Как открыть нашу школу для иноязычных детей...

Фатима, Фазила, Фагая, Амина, Парван, Абдул, Вяли... Герои любимого фильма? Нет. Это всего лишь список имен
1 «А» класса рядовой московской школы. Далеко не полный список, в котором из двадцати двух имен пятнадцать иноязычные. За именами иноязычные дети. Учиться им предстоит у русскоговорящего учителя по программе, рассчитанной на русскоговорящих детей.
Национальных школ в Москве мало. Кто будет возить ребенка два раза в день через всю Москву, если отец работает, а у матери на руках еще двое младших детей? К тому же далеко не все родители считают правильным отдавать ребенка в национальную школу. Они живут в Москве и хотят, чтобы их дети были адаптированы к той культуре, к тому обществу, в котором живут, чтобы не чувствовали себя здесь чужаками.
Иноязычным детям в московской школе почти невозможно добиться успеха, высоких оценок, признания. Не потому, что они глупые. Им приходится выдерживать двойную нагрузку: осваивать не только учебный предмет, но и русский язык. Они не все понимают, не все успевают, не всегда могут высказать свою мысль. За свой двойной труд получают, как правило, низкие оценки, замечания, насмешки одноклассников, часто владеющих языком не на много лучше. Большинство из них через год оказываются в классах коррекционного обучения. Только вот рассчитаны эти классы опять же на русскоговорящих детей, не справляющихся со школьной программой по причине сниженного интеллекта, задержки развития, педагогической запущенности и пр.
Вместо интеграции в российскую культуру, в общество многие иноязычные дети в свои 6–7 лет начинают чувствовать, что социум, в который они попали, их отвергает и унижает. Естественная психологическая защита в подобных обстоятельствах – повернуться к этому социуму спиной. Замкнуться в кругу «своих». Не принимать те нормы и правила жизни, которые исходят от «чужих». Это в лучшем случае. В худшем – появляется агрессия.
Для Москвы уже сейчас типична ситуация, когда 20–30% учеников начальной школы иноязычные. (Речь идет не о специализированных школах или гимназиях, принимающих детей по гласному или негласному конкурсу, а о самых обычных школах.) Согласитесь, процент не маленький. Чиновникам от образования пора обратить на него внимание. Завуч одной из школ с радостью говорила, что начальство наконец-то позволило применять к иноязычным детям более мягкие критерии оценок. Если русскому третьекласснику за семь ошибок в диктанте ставится «два», то, увидев столько же ошибок в работах Оджаланов, Маратов или Эльмир, учитель может гордиться большой педагогической победой, поскольку этих ошибок вполне могло быть и двадцать семь и больше. Но таких мер явно недостаточно.
Может быть, департаменту образования Москвы дать возможность школам, принимая детей в первый класс, сразу формировать малокомплектные классы для иноязычных детей. Может быть, ввести для иноязычных детей преподавание русского языка как иностранного, подготовить специальные программы обучения иноязычных детей основным предметам и учителей, способных работать по этим программам. Наверняка у педагогов будут и другие предложения. Но что-то делать для решения этой проблемы необходимо.