Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №36/2001

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

Два дня, которые потрясли Новочеркасск

Работа, удостоенная первой премии конкурса

Авторский коллектив исследования о новочеркасских событиях 1962 г.

Недавно мы с моей мамой ездили на новое Мишинское кладбище, увидели мемориал жертвам трагедии 62-го года, подошли. Для меня это стало новостью – эту дату я услышала впервые. Попыталась узнать подробности у мамы, но она сказала, что была тогда еще маленьким ребенком, знает, что расстреляли мирную демонстрацию, а деталей и сути событий не знает до сих пор. Читая Солженицына, наткнулась на ту же дату. Как же так? Живу в родном городе с самого рождения, а ничего не слышала о событиях не такого уж далекого прошлого.
Подобралась группа, и мы решили изучить те события.

Накануне

Мы хотели понять, что заставило горожан, переживших голод 30-х годов, оккупацию, разруху после войны, перемолчавших, перетерпевших все, подняться на заранее обреченное восстание. Ответы мы услышали разные.
«Трудно было тогда, а сейчас еще хуже» – так ответили многие.
«В магазинах были только крупы и горох, мясо, молоко, творог, колбасу мы не видели, а продукцию мясокомбината увозили по ночам в Москву», – рассказывает прохожий.
В городе начались перебои с хлебом. Бабушка Олега Сокола вспоминает, что в столовой Новочеркасского политехнического института ей отказались продать маленькую булочку, несмотря на то, что она ждала ребенка. А в рабочем поселке НЭВЗа было еще труднее, так как люди жили во временных бараках, без газа, с общей кухней. На заводе не было душевых, раздевалок. Большую часть рабочих составляли люди, освободившиеся из мест заключения.
Регулярно проводилось снижение расценок на все виды работ без внедрения необходимых технических улучшений. Вот как вспоминает об этом П.П.Сиуда, первым начавший бороться за реабилитацию жертв этой трагедии и умерший, ее не дождавшись: «На Новочеркасском электровозостроительном заводе в очередной раз снижались расценки до 30–35%... Не решалась жилищная проблема».
Известно ли было это городскому и областному начальству? Да. В частности, существует несколько документов, составленных и направленных КГБ в обком КПСС.
Последней каплей стало повышение цен 1 июня.
Налицо нарушение экономических прав человека, зафиксированных во Всеобщей декларации прав человека:
Право на справедливые и благоприятные условия труда (ст. 23, п. 1).
Право на справедливое, удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное человека существование для него самого и его семьи (ст. 23, п. 3).
Декларацию подписал и Советский Союз. Парадоксально, но именно эта группа прав была внесена в международный документ по предложению СССР.
Электровозостроительный завод. 1 июня 1962 года
«С утра рабочие двух цехов (кузнечного и металлургического), несмотря на всю свою послушность, привычку, не могли заставить себя работать, – уж так припекло с обеих сторон! Громкие разговоры их и возбуждение перешли в стихийный митинг» (А.И.Солженицын).
Ни инженеры, ни главный инженер уговорить рабочих не могли. Пришел директор завода Курочкин. На вопрос рабочих: «На что теперь будем жить?» – он ответил: «Ешьте пирожки с ливером». Эта фраза стала крылатой у нас в городе. Слова и стали той искрой, которая привела к трагедии. Включили заводской гудок. Вспоминает Рыбаков В., дедушка Ани Денисенко: «Народ с поселков стал собираться к заводу. Двинулись на заводоуправление, начали его громить. ...Люди поймали на заводе главного инженера, требовали объяснений. Никто его не бил, хотя рубашку на нем порвали».
К полудню забастовка охватила весь огромный НЭВЗ. Послали связных на другие заводы, те мялись, но не поддержали.
Отец Володи Мирошниченко рассказал нам: «Я увидел, что со стороны автобусной остановки подъезжает бортовой грузовик, в котором, стоя вплотную, ехали милиционеры. Они начали выпрыгивать из нее и бегом направлялись к скоплению людей у железнодорожного полотна, но, попав под сильный град камней, они быстро развернулись и побежали назад. Я обратил внимание на одного милиционера, которому камнем пробили голову, и он был весь в крови. Какие-то женщины, которые обычно сидели у дома, на лавочках, пришли ему на помощь и забрали с собой. Мать была там. Она рассказала мне, что призывала людей успокоиться и разойтись, но за это какие-то люди стали избивать ее. Спасли ее бывшие ученики (она преподавала в электротехническом техникуме). Она мне также сказала, что заводилы в этой толпе избивали ни в чем не повинного машиниста остановившегося поезда».
Руководство обкома партии, член президиума ЦК КПСС Науменко принимают решение ввести в город войска, в том числе и танки, и в случае необходимости применить их против восставших рабочих.

2 июня. Дворцовая площадь

С утра 2 июня бастовали и другие предприятия города (но далеко не все). На НЭВЗе – общий стихийный митинг, решено идти демонстрацией в город и требовать освобождения арестованных рабочих. Вот как описывает утро Е.И.Мардарь (дедушка Вики Мардарь): “...Толпа скандировала: “В город!” – и, в очередной раз выломав вновь установленные за ночь заводские ворота, направилась в центр. Мы шли так, как не ходили даже на демонстрацию. Четкие ряды шеренг. Знамена. Единый порыв, сплотивший нас. И понеслось над колонной: “Смело, товарищи, в ногу!”, “Вставай, проклятьем заклейменный!” Мы совсем не напоминали группу хулиганствующих элементов, какими были впоследствии представлены. Да и хороша была группа – чуть ли не половина населения города. Мы шли не захватывать власть, а выразить свой протест против невыносимых условий жизни, выдвинуть свои экономические требования, хотели, чтобы нас просто выслушали”.
Эти воспоминания хорошо иллюстрируют отсутствие механизма реализации прав и свобод граждан. Восставшие рабочие не могли обратиться к представительным органам власти в силу их формального характера. Никто из очевидцев, ни один источник, не зафиксировал обращение рабочих к народным депутатам, которых регулярно избирали. Это говорит о формальности реализации права на участие в управлении государством и нарушении ст. 21 Всеобщей декларации прав человека.
Василий Михайлович, найденный нами очевидец событий, случайно оказался на пути следования колонны. ”Город был пустой. Около круга (пл. Революции, ныне пл. Троицкая) я увидел цепь солдат, ими командовал какой-то офицер, а ниже, около Триумфальной арки, стояли танки. К танкам приблизилась толпа людей, несколько сотен человек. Они спокойно перелезли через танки, пошли дальше. Рабочие приблизились к солдатам. Из толпы закричали: “Что, на рабочих оружие?!” Люди в первой шеренге сцепились друг с другом локтями и пошли на солдат. Они смяли цепи солдат, и рабочие пошли дальше...
Мы пошли в город искать мою маму и сестру, не вернувшихся с демонстрации. Там уже было полно людей, слышались выстрелы. Мы прошли мимо отделения милиции. Демонстранты хотели освободить арестованных товарищей, в них стреляли разрывными пулями. Я видел огромное количество крови, куски мяса. Какой-то инвалид собирал их в ведро и выливал их на танки”.
Бабушка Маши Лукичевой оказалась в самом эпицентре событий: “Второго июня я возвращалась домой по улице Московской... Там мы увидели массу народа, стоявшую по обеим сторонам улицы, а навстречу нам шла колонна людей с транспарантами, флагами, портретами правительства. Впереди шли дети – пионеры в красных галстуках. Колонна примерно в 150–200 человек направилась к зданию исполкома, за ней повернули стоявшие на улице люди – масса народа. Нас тоже повлекло в сквер. От колонны отделилась часть людей, и они кинулись к дверям исполкома, смяв охрану, ворвались в здание.
В это время на балкон вышли председатель горисполкома Замула и прокурор Проценко, но они ничего не успели сказать народу, так как были смяты ворвавшимися людьми... Затем на балконе появились опять эти люди и стали бросать с балкона портреты руководителей партии и правительства. Одна женщина трясла над головой батоном колбасы и кричала: “Смотрите, что они жрут!” Буфет в здании горкома партии был разгромлен”.
Еще очевидцы утверждали, что на балкон вытащили какого-то чиновника в галстуке. По лицу у него размазывали сливочное масло.
Бабушка Маши Лукичевой, Флора Владимировна, продолжает: “В это время со стороны улицы Подтелкова и ограды городского сада появились танки с вооруженными стрелками... Они дали предупредительный залп в воздух. Но люди оцепенели и не двигались. Был дан вторичный залп в воздух. Люди стояли стеной, тогда стали стрелять в народ. Это было ужасно страшно. Падали с деревьев дети, падали люди, началась давка бегущих во все стороны людей”. Многие очевидцы неоднократно подчеркивали, что солдаты, стрелявшие в демонстрантов, были выходцами с Кавказа.
Власти сознательно использовали “национальный фактор” при расстреле демонстрации, что можно расценить как разжигание национальной розни и нарушение ст. 123 Конституции СССР 1936 г.
Бабушка Ани Денисенко, Рыбакова А.И., рассказала нам об удивительном факте самопожертвования рабочих, ранее нигде не упоминавшемся в источниках: “Когда началась стрельба, рабочие стали цепью, прикрывая собой убегавших людей. “Мы защищаем всех людей собой”, – сказали они. Я очень испугалась и убежала. Дошла до кинотеатра “Победа” и увидела, что за мной едут машины. Борта у них были плохо закрыты, и оттуда тянулись руки – там были живые люди, раненые”.
Тот же Василий Михайлович вспоминает, что вскоре после восстания в городе появились все продукты в изобилии: мясо, масло, колбаса, молоко. А Анина бабушка запомнила, что за год построили для рабочих НЭВЗа благоустроенные пятиэтажные дома.
А КГБ значительно расширило штат своих сотрудников, на предприятиях появились первые отделы.
На основании изложенных материалов можно констатировать, что было нарушено самое главное право – право человека на жизнь (Декларация, ст.3). Применение войск не соответствовало ни международным, ни советским нормам того времени. Войска препятствовали реализации населением права на свободу слова, организацию демонстраций и митингов (ст. 20 Декларации, ст. 125 Конституции СССР 1936 г.). Помимо этого против демонстрантов войсками были использованы разрывные пули, запрещенные международным правом. Советский Союз неоднократно отрицал наличие таких пуль на вооружении армии.

После событий

После разгона демонстрации нарушения прав человека не прекратились. Тела погибших не были переданы родным для захоронения, а были тайно вывезены за город и захоронены в общих могилах без опознавательных знаков на трех заброшенных кладбищах Ростовской области. Погибшие были сброшены в общие ямы кучей, завернутые в брезент. Люди утратили право на собственное имя, находясь в безымянной могиле.
Люди, получившие травмы и увечья, несмотря на оказанную им медицинскую помощь, впоследствии не имели права говорить, при каких обстоятельствах они получили травмы, и претендовать на социальные выплаты и льготы. В их документах диагнозом были проставлены обычные бытовые травмы. Нет ни слова об огнестрельных ранениях, государство отказалось признать свою ответственность и возместить этим людям ущерб...

Татьяна КОЛЕСНИКОВА,
Анна ДЕНИСЕНКО,
Маша ЛУКИЧЕВА,
г.Новочеркасск


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru