И ни одного положительного героя
Юлий Дубов. “Теория катастроф”
В трудные минуты жизни дед Пискунов
повторял: «Юность моя загублена войной с
немецкими оккупантами. А старость отравлена
приватизацией вашей. И демократией...»
Эти скорбные речи Игоря Матвеевича не совсем
соответствовали истине. В войну он благополучно
ошивался в тылу, служил вертухаем в лагерной
охране, потом подался в «органы», где погорел на
взятке. Короче говоря, симпатий к старику не
испытываешь. Не из тех он пройдох, чьи
приключения и злоключения забавны, по-своему
поучительны, а то и вызывают мимолетное
сочувствие.
Литература вовсе не отворачивается от
героя-проходимца. Благодаря ему с давних пор
пользуется популярностью «плутовской роман»,
полный неожиданных событий, встреч,
происшествий, зачастую сдобренных насмешливым
разоблачением чьих-то пороков, словно бы
оправдывающих главного прохвоста. Держа в памяти
классические книги, скажем, «Хромого беса» и
«Жиля Блаза» А.Р.Лесажа, не станем увлекаться
далекими экскурсами, перечислениями. Назовем
лишь «Двенадцать стульев» и «Золотого теленка»
И.Ильфа и Е.Петрова – «плутовские романы»
советской эпохи, пережившие успех, экранизации,
опалу и окончательно вернувшиеся к читателю.
Беглое обращение к истории литературы в данном
случае желательно не для того, чтобы подтвердить
верность Юлия Дубова и его повести «Теория
катастроф» традиционным мотивам. Важнее,
думается, обратить внимание на отличие старика
Пискунова и его друзей-недругов от авантюристов
и выжиг, уже знакомых нам по книгам. Те на свой лад
словно бы противостояли окружающему миру, эти
составляют собственный мир – достаточно
цельный, прочный, несмотря на смертельную вражду,
царящую в нем. О его фасаде, его приметах нам дано
судить по эпидемии «пирамид», прокатившейся
несколько лет назад по стране, по коттеджам, что в
отличие от грибов растут в любое время года, по
элитным домам с бассейнами и потоку иномарок, по
неумолимо вспыхивающим скандалам,
сопровождаемым зачастую устранением оппонента.
Ю.Дубов знакомит с представителями этого мира,
вызывающими не только чувство гадливости.
Оторопь берет, глядя, как нынешние хозяева жизни
повсеместно захватывают власть, подчиняя себе
систему управления, судопроизводства, на корню
покупая чиновников и юристов, используя любую
возможность приумножить богатства.
Помимо добычи бабок их занимает охрана
собственной безопасности. Детально
разработанная, она обеспечивается и в служебных
кабинетах, и в поездках по городу, и в своей
квартире. Но в критический момент почему-то не
срабатывает.
Раскрывается механика «пирамид», закулисных
сделок, вечного обмана друг друга, баснословного
обогащения одних и разорения тех, кто приносится
в жертву. Все, что мы слышали краем уха о
бесконечных манипуляциях по отмыванию денег,
перекачиванию их за рубеж, предстает въяве. Афера
выглядит не чем-то из ряда вон выходящим. Она –
норма жизни, постоянно требующая жертв. На эту
роль годится любой сподвижник. Будь то старый
прохвост Пискунов или молодой, полный
стяжательской энергии Юра Кислицын. Да и сам
префект Петр Иванович Тищенко, вдоволь нахапав,
не удержится на своем сановном посту.
Только не следует воображать, будто правда
торжествует, а порок наказан. Ничего подобного.
Даже страшная месть, уготованная Кислицыным для
коварно обманувшего его Тищенко, не приносит
удовлетворения и, по сути, ничего не меняет.
Кислицын, чувствуя нелепость своей затеи с
расправой над Тищенко, сует себе в рот пистолет и
нажимает на курок.
Свято место пусто не бывает. Префектом ставят
энергичного чиновника. Но и Тищенко не ждет у
моря погоды. Его назначают в ту самую
мусороуборочную контору, где орудовал покойный
Кислицын. Уборка мусора – такое же золотое дно,
как некогда инвестиционный фонд «Форум» и
фондовый магазин, откуда стартовал, успешно
начиная коммерческую карьеру, Кислицын.
Ю.Дубов не слишком-то углубляется в мысли и
чувства своих персонажей. Они для него всего лишь
фигуры в многоходовой игре, овладевшей
управленческим аппаратом, экономической сферой.
Механизм финансово-уголовных операций ему
интереснее оттенков психологии.
Люди без биографий (или, как Пискунов, с липовыми
биографиями), без нравственных норм и правил.
Даже фантазии и амбиции у них какие-то куриные.
«Картина мести, которую Юра так долго вынашивал,
померкла и выцвела».
Им достает воображения лишь на мошеннические
комбинации, на хитроумное подсиживание ближнего,
в иных случаях – на корпоративное облапошивание
всех, кто не выходит в сообщество преуспевающих
проходимцев. Сообщество, разумеется, не
исключает предательства ближнего ради
собственной выгоды.
Ненасытный аппетит и жизненная логика
временщиков. Индивидуальность сводится к
минимуму. Фигуры вполне взаимозаменяемы.
Повестью с минимальным числом героев, с сюжетом,
поддающимся краткому пересказу, писатель
напомнил не столько о математической теории
катастроф, сколько о реальной катастрофе,
наступившей в обществе.
В повести отсутствует какое-либо положительное
начало. Ни единой привлекательной личности.
Автор хотел сказать о назревшей опасности.
Игриво-иронический тон первых страниц не
удержался. Не до шуток.
В.КАРДИН
|