Когда замыслы рассыпаются на глазах

Две блестящие (без преувеличения) учительницы – химии и литературы – познакомились на Соловейчиковских чтениях и стали время от времени встречаться на посиделках «Режиссуры урока».
С одним из их разговоров (точнее, кусочком разговора, и притом на весьма неожиданную тему) мы решили познакомить читателей.

Антонина. Я помню себя после социоигровых семинаров. Понахватаешься там идей, приемов – и все это несешь в класс. Такая обогащенная приходишь к детям на урок. А там происходит что-то совершенно другое – то, к чему ты не готова. И все начинает рассыпаться на глазах. Ты – обогащенная замыслами, а у тебя в самый ответственный момент урока громко так и назойливо спрашивают: «Можно в туалет?» Или пуляться чем-нибудь начинают. И... затыкаешься со своими замыслами.
Вот и после чтений показалось: вот оно! – все поняла, ухватила за хвост и сейчас понесу в класс. Ан нет. Не тут-то было!
Марина. Надо же, а у меня не так бывает.
Несколько лет назад я два месяца ходила на актерские курсы – три раза в неделю по четыре часа. При этом у меня каждый день по пять своих уроков плюс театральный кружок, который я вела два раза в неделю по два часа. Плюс собственных двое детей.
И я волокла всю эту безумную нагрузку как миленькая. Может быть, потому, что находилась в какой-то другой ипостаси. Просто полет валькирий какой-то. Дело в том, что на актерских курсах у меня стало что-то получаться и я стала что-то понимать. И все, что у меня там получалось, все, что удавалось подсмотреть, подслушать и понять, – все это я несла в класс и тут же, по горячим следам, делала. И у меня опять же получалось!
Антонина. А меня больше вдохновляют не идеи, не семинары. Меня вдохновляют другие учителя. Именно учителя. У меня есть некая профессиональная гордыня практикующего учителя. Та же, что у рабочего, который уголь добывает. У меня тоже шахтерская работа. Так вот, я вдохновляюсь трудом только тех учителей, которые не устают быть энтузиастами. Такие примеры подвигают меня не опускаться, не плебействовать, не становиться поденщиком.
В нашей лаборантской происходят жуткие разговоры. Сидим мы на 20-минутной перемене пьем чай. Говорим о чем угодно, только не об учениках. Полная расслабуха. И когда звенит звонок на урок, то народ поднимается так тяжело, как будто на эшафот.
Приходишь на урок – и оказываешься изолирован от мира пространством класса. Один на один с учениками! И потом, язык не поворачивается тревожить чужую душу своими проблемами! Разве что изредка. Буквально позавчера моя коллега сказала мне: «Слушай, я больше не могу. Мне этот учительский труд так осточертел! Так мне опротивело это вечное противостояние с учениками. Отчаяние берет».
В чем у меня, как у учителя, точно есть нужда? В том, чтобы иметь коллег, с которыми можно было бы, не стесняясь, поговорить о своих болячках. Выложить всю свою беспомощность. Рассказать о затыках, об эмоциональных проблемах, собственной ненужности, бесполезности своего труда. И в этом смысле я, конечно, страшно завидую тем, у кого есть такая возможность.
Педсоветы, методические совещания не в счет. Это формальность, от которой тошнит. Встать бы, уйти, да никто тебе не позволит. Вот если бы закрыть глаза, заткнуть уши! Нет, отсиживай положенное время. А других учительских сборищ у нас нет. Поговорить не с кем.
Что касается ученых людей, Ершовской лаборатории театра или «Первого сентября», то это как бы отдельный, параллельный мир. Который, в общем, меня, конечно, касается. Но только отчасти. Это мир полезных педагогических установок. Хорошо, когда они есть. Но я иногда их в себе не нахожу.
Александра Петровна Ершова – образец этих самых жизненных установок: оптимизм, несмотря ни на что; светлое ощущение жизни; никакой мрак не пускать в душу! А у нас время от времени в душе полный мрак.
Марина. Ну неужели ни одной родной души рядом нету? Ведь если есть хотя бы одна – это уже не мрак. У меня была Алена. Алена Викторовна. После каждого урока, каждого учебного дня она меня выслушивала. Вникала в суть моих забот. Или конфликтов. Расспрашивала. Интересовалась. Наверное, заодно и про себя что-то понимала. Вместе со мной смеялась смешному и грустила о грустном. Со-чувствовала и со-переживала. Хотя я понимаю, что это дается свыше. Как благодать. И кому-то она не сразу дается...
Печально, что у вас учителя идут в класс, как на Голгофу. Может, ты преувеличиваешь? Нет, понятно, что наш труд титанический. И бывает, идешь на урок со стесненным сердцем. И бывает, что ты в растерянности. Даже в отчаянии. Или плохо себя чувствуешь. Но чтобы идти отбывать срок или на эшафот – такого не припомню. Как бы все плохо ни казалось, каждый раз не знаешь, чем это в конце концов обернется. Глядишь – и хорошее что-нибудь получится...
Вот ты говоришь: Голгофа. Это с одной стороны. А с другой – Голгофа – это же спасение!..
Слу-у-ушай, да оно ведь на самом деле так и есть!

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"