Между садом и школой –
между наукой и государством

…Сегодня, как и двадцать лет назад?

В конце 70-х годов в нашей стране уже предпринималась попытка наперекор всем медицинским рекомендациям ввести обучение с шестилетнего возраста. О том, как это происходило и чем эта попытка закончилась, сегодня рассказывают те, кто имел самое непосредственное отношение к этой истории, – сотрудники лаборатории высшей нервной деятельности детей дошкольного возраста НИИ физиологии детей и подростков АПН СССР.

Марианелла Максимовна КОЛЬЦОВА, профессор, член-корреспондент РАО, ведущий отечественный физиолог, крупнейший специалист по высшей нервной деятельности, многолетний руководитель лаборатории Высшей нервной деятельности детей дошкольного возраста НИИ физиологии детей и подростков АПН СССР Мария Станиславовна РУЗИНА, сотрудник лаборатории в 70–80-е годы

Марианелла Кольцова. Вопрос об обучении с шестилетнего возраста сложный, и его решение зависит от того, какие задачи ставятся. В конце 70-х годов я была в Индии и познакомилась с постановкой обучения в школах. В Индии дети идут в школы в пять лет. Но они идут в такие школы, где все обучение организуется в форме игр. По нашим представлениям это, собственно, занятия в детском саду. Поэтому дети не испытывают там больших трудностей.
Но когда ставится вопрос о начале раннего обучения у нас – надо понимать, что использоваться в основном будут все-таки общепринятые методики, представляющие серьезную нагрузку для психики, для нервной системы ребятишек. Поэтому нельзя сравнивать нагрузку в подготовительных и первых классах в той же Индии и нагрузку, которую получают наши школьники. Даже когда речь идет о здоровых детях, а их не так уж много – менее 20%.
Мария Рузина. Меньше 7%.
М.К. Цифры разнятся в зависимости от подхода, от тщательности исследований, но факт, что основная часть детей – это дети с теми или другими отклонениями. Все они требуют особой осторожности. Но даже среди благополучных (тех самых 7 или 20 процентов) есть дети с определенными конституциональными особенностями. Прежде всего с замедленным развитием центральной нервной системы. И для таких детей обучение с шести лет часто приводит к крайне отрицательным результатам: оно требует от этих ребят таких усилий и напряжения, которые приводят к быстрому развитию невротических состояний.
М.Р. Процитирую одного из исследователей: «В 70-е годы была предпринята попытка АПН установить возможность применения школьных форм и методов обучения в практике воспитания 5–6-летних детей. Ответ был получен отрицательный: школьные методы неприемлемы для детей этого возраста». Попробуем вспомнить историю, которая явилась основой для такого высказывания.
Я уже работала в лаборатории и принимала участие в экспериментах, когда поступило целевое задание: дать добро планируемой системе обучения с шести лет. В течение двух лет мы работали над выполнием задания...
М.К. Да, в те годы идея «начинать обучение в шесть лет» проводилась очень энергично. В ней принимал активное участие Институт школьной гигиены, и в нашем Институте физиологии детей и подростков сперва многие тоже отнеслись к этой идее положительно. Потом оказалось, что очень многие дети не справляются с темпом обучения, несмотря на то, что и уроки были укороченные, и велись они по возможности в адаптированной к возрасту форме. Но все-таки дети не справлялись, и в первом же классе отмечалась явная невротизация ребятишек.
То же самое видели и мы. Причем большая часть детей, которых мы наблюдали, были детьми уже 6,5–7 лет. Шестилеток там было сравнительно немного; но все равно совершенно отчетливо были видны проявления невротизации детей в возрасте уже более шести с половиной лет. Дети начинали беспокойно спать, у них нарушалось засыпание, появлялся энурез и так далее.
Тогда у нас сложились совершенно ясные выводы, что как минимум для того, чтобы отобрать какую-либо часть детей для начала обучения с шести лет, необходимо прежде всего обратить внимание на состояние здоровья в значительно большей мере, чем это обычно делается.
М.Р. В те времена ведь и не проводилось особого обследования.
М.К. Нет, проводилось: дети проходили педиатра, невропатолога и некоторых других врачей. Но все-таки речь не шла о достаточно глубоком обследовании. Ребятишки обычные обследования проходили как будто успешно, а когда начинались занятия, они ломались на соответствующих нагрузках. Выяснялось, что дело это гораздо сложнее, что только очень небольшой процент детей действительно может с шести или с 6,5 лет включаться в наши школьные занятия. Это очень ответственные вещи, и широкое внедрение у нас такого раннего обучения я считаю абсолютно неприемлемым.
М.Р. Марианелла Максимовна, выводы в отчете лаборатории были такими, как вы сейчас и рассказываете. Но почему они не были приняты во внимание? Как и выводы ряда других лабораторий?
М.К. Это трудно сказать: например, в Ленинграде одна наша лаборатория вела исследования в этом направлении. А в Москве весь Институт школьной гигиены над этим работал, и у них были результаты, подобные нашим.
М.Р. Они тоже не дали добро?
М.К. Но с этим не посчитались. На протяжении многих лет к результатам, которые мы получали, когда они не соответствовали заранее желаемым, отношение было такое: да, конечно, интересно… Но вопрос о том, чтобы как-то реализовать выводы, не ставился.
Вот, например, еще одна проблема – сентябрь месяц. Дети приходят в школу после длительных летних каникул. Первые четыре класса школы, вроде бы уже большие ребятишки, до одиннадцати лет, но сентябрь – всегда самый тяжелый месяц. Самое большое количество нарушений дисциплины, самая плохая в году успеваемость… После длительного отдыха включение маховика учебной программы оказывается для детей начальной школы крайне тяжелым невротизирующим фактором.
Мы рекомендовали постепенные увеличения нагрузки после каникул. Но когда наши данные обсуждали в Министерстве образования, нам сказали: «Нет, так нельзя. Имеется определенная программа, и эту программу надо выполнять. Если мы ослабим нагрузку в сентябре, мы должны увеличить ее в последующее время, а у школьников нагрузка и так большая». Мол, нужно искать другие пути. Но никто этих других путей не искал...
М.Р. Возвращаясь к шестилетним детям и к их обучению. Это легенда или такое действительно случилось, что после того, как наша лаборатория дала категорический отказ, который подтвердили Институт гигиены и ряд других институтов, нашлось все-таки подразделение, которое быстренько выполнило обследование детей и дало добро?
М.К. Я могу вам только сказать, что не знакома ни с каким научным подразделением ни в АПН, ни среди подчиненных Министерству образования, которое бы одобрило обучение с шести лет, хотя я этим специально интересовалась. Мне никаких сведений в этом отношении не представили.
М.Р. То есть решение тогда сознательно было принято вопреки рекомендациям физиологов, медиков, психологов?
М.К. Относительно позиции психологов я затрудняюсь сказать, но гигиенисты опасности обучения с шести лет прекрасно знают, и мы, физиологи, в этом убедились очень наглядно.
Тогда мы приняли все меры, какие только были в наших силах, для того чтобы как-то изменить ситуацию в лучшую сторону. Хотя переломить ситуацию не смогли...