Отражения влюбленности

От нашего телевидения слегка поташнивает. Это общее ощущение. Телевидение напоминает некую подремонтированную и аляповато раскрашенную коммуналку. В глазах рябит от пестрого мелькания красок. Все знакомо до боли: переключая каналы, ты словно идешь по коридору с множеством распахнутых дверей, за которыми гуляют, пляшут, поют, сплетничают, скандалят, пугают опасностями, по преимуществу придуманными, до хрипоты спорят о “политике”, обливаются притворными слезами, вспоминая о прошлом. И кто-то все время прибавляет звук, и все это напоказ, и все это слишком нарочито, навязчиво. А цельной картины нет как нет. Нет, говоря блоковскими словами, “длинной фанатической мысли”. Нет, по-другому, объединяющей культурной идеи. А ведь была еще лет пятнадцать – двадцать назад, так-сяк искаженная, но была.
И когда сквозь оглушительную бессмысленную какофонию вдруг слышишь едва пробивающийся нежный музыкальный голос (флейты ли, скрипки ли – необходимый образ тут каждый найдет на свой вкус), то сердце с радостью отзывается на этот звук. И тихая мелодия эта вовсе не бессильна. В ней есть надежда.
Это все присказка, теперь – о сказке.
Третий год уже (в феврале было два года) на канале “Московия” выходит своеобразный сериал, называется он “Поэты России. ХХ век”. Периодичность – один выпуск в две недели. Придумал и ведет его профессор Литературного института им. А.М.Горького В.П.Смирнов. Снимает передачи крохотный коллектив, в нем и всего-то три человека – руководитель программы И.Болычев, режиссер К.Шишкин и оператор В.Лапишкин. Мне так хочется назвать всех их, ибо, по моему убеждению, эти люди совершают настоящий культурный подвиг, пытаясь вернуть телевидению достойное лицо. Хотя дело тут вовсе не в телевидении. Дело в своеобразном культурном миссионерстве, необыкновенно актуальном в наше время, когда Россия постепенно забывает, откуда она родом. Тема этого “сериала” вполне прозрачно заявлена в самом названии, каждая получасовая передача посвящена отдельному поэту, по мнению автора, уже навсегда несомненному. На сегодняшний день вышло в свет более сорока выпусков; временной и идеологический, что ли, захват тут весьма широкий – от Анненского и Брюсова до Рубцова и Владимира Соколова.
Перед нами попытка поэтической антологии ушедшего века.
Но ее собирание провоцирует само время, слом веков, когда двадцатое столетие уже становится историей и требует итогового осмысления. В какой-то трудный момент нам всем показалось, что сейчас не до поэзии, слишком много, условно говоря, бытовых проблем встало перед каждым. Что без поэзии мы вполне обойдемся. Это опасная иллюзия. На самом деле поэзия вполне обойдется без нас, а мы без нее в мгновение ока утеряем необходимую глубину, превратясь в двухмерные фантомы. И уже никогда не услышим прекрасной музыки мира, в котором живем.
Мне кажется, В.П.Смирнов своей работой пытается сказать нам об этом. Его антология не беспристрастна. Сам антологический принцип протестует против скучной объективности (если она вообще возможна в разговоре о литературе), ибо антология – это набор тех или других имен. Ведь историю литературы можно рассматривать как совокупность высоких художественных миров, которые могут быть постигнуты только лично. Только – если вспомнить Иннокентия Анненского – как “отражения”, “влюбленности”.
Авторское пристрастие заметно в самой интонации, с которой ведется рассказ вот об этом конкретном поэте. Самое же важное, что в этой интонации нет никакой нарочитости, нет вздернутого вверх указательного пальца. Она завораживает, и меня поймет каждый, кто посмотрел хоть одну серию из этого телецикла.
Упомянутая интонация как бы напрочь устраняет дистанцию между говорящим и слушателем, тем самым определяя жанр телецикла. Это жанр беседы. Но если первые передачи уютно помещались в строгие рамки этого жанра (автор сидел перед телекамерой и рассказывал о поэтах), то со временем сам жанр модернизировался. Он усложнился. В передачах появились музыкальный и изобразительный ряды. И это логично: например, о поэзии первого двадцатилетия ХХ века вообще немыслимо говорить, не вспоминая о музыке и живописи; в те годы все это было переплетено, взаимозависимо, задачи не обособлялись по различным “отделам” культуры. В какой-то момент правилом стали и натурные съемки, в цикл проникла своеобразная поэтическая география – Воронеж Мандельштама, Вытегра Клюева, Лихославль Соколова. И это не случайно. Географическое прикосновение к творчеству, если стереть с этого опыта музейный грим, странным образом приближает к поэту, и лицо его, стараниями комментаторов для многих давно превращенное в каменный лик памятника, вдруг становится живым.
Вообще к этой телепередаче можно относиться двояко, и эти отношения выстраиваются в определенную иерархию. С одной стороны, она исполняет несомненную просветительскую, образовательную миссию. Кстати, первые десять выпусков были записаны на видеокассеты – они быстро разошлись. И мне отчего-то кажется, что среди их покупателей немало школьных преподавателей литературы.
Все это очень нужно, но более важно другое. Этот уникальный (именно так) цикл как бы нечувствительно, независимо от нас (стоит только нажать кнопку телеканала) возвращает нам русскую поэзию, о которой мы вдруг забыли, заставляет очнуться от какого-то странного обморока.

Александр ПАНФИЛОВ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"