Сказка о драконе

От фанфар – к одиночеству

– Слушай сюда, старик! – говорил молодой поэт. – Старый язык мы отменяем, старые слова тоже. Мы заменим даже буквы. Вместо букв мы возьмем живые существа и явления мира: человек, ветер... Живые существа будут обозначать гласные звуки, явления – согласные. Понимаешь, старик, ты всю жизнь писал старые слова, но они давно отзвучали и не нужны жизни.
– Мы дадим миру новый язык...
– Зачем – новый? – спросил старик.
– Ты ничего не понимаешь, старик, – сказал молодой поэт, глядя поверх его головы в какую-то свою даль и улыбаясь ей.
– Новая жизнь – новый язык! Мы...
– Кто это – мы? – спросил старик.
– Я и еще несколько молодых гениев. Алфавит будет начинаться с человека.
– Человек будет обозначать гласную или согласную? – спросил старик.
– Разумеется, гласную! Адам – А! Чем плохо?
– Но “А” и сейчас стоит в начале алфавита.
– Ты не понимаешь! Мы придадим ей новое значение, которое все меняет.
– Чтобы войти в литературу, вам надо убить старого дракона, я понимаю, – сказал старик.
– Что ты говоришь?
– Ничего существенного. Просто бормочу себе под нос.
– Завтра я принесу тебе наш манифест, и ты увидишь, как мы все переделаем! – сказал молодой человек и вышел, весело хлопнув дверью.
– Чтобы сказать “ветер”, нужно понять ветер, – пробормотал старик. – Если от вас останется хоть одно живое слово, значит, вы – настоящие, значит, вы – были! Если же нет – вы просто мираж, дым над водой. Что-то мне все мерещится, чудится...
Такие разговоры происходят в литературе постоянно, но законы жизни и творчества остаются неизменными. Одни слова записываются на бумаге, другие входят в ткань мира живого и повторяются им на разные голоса и переливаются образами – в этом вся разница. Хотя и те и другие – просто слова. “Мне опостылели слова, слова, слова...”
Манифест – это обещание, угроза весенней грозы, программа на будущее. И самое лучшее, если манифест в обещании и остается им, и замыкается как самодостаточная художественная форма. Если его потом планомерно выполнять – получается футуризм, или соцреализм, или какой-нибудь метаметафоризм – в общем, нечто уродливое и мертвенькое. Живой поэт не умещается в манифесте. И конечно же манифест – это дело молодости. Молодость сыплет манифестами, зрелости уже интересна работа – как процесс, а старый поэт просто смотрит на закат, а его мысли сами собой превращаются в птиц и летят, летят через океан небесный. Вряд ли стоит перечислять литературные манифесты и их цитировать, они содержатся во всех учебниках, хрестоматиях и энциклопедиях. Гораздо интереснее поразмышлять, как и из чего они возникают, как влияют на культурный процесс и на самого поэта. Манифест всегда подразумевает некую творческую группу, творческую общность, но само творчество по сути своей – дело одинокое. Манифест возникает на новой литературной волне, а эта волна соответственно катится от точки взрыва в социуме. При этом “взрыв” может быть вначале почти неслышным. Но поэт – что флюгер (не в том смысле, что его можно вертеть в какую угодно сторону, а в том, что он улавливает малейшее движение воли социума; не выполняет ее – но показывает): первым улавливает ветер, ветерок еще. Вот он и рассказывает обществу то, что оно уже хочет, но еще само про себя не знает. Вспомните о зацитированной всеотзывчивости А.С.Пушкина. Манифесты пишутся на перекрестках эпох. Поэтому в манифестах, как и в революциях, весьма ощутимо бесовское присутствие. Есть два основных варианта: поэт находит новые связи в мире, новые эстетические принципы взаимоотношений мира и человека и развивает их в творчестве, иногда проговаривает – теоретически – в манифесте; или поэт возвращает старые “классические”, эстетические традиции, переосмысливая их в нынешней ситуации (время течет непрерывно, поэтому и прошлое меняется вместе с сегодняшним днем), разворачивая старые паруса в сегодняшнем ветре.
Как писал Иоахем дю Белле, теоретик и автор манифеста поэтической группы “Плеяда”, Франции эпохи Возрождения, чьи эстетические принципы основывались на “классических” античных традициях:

Все прах, все тлен, забвенье и зола, –
Вот все, что остается в Риме взгляду;
Как в жизни, в прошлом.
Прошлому не надо
Мешаться в нынешнее.
Жизнь еще тепла,
Еще вечерняя не отошла заря
И запах солнца плавает по саду.
Воображенье – запах; он отраду
Нам дарит, если жизнь изнемогла.
Нет, весь ты здесь, великолепный Рим,
Твои поэты и твои герои –
В моей душе, в моем негромком слове.
Я вторю им, хоть ты неповторим.
В Гомера речи вечно бьется Троя.
Так против смерти в слове мы стоим.

Пишутся манифесты и в тихие эпохи, но в этом случае – обычно – являют собой чистый вымысел, искусственные перевертыши и теоретическое обоснование собственной беспомощности. Составляя манифест, поэт хочет утвердиться, обосновать себя в социуме (при этом он может социум начисто отрицать, отрицание – тоже обоснование себя), освободиться – от давления социума, а также прошлых и нынешних литературных имен. Но в том-то и загадка, что, пока ты не свободен, ты еще не готов к творчеству. Поэтому манифест хорош только как посыл, толчок, но не как программа на всю оставшуюся жизнь. Так и следует их читать; а они очень интересны, литературные манифесты прошлых времен: сколько фанфар, сколько барабанного боя!..
Литература – это старый дракон; и потому всякому молодому поэту всегда хочется его убить. Во-первых, надоел, во-вторых, чтобы девушки оценили его великолепный подвиг. Но если у молодого поэта действительно достанет сил и таланта, то в процессе битвы – долгой! – он сам станет этим старым драконом. Такова сила традиций. Так рассказывает одна старая китайская сказка.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"