Больше, чем голос
С помощью звука радио берется
исправить
в нас то, что сломали телекартинки
АЛЕКСАНДР ФИЛИППЕНКО
Радио России меняется. Сбрасывает
совсем еще недавние официозные одежды, энергично
ищет новые темы, интонации, способы подачи
материала. Расширяет круг персон, приглашаемых
для бесед в прямом эфире. Объявив себя
“настоящим радио”, по многу раз в день повторяя
этот самоприсвоенный титул, оно, похоже, и на деле
стремится к настоящему влиянию на аудиторию. То
есть на слушателей, которым, как людям вполне
нормальным, интересно все: политика, экономика,
новости науки, что происходит в мире, сплетни про
звезд, рецепты медицинские и кулинарные.
И разумеется – искусство.
Именно в сфере художественного радиовещания
сегодняшние перемены, быть может, заметнее всего.
А главное – они как-то особенно наступательны.
Будто радио собирается объявить (или уже
объявило) войну развлекательному,
поверхностному, в худшем смысле попсовому
характеру многих телевизионных программ,
адресованных каким-то патологически “крутым”
зрителям, способным изо дня в день выдерживать
натиск откровеннейшего примитива. Будто голоса,
звуки в эфире берутся исправлять в нас то, что
сломает телекартинка.
Впервые за долгое время начинает
просматриваться специальная культурная
программа российского радио, осуществляемая не
ради галочки, а с намерением добиться реального
эффекта. Потому – неназойливость,
безнотационность. Ласковая вкрадчивость. Стало
привычно: в паузах между двумя передачами звучит
не только реклама, но и “настоящая музыка”.
Несколько минут, порой минуту, но это
действительно музыка. И никто не поучает, не
настаивает на преимуществе классики перед
сегодняшней эстрадой. Под этой рубрикой может
прозвучать Бах, а может – песня популярного
сегодня композитора. Времена и жанры перемешаны,
все дело в качестве выбора.
Вслед за “настоящей музыкой” недавно появилась
такая же внезапно вторгающаяся и мимолетная
“настоящая поэзия”. Без всяких комментариев вам
читают хорошие стихи: Пушкина, Мандельштама,
Пастернака... Вернее, одно стихотворение. Чтобы не
оттолкнуть, не утомить слушателей, к поэзии
равнодушных, – именно одно стихотворение между
передачей о выплате российских долгов и
рассказом о военной реформе. Все равно между чем.
И есть тут примечательный нюанс: меняясь,
“настоящее радио” не только “отряхает прах”
прошлого. Оно пытается в борьбе за культурное
развитие общества использовать опыт прежнего,
еще советского, вещания. Долгое время все
сводилось к прямому цитированию старых записей.
Не проходило (и не проходит) недели, чтобы нам не
прокручивали пленки, сохранившие голоса
выдающихся актеров. Пленки, записанные очень
давно. Вот недавно вспомнили “Маленького
принца”, где партию Принца (иначе не скажешь,
настолько музыкально вела роль актриса)
исполняла легендарная, таинственная Мария
Бабанова. Записи этой уже... сорок лет. А сколько
их, еще более ранних.
Но почти всякий раз наслаждение искусством
выдающихся исполнителей прошлого
сопровождалось невольным сожалением о нынешних:
казалось, накопление аудиоценностей
окончательно приостановилось. Радио так и будет
бесконечно повторять пленки из своих фондов,
мало что делая для возникновения новых
значительных работ в области художественного
радиотворчества. Приоритет идеологии,
откровенная борьба за умы и души потенциального
электората было и будет главным. Остальное
второстепенно. Вернее, необходимо для
привлечения слушателей к слушанию главного.
Теперь на радио не только идеология, но и
культурная политика, похоже, востребована. Оно
начинает возрождать и придумывать разные
литературно-художественные жанры. Одна из удач –
первые серии пушкинского радиофильма Марлена
Хуциева. И вот еще сверхотважный шаг:
возобновляется традиция длительного
литературного чтения, многонедельного сериала,
знакомящего с популярными, обсуждаемыми и
критикой, и читателями произведениями последних
лет. “Бубновый валет” Бориса Акунина прочел
А.Филиппенко. “Жизнь насекомых” Пелевина –
Сергей Маковецкий. Ну Акунин – понятно, все-таки
детектив. Фандорин органично сменил
честертоновского отца Брауна. Но эксперимент с
текстом Пелевина действительно рискованный и
любопытный. Тем более что создатели этого
сериала не пытаются “очистить” текст от длинных
пелевинских описаний, вроде бы затрудняющих
слушателям сюжетослежение.
Интересно, что радио, пробуя сделать своими
разные типы литературы, использует и разные,
очень разные собственные художественные приемы.
Отыскивая путь к радиопрозе, оно пытается
расширить диапазон своих выразительных средств,
идет к одной и той же цели путями, демонстративно
различными. Например, чтение Филиппенко было
прежде всего действительно чтением. Детективный
сюжет не требовал специальных усилий, он сам
собой удерживал внимание слушателей. Сериал
возрождал давнюю традицию семейных вечеров,
когда романы читались вслух глава за главой.
Маковецкий же для Пелевина развернул целый
театр. С помощью акустических спецэффектов, как и
с помощью своей способности к голосовым
“переодеваниям”, он создает впечатление
многонаселенности передачи, ее технической
непростоты. Не позволяет отвлечься.
Два разных опыта – и оба весьма перспективны. На
подходе трифоновский “Обмен”. Конечно,
радиосериалы вряд ли когда-нибудь сравнятся по
популярности с телевизионными мыльными операми,
но серьезную роль в сближении слушателя с
литературой непременно сыграют. Кто знает, может
быть, заразят совсем нечитающих страстью к
самостоятельному чтению. И уж во всяком случае
пополнят золотой запас своих фондов голосами
сегодняшних популярных актеров – в чем тоже и
польза, и необходимость. Натура ведь
стремительно уходит. В отличие от вечного
круговорота в природе – не возвращается...
В Калькутте я была в театральном музее, где
специально непрерывно собирают своего рода
“голосотеку”: сотни и сотни пленок с голосами
сколько-нибудь заметных индийских актеров. Это
больше чем голоса: энциклопедия природных
возможностей, исполнительских манер,
художественных стилей, личностных вариантов
отношений со словом. А еще – фиксация перемен,
вносимых временем в живую сценическую, и не
только сценическую речь...
Мы же принципиально непоправимо расточительны.
Нам что лес, что нефть, что дар Божий?..
Римма КРЕЧЕТОВА
|