От “доможила” до “панкрата”
Иваново – не столько город невест,
сколько город преданий.
Что касается невест, то здесь их в общем-то не
больше, чем в других российских городах.
Зато различных баек, прибауток и поверий тут, как
говорится, тьма несметная.
Иваново совсем еще недавно было
сельским поселением, и всякие потусторонние
создания, водившиеся здесь, были по большей части
деревенскими. В первую очередь это, конечно,
домовой, он же домовник, домовуха, доброжил,
суседушко. Но это – общее название. Как правило,
таких “соседей” называли в зависимости от того,
какое место они выберут. Поселится домовник на
полатях – значит, будет потолочником. Выберет
сени – станет сенником. Чердак – чердачником.
Подвал – подпольщиком.
Конечно, были тут свои приметы, неизвестные в
других российских городах. Если, к примеру, кошке
хвост прихлопнуть дверью – это к сплетням. А
ежели случайно встретить своего знакомого три
раза в день – то к свадьбе. Определить пол
будущего новорожденного очень просто –
достаточно попросить у беременной женщины руку.
Если она подаст ее ладонью книзу, значит, будет
сын, а если кверху – дочь. А чтобы сами роды
прошли безболезненно, стоит только зажечь
венчальную свечу.
Несложно и вернуть исчезнувшего человека. Нужно
лишь заказать о нем батюшке панихиду – тогда
исчезнувшему станет скучно, и он обязательно
вернется. Впрочем, это правило срабатывало не
всегда. Недаром ведь ходили слухи о разбойнике
Опряне. В честь него даже овраг назвали
(разумеется, Опрянин). А еще более жутким был
Мозголомный овраг. Там бедных жителей Иванова не
только обирали, но и проламывали головы им – так,
на всякий случай.
Для профилактики подобных неприятностей
существовали в городе юродивые, вроде бы
способные иной раз посодействовать
благоприятному развитию событий. Самой
знаменитой была Саша Мухина. Она сидела на цепи у
родственников и предсказывала людям их судьбу.
Саша была мирная блаженная. Единственно, кто
раздражал ее, – это пришедшие не по нужде, а
просто лишь из любопытства. Саша, конечно, сразу
же распознавала этих своих легкомысленных
сограждан и кричала:
– Иди вон! Не надо! Не хочу!
На компромиссы в отношении подобных визитеров
Саша никогда не шла.
Пользовался популярностью и дедушка Лопушник.
Звали его так, поскольку дедушка был, мягко
говоря, неприхотлив в быту и часто ночевал в
простой канаве среди лопухов. Лопушник был
блаженный набожный, носил вериги и постоянно
вразумлял ивановцев:
– Покайтесь, православные, ибо грядет день
Страшного суда, и сам Господь Бог призовет вас к
ответу. Покайтесь! Покайтесь!
Никаких особенных чудес за дедушкой Лопушником
не замечали.
Одним из самых сильных и влиятельных ивановских
юродивых был Гриша Босой (носивший от рождения
имя Григорий Грунин). Биография его довольно
показательна. Трудился он на ткацкой фабрике, но
в один прекрасный день потусторонний голос начал
нашептывать Грише, чтобы он бросил работу, чтобы
дошел он пешком до деревни Дунилово и помолился
иконе Николая Угодника.
Григорий выполнил приказ, после чего все тот же
голос повелел ему идти из деревни Дунилово в
Троице-Сергиеву лавру. Несмотря на жуткие
декабрьские морозы, Гриша чувствовал в себе
тепло и даже жар. Он скинул валенки и босиком
пошел в сторону лавры.
Там Григорий понял, что живут люди неправильно и
он должен наставить их на верный путь. Как был
босой, Григорий, проповедуя, отправился на родину
и в результате оказался во Владимирской
психиатрической больнице. Однако вскоре
выписался, приобрел учеников, вошел во славу,
даже исцелил от пьянства одного ночного сторожа.
Известность Гришина распространялась за
пределами Иванова. Он, например, общался в Нижнем
Новгороде с только что вошедшим в моду
литератором Максимом Горьким. Горький не
понравился Григорию – писатель посоветовал ему
не увлекаться внешними эффектами, покончить со
своим босохождением и надевать хотя бы лапти,
если в валенках совсем невмоготу.
Зато ивановцы любили своего святого и передавали
про него различные невероятные истории (часть из
которых, впрочем, была правдой).
Однако время шло, мануфактуры разрастались.
Людям все меньше было дел до доможилов и
чердачников, до легендарных жуликов и
дедушек-юродивых. Предметы мифотворчества и
словотворчества народного переносились в мир
промышленный.
В частности, жители Иванова отказывались
принимать технические термины такими, какие они
есть на самом деле. Постепенно образовывался
исключительно ивановский профессиональный
промышленный сленг. К примеру, экстракт называли
естриком, краситель хромово-кислый калий –
просто кроном, алебастр – лебастром, а крахмал –
трухмалом. Сатурн (он же уксусно-кислый свинец)
был сатуром, домкрат же – панкратом. Работника,
пришедшего на заработки из других, не из
ивановских, земель, именовали именем
презрительным – жучко. Вместо слова “истопник”
использовали слово “шуровало”. Ну а торговец
или же предприниматель, не сдержавший свое слово,
– хлын.
Однако более всего ивановцы прославились своими
пролетарскими частушками. В некоторых из них,
правда, проглядывалась агитационная работа
тайных членов большевистской партии:
Шла я с фабрики одна,
Прокламацию нашла.
Не пилось, не елося,
Прочитать хотелося.
Я поеду в город Шую,
Я куплю гармонь большую
И рабочим при всем сборе
Заиграю про их горе.
Ай люли, ай люли,
Не работают мюли,
И не слышно банкаброш –
День-то стачечный хорош.
Не осенний ветер воет,
И не бурюшка идет –
Это вышел ткач-рабочий
Взять свободу у господ.
Впрочем, иной раз частушки были
откровенными, написанными явно безо всякой
агитации, и отличающиеся, что называется,
здоровой самоиронией. Например, такая:
Как на Уводи вонючей
Стоит город премогучий –
Иваново-Вознесенск,
Иваново-Вознесенск.
Подобные литературные шедевры
невозможно сочинить по социальному заказу.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|