Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №33/2001

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

...После всего, что написано о войне, мы знаем, сколько там было страшного, нечеловеческого. И все это как-то угрюмо, очевидно и убедительно.
Ну вот еще одна печальная подробность, еще одна...
Но ведь проступал в людях и удивительный свет. И вот это до сих пор таинственно. Как слово «небесный» в воспоминаниях блокадников.
Добро и зло были рядом, и не было полутонов. Оставалось только абсолютное зло и абсолютно прозрачное добро. Прозрачное до небесности.
И в блокаду, оказывается, дарили подарки. И каким бы ни был подарок – дарили жизнь. Мелочей здесь не было. Пропуск в бомбоубежище или березовое полено, засохшая конфетка или ложка супа, корочка хлеба или подсолнечная семечка – во всем этом было столько любви, что подарок не только физически спасал жизнь, он озарял ее на все дни и годы вперед. И вот именно тогда была победа. В тот день и час, когда одна рука вручала жизнь, а другая ее благодарно принимала. И пусть до 9 мая было еще очень далеко...

В эти страшные, ясные дни

Если вы зайдете в старую питерскую квартиру, там наверняка будет звучать радио. Причем не модные музыкальные FM-станции, а обычное городское радио, которое ленинградцы почему-то слушают всегда. Недавно в передаче “Петербургская панорама” появилась новая рубрика, посвященная теме подарков. Радиослушатели звонят и рассказывают свои истории про подарки. Сейчас, когда прошло 57 лет с момента снятия блокады, многие вспоминают свои блокадные подарки – как их получали и как сами делали. В основном это люди, которые тогда еще были детьми. Вот некоторые из этих удивительных свидетельств.

Римма Алексеевна:
– Расскажу о подарке, который я сделала под Новый год в Ленинграде, в блокаду. Норма хлеба была – 125 граммов. Мне было 14 лет, и в семье я была “снабженцем” – бегала по магазинам, стояла в очередях и отоваривала карточки. Обычно, когда с точностью до грамма взвешивали порцию, образовывался довесочек хлеба, как половинка конфетки. Я приду домой – и маме каяться: “Мама, я довесок съела!” Меня поругают и простят...
И вот ночь под Новый год, бомбежка яростная, светло от разрывов. Мы уже не ходили в убежище, привыкли. Жили вчетвером в огромной шестикомнатной квартире, но топили только в одной комнате. Я оделась и пошла в холодную комнату. На меня закричали: “Куда ты, замерзнешь!” А там у меня были спрятаны подарки. Я с ноября копила довески. Разложила их по пакетикам, надписала “С Новым годом” и теперь каждому по такому пакетику подарила. Мама охнула: “Так ты их не ела?!” Все плакали...

Елена Юрьевна:
– Это было в декабре 1942 года. Вторая блокадная ленинградская зима. Иду из школы и вдруг слышу за собой чьи-то шаги. Вбегаю в темное парадное, и тут меня кто-то догоняет, сует в руки небольшой бумажный сверток и убегает. Поднявшись в свою квартиру, я развернула сверток и прочитала такую записку: “Люля, я тебя люблю”. А завернут был в бумажку... крошечный кусочек масла. Такими были первое полученное мной признание в любви от одноклассника Семы и самый драгоценный подарок.

Ирина Алексеевна:
– Хочу рассказать о подарке, который я получила в 1944 году от подруги в свой день рождения 30 января. Когда я ее пригласила, она спросила: “Ну что же я могу тебе подарить?” Я говорю: “Мне ничего не надо. Вот только у меня очень холодно. Если можешь, принеси мне бревно”. И она на трамвае привезла мне бревно. Мы его распилили, натопили печку и отметили мой день рождения. До сих пор вспоминаем этот подарок, и всегда нам весело бывает. В 2001 году мне исполняется 75 лет, и она опять придет в гости.

Валентина Глебовна:
– 41-й год, мне 9 лет. Мы жили на Петроградской, на проспекте Щорса, в старинном доме с ангелами. В этот день мама сказала: “Мы, наверное, сегодня умрем”. Она лежала в темной комнате и умирала от голода. На улице был мороз градусов 35–40. Я пошла на развалины школы за дровами, чтобы протопить буржуйку. Набрала дров, поднимаюсь на третий этаж, устала – присела на большущий подоконник и в потемках провела по нему рукой. И вдруг случайно нащупала пакет. Не поняла, что в нем, и поднялась с пакетом домой. Развернули, а там примерно полкило овсяного печенья. Это было что-то волшебное! Такой огромный новогодний подарок – и неизвестно от кого!

Николай Иванович:
– Блокада, мне 14 лет. Когда в один из бесконечных вечеров мы с сестрой подошли к столу, то удивились: вместо обычных чашек стояли тоненькие, фарфоровые, с малинкой – из бабушкиного сервиза. Вопросительно смотрим на маму. А она улыбнулась, села. Сняла очки, посмотрела на нас и сказала: “У меня сегодня день рождения...” Мы молчали. А ведь до войны я всегда делал маме подарки в дни ее рождения. На следующий день из единственного работающего в районе магазина я принес коробочку пудры. Почему пудры? В войну... Я не мог бы ответить на этот вопрос и теперь. Маму очень тронул мой подарок. И рассмешил. А потом, поцеловав меня и прижав к себе, она вдруг заплакала... А на следующий день произошло непонятное: мама дала мне немного денег и велела на все купить именно таких коробочек пудры. Оказалось, она была рисовой! Это было уже к весне, незадолго до маминой смерти. Мы пробовали печь лепешки, но есть их так и не смогли: запах пудры был непреодолимым. Почти все коробочки так и остались нетронутыми. Лет через пятнадцать после войны, когда уже далеко позади остались детдом, морское училище, я вернулся в Ленинград. Узнал, что у дворника сохранилось кое-что из наших вещей. И надо же: в одном из ящиков комода я обнаружил пожелтевшие от времени круглые коробочки!

Подготовила Анастасия ГРИГОРЬЕВА
Санкт-Петербург


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru