Уроки в стиле фэнтези

Игра, которую мы разбудили и которая разбудила нас

“Первые уроки боя Финну преподали женщины. В этом нет ничего удивительного – ведь именно мать-собака первой учит своих щенков драться. Да и вообще женщины, как никто, понимают жизненную необходимость умения вести бой, хотя и уступают мужчинам первенство в практическом применении этого искусства. [...]
Жрицы учили Финна бегать, прыгать и плавать. Вот как проходили их уроки.
Одна из женщин брала ветку терновника, Финн брал точно такую же, и они бегали вокруг дерева, стараясь ударить друг друга.
Чтобы избежать колючего прута, нужно бегать очень быстро, и поначалу мальчик постоянно чувствовал его на своей спине. Спасаясь от ударов, Финн бежал изо всех сил, а когда, в свою очередь, он сам получал возможность достать свою наставницу, то даже превосходил себя в ловкости”.
Стефенс Д.
Пять королевств Ирландии. Детство Финна

Кто из школьников сегодня не увлекается стилем фэнтези?
Разве только те, кто часами не просиживает дома за книгой, кто не бороздит просторы Интернета в поисках новых контактов, кому чужды одиночество и сродни шумные компании сверстников.

Странным образом я проник в мир фэнтези – окольным путем, преподавая историю педагогики в колледже.
Взглянув на общественное воспитание античных полисов, храмовую педагогику Древнего Востока, мы со студентами смело шагнули в эпоху раннего христианства, слегка отступив на север Европы, чтобы не упустить из виду особенности воспитания в позднеродовых обществах. Тут-то и пришлось столкнуться с друидами и героями, с магией и жесткими принципами, охраняющими честь и достоинство человека-воина. Читая тексты саг, мы искали свидетельства о воспитании воинов и волшебников, подробности и детали в становлении личности человека, готового принять миссионерское свидетельство о евангельских событиях. И вот что характерно: как и в прежних эпохах, мы тут обнаружили игру в основании воспитания.
Сын посоветовал мне прочитать студентам фрагменты о детстве Финна в версии Джеймса Стефенса. Конечно, это не столь аутентично, как повесть “Похищение быка из Куальнге”, в которой рассказывается о детстве Кухулина и о его юношеских забавах, но тем не менее очень характерно.
Игра Финна с терновым прутом сперва не вдохновила студентов, они вообще не поняли, в чем, собственно, состоит игра. Ну бегают вокруг дерева двое, хлещут друг друга прутьями. И все? Сперва я сам засомневался, мне показалось, что в игре со всей очевидностью утерян смысл, неясна интрига, отсутствует предмет борьбы, границы, правила невнятны... А главное, нет вариативности, возможности развивать игру, усложнять ее. Сомнения рассеялись, когда одна из студенток во всеуслышание заявила: “Ну и что? Бегают себе вокруг березы...” А почему, собственно, вокруг березы? Стефенс не наполняет картину игры необходимыми подробностями. Если не береза, а вековой дуб? Я поделился своими соображениями со студентами. “А мы так в детстве вокруг трансформаторной будки бегали”, – сказал кто-то в классе. Этот нюанс с деревом поставил все на свои места. Тут же появился и предмет борьбы, и возможные пути усложнения правил, студенты наперебой начали делиться своими открытиями. Кто-то говорил, что можно задавать направление бега и менять его по команде, кто-то – ограничить длину прута, кто-то предлагал установить дистанцию, на которую возможно отходить от дерева... Игра возродилась в момент уточнения, казалось бы, пустякового нюанса – толщины дерева, но как все изменилось.
Игра проникает в жизнь человека в тот самый момент, когда актуализируется необходимость приобретения им какого-либо навыка, способности. Игра превращает банальную тренировку в игру ума и изобретательности, предоставляя человеку обширное поле возможностей.
Герои глубокой древности своими боевыми и духовными подвигами свидетельствуют о необычайных способностях, приобретенных в игре. В Книге Сираха мы читаем о детстве Царя Давида: “Он играл со львами, как с козлятами, и с медведями, как с ягнятами. В юности своей не убил ли он исполина, не снял ли поношение с народа, когда поднял руку с пращным камнем и низложил гордыню Голиафа?” Читая псалом Давида, мы поражаемся глубине его покаяния, раскаяния в грехах юности: “отжени от меня грех юности моея”.
Но где границы игры? Навязшая на зубах цитата “Вся жизнь – игра” давно стала оплотом безнравственности, скрывая подлинные основания участия человека в том или ином предприятии, деле. Идея нового игрового общества, в котором успешным окажется тот, кто первым понял правила финансовой или политической игры, сегодня волнует философов, психологов, педагогов. Но именно это общество все больше утверждает норму, которую мы порой с сокрушением передаем из уст в уста, а именно: “Таковы правила игры”. Видимо, есть игры и игры. Есть игры, которые способствуют становлению человека, а есть игры, которые разрушают нравственные основания его жизни, превратившейся в игру. Взрослый человек часто забывает, что тот ствол, вокруг которого он бегает с прутом в руках, всего лишь один из многих, а жизнь одна.