстоятельства, другой рисунок у судьбы.
– Прадед умер молодым, – рассказывает случай из своей практики Елена Ивановна, – оставив двух дочерей и молодую жену. Она решила: «На мужчин нельзя положиться». Мы называем это семейным посланием, которое было передано прабабушкой потомкам. В результате все последующие поколения женщин из этой семьи разводятся и одни поднимают детей, а сыновья этих женщин либо пьют, либо болеют, либо не могут заработать на жизнь, подтверждая тем самым прабабушкину правду.
На психотерапевтическом сеансе мы восстановили память о забытом прадеде, отдали ему дань уважения и благодарности за жизнь, которую он дал роду. Так женщина из этой семьи, обратившаяся ко мне за помощью, вместо горькой прабабушкиной обиды пустила в свое сердце понимание и доверие к мужчинам. И меня совсем не удивляют те позитивные изменения, которые сейчас происходят в ее жизни. Так тайное – забытый предок – может проявляться в судьбах потомков.

Видишь, зачем ты заболел?

…Ирина. Молодая, очень красивая, но с целым букетом болезней. Растит сына. Живет отдельно от родителей. Отец – запойный алкоголик. С родителями Ирина видится довольно редко.
Елена Ивановна начала искать, зачем Ирине нужно болеть. Выяснилось, что «исключающий» себя из жизни, презираемый всеми член семьи – отец Ирины.
– Ты его так любишь, что готова уйти вместо него?
– Я должна его спасти. Я обязана что-то сделать, помочь родителям, – зарыдала женщина.
– Видишь, зачем тебе нужна болезнь? – спросила Красникова. – Ты не можешь помочь родителям – это просто не в твоих силах. Ты не можешь удержать своего слабого, безвольного отца, но в душе считаешь, что должна это сделать. И только болезнь как бы освобождает тебя от этой невыполнимой обязанности, которую ты сама на себя навесила, – спасти, удержать его. Ирина, ты не можешь решить проблемы отца. Что тебе остается? Остается заболеть. Болезнь – твое алиби перед собой. Она спасает тебя, вырывает из твоих-нетвоих обязанностей. Когда ты болеешь, ты никому ничего не должна – у тебя «справка». Понимаешь, зачем ты болеешь?
– Что же мне делать?
– Или болеть (и тогда ты никому ничего не должна – ты же болеешь), или иначе посмотреть на ситуацию, чтобы понять: ты и так не должна. Ты хочешь уйти или остаться? Птенцы, которые заботятся о своих родителях, умирают. У них не бывает потомства. Я понимаю, какому колоссальному культурному мифу противодействую, но это тот порядок, который скрыт за поверхностью вещей.
Есть грузинская притча про орла: вылупились птенцы, их уже пора ставить на крыло. Тогда орлица берет одного и несет над пропастью: «Ты будешь обо мне заботиться так же, как я о тебе заботилась?» – «Да» – и птенец падает в пропасть. Она берет второго и держит над бездной: «А ты будешь обо мне заботиться?» – «Да!» – и этот птенец тоже гибнет. Но третий вдруг отвечает: «Мамочка, так же хорошо, как ты обо мне заботилась, я буду заботиться о своих детях». И он остается жить. Это порядок. Когда его ломают, приходит болезнь и говорит: «Ты что делаешь?!»
Это совершенно потрясающая идея Хеллингера. Отношения долженствования, отношения «брать – давать» между родителями и детьми. Это река, текущая в одну сторону. Родители должны своим детям, а те – своим, и другого нет.
…У Дмитрия три года назад умер отец, и с тех пор мать лежит парализованная. У него двое сыновей. Когда он говорит, что пойдет с ними в цирк, слышит от матери: «Какие там дети – у тебя мать больная!» Дмитрий пришел к Красниковой с жалобами на стойкую бессонницу и депрессию.
– Елена Ивановна, что же, его мама и на стакан воды из его рук не может претендовать?
– О родителях надо заботиться, быть им должными – не надо. Поймите, «река, текущая в одну сторону», не отменяет моральных обязательств, но каждый все равно берет их на себя в меру своей совести.
Дмитрий продолжает заботиться о своей маме, но теперь он ей не должен, он перестал умирать, перестал разрушаться. Он делает все то же, что и раньше, ухаживает за мамой еще лучше, но – без надрыва, без чувства вины, которое сопровождало его все эти годы. Теперь он ведет детей в зоопарк или в кино без чувства вины за это перед матерью, потому что он им должен. Он остается здоровым, если ухаживает за мамой, потому, что любит ее, а не потому, что должен.

Слишком щедрый подарок как способ приобрести врага

– Не раз приходилось слышать о том, как «она ему всю жизнь посвятила, в люди его вывела, а он, мерзавец, бросил ее». Очень трудно порой разобраться, кто кому должен…
– Все очень просто: я даю тебе – ты мне возвращаешь немножко больше. Я даю тебе немножко больше, чем ты мне дал, – ты возвращаешь немножко больше… И тогда у нас формируются равные отношения. Если же я тебе только даю, а ты только берешь, наши отношения не выстраиваются. Когда я только даю, а мне не вернули – это для меня уже сигнал ложных, невротических отношений. Если ты дал человеку больше, чем он способен тебе отдать, то будь готов к тому, что приобрел врага. Я должна обеспечить человеку ощущение, что он мне не должен. Иначе то, что я даю, пойдет мне во вред. Он меня возненавидит. Если я даю, а вы мне не можете отдать – это для вас чрезмерная тяжесть.
Есть болезни, которые появляются у нас исключительно от нервов, например язва 12-перстной кишки. В учебниках по медицине есть даже такое понятие – «язвенно-генная мать». Нет, мать не взращивает в ребенке предрасположенность к тому или иному заболеванию, она формирует у него именно такой характер взаимодействия с миром.

– То есть язва – это способ взаимодействия с миром? – удивляюсь я.
– Получили взбучку от начальника, поругался с женой – и слег. Что это, если не способ реакции на внешнее воздействие, ответ жене или начальнику? Супруга теперь обязана за ним ухаживать, на работе его должны беречь – а вдруг опять сляжет? Появился аргумент пожалеть себя родного. Это называется «вторичная выгода симптома», – пояснила Красникова.
По мнению Елены Ивановны, люди при помощи болезни как бы бессознательно уравновешивают ситуацию в семье, которая, не заболей кто-то из ее членов, была бы невыносимой, невозможной. Болезнь может примирить с чем-то, с чем невозможно примириться, или, напротив, безжалостно обнажить ситуацию, которую все друг от друга тщательно скрывали.
Елена Ивановна уверена, что симптом – это друг, помощник. Головная боль или боль в спине, температура – это помощники. Тело уже вопит: «Ты живешь неправильно, ты живешь не так, ты думаешь не так!» Болезнь – это разговор тела со своим хозяином. Наша задача: прочитать это послание, отгадать.
Куда там отгадать – захотеть бы услышать… Говорят, врать может все – наш ум, наши эмоции, не врет только тело. Куда-то спешишь, а ноги вдруг делаются ватными, «не хотят идти». И, что поразительно, потом выясняется, что действительно не надо было идти. В комнату зашел вроде бы хороший человек, но почему-то пересохло в горле, в боку слегка кольнуло. Да кто на это обращает внимание? Мы привыкли жить со своим телом в режиме борьбы.
Когда что-то заноет – в душе или в теле, может, не стоит немедленно глушить эту боль таблетками, пытаясь избавиться от нее привычными способами… Может, стоит прислушаться и спросить себя: «Зачем мне это надо?», свое тело: «Что ты хочешь мне сказать?» – и внимательно выслушать ответ…

Галина КАЛИНИНА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"