Тайна черно-белых лестниц

История художника, который узнавал цвета фломастеров только по надписям

КАРТИНА ЯРОСЛАВА ШВЕЦА “МОРЕ И СКАЛЫ”

На большинстве его картин безлюдная, уходящая в даль дорога. И в минуты отчаяния матери кажется, что это дорога в никуда. Но отчаяние для нее – непозволительная роскошь.

Первой заподозрила, что трехмесячный Славик не видит, бабушка. Во время прогулки она пыталась привлечь внимание внука погремушками, но тот реагировал только на звук. Позже страшную догадку подтвердили врачи. Причиной слепоты, по их мнению, стала родовая травма, которая привела к атрофии зрительного нерва.
– Когда я был маленький, – говорит Слава, – острота зрения у меня была всего два процента. Мама, помнишь, как бабуля испугалась, когда поняла, что я не вижу?
– Ну как ты можешь это помнить? – отмахивается Ольга Игоревна.
– Ты, наверное, права, – подумав, соглашается он. – Но детский сад я точно помню.
Детский сад для слабовидящих детей – одно из его самых светлых воспоминаний. Славе повезло, там работали настоящие профессионалы, знающие свое дело и любящие детей. В детском саду ему было почти так же тепло и уютно, как дома. Недавно он возил туда свои картины. Вернулся окрыленный. Обрадовался, что его помнят, видели его работы на одной из выставок и гордятся его успехами.
– А в школе знают, что ты стал художником? – задаю вопрос, но тут же понимаю, что тема эта Славе не нравится.
Родовая травма сказалась не только на зрении, но и на психике и умственном развитии мальчика. Чем старше он становился, тем больше возникало проблем. Обладая феноменальной механической памятью на цифры, решить даже самую простую задачу по математике или химии он не мог. Его логика была совсем иной и общепринятым законам не подчинялась. Не сложились отношения и с детьми. Одноклассники его не понимали, инстинктивно от себя отталкивали, а учителя школы-интерната, видимо, считали, что им достаточно проблем с обучением слабовидящих и психика не их епархия.
Однажды Слава вернулся домой весь в слезах, возбужденный и нервный как никогда. Учитель физкультуры при всех накричал на него и обозвал дебилом. Это был уже не первый случай, и Ольга Игоревна не сдержалась, высказала директору все, что она думает о педагогах школы. Да, мальчик слабенький. Да, чемпионом не станет. Но разве это такая уж трагедия? Здоровый ребенок носится без остановки, осваивая свое тело и наращивая мускулы. А практически слепой Славик лишь накапливал опыт столкновений со стенами и острыми углами. Бег и игры в его сознании связаны с опасностью, так что кричать на него бесполезно. Только теряется да нервничает и перестает понимать, чего от него хотят.
Что касается оскорблений... Одни и те же слова выражают и хамство, и просто диагноз или... констатируют исключительность. В устах Ольги Игоревны фраза «он у меня не от мира сего» звучит ласково и совсем не оскорбительно.
Чей мир более упорядочен, еще вопрос. Наш состоит из полутонов, запутанных отношений и всевозможных допусков. Его мир – это порядок. Если он что-то пообещал или наметил, обязательно выполнит. Если назначил встречу, никогда на нее не опоздает. Потому что не понимает и не выносит лжи или необязательности.
– Я однажды видел: к киоску подошла женщина с маленьким ребенком и говорит: «Я тебе обещала купить мороженое, выбирай». Девочка, вцепившись в мамин рукав, потянулась к витрине. Рукав порвался, и женщина, шлепнув дочь и так и не купив мороженое, потащила ее домой. Но разве мама имела право нарушить обещание?

ЯРОСЛАВ ШВЕЦ

Сказал и ждет моей реакции, искоса поглядывая на собственную мать. Согласиться со Славой – значит, подвести его маму. Не согласиться – продемонстрировать свою неправоту. Пытаюсь увести разговор в сторону, но Слава настаивает на ответе.
– Возможно, – выкручиваюсь я, – мама еще дома договорилась с дочкой, что мороженое та получит, если только ничего не натворит.
– Он вас испытывал, – улыбается Ольга Игоревна. – Меня он тоже постоянно экзаменует.
– А что ты будешь делать, если начну пить? – шутит Слава.
– Ты хороший сын и не станешь меня огорчать.
Славе двадцать четыре. И Ольга Игоревна давно уже научилась отвечать на его каверзные вопросы, давать четкие ответы, исключающие варианты, и спокойно реагировать на не всегда адекватные слова и поступки сына. Ни на минуту не забывать о его специфическом восприятии мира и в то же время не зацикливаться на этом.
Конечно, воспитывать больного ребенка непросто. Особенно ребенка противоположного пола. Откровенность сына периодически ставит ее в тупик, заставляет краснеть. Но странная реакция матери Славе совершенно непонятна. Он остался таким же искренним и не ведающим стыда, как и в три года. Информация, которую подрастающие мальчики получают от сверстников или от отцов, для него оказалась полностью закрытой, и со всеми своими проблемами он делится с мамой. На некоторые, сугубо мужские, ответа она не знает. Спросить у знакомых? Язык не поворачивается, да они бы ее скорее всего и не поняли. Психологи, наблюдающие Славу, тоже женщины. В конце концов нашла психолога мужчину, он поговорил со Славой. Но жизнь продолжала подкидывать хитрые вопросы почти ежедневно.
В десятом Слава влюбился. В учительницу физики. Ольга Игоревна не придала этому значения. Мальчики часто влюбляются в своих учителей. Ничего, думала она, перемелется. Решила не вмешиваться и не пожалела об этом. Сын повзрослел, повышенный интерес к интимной стороне жизни постепенно пригас.
Как поступить, если появится настоящая любовь? Если девушка будет здорова, Ольга Игоревна обязательно расскажет ей обо всех проблемах, которые могут встретиться на их пути. Отговаривать не станет, но и не подтолкнет. А вот если избранница сына тоже будет больна... Нет, все равно не станет мешать. Единственное, что в такой ситуации страшит, – внуки. Кто будет их поднимать? Они? Она одна? Успеет ли?
Слава видит только контуры предметов. Он почти не читает, глаза очень быстро устают и начинают болеть. Методику Брайля он в школе так и не освоил. Мир для него черно-белый. Когда Слава увлекся рисованием, она надписывала ему фломастеры: синий, черный, красный. Так что стволы деревьев у Славы светло-коричневые, кроны зеленые, а небо синее. Но это не его впечатления и воспоминания, это ее рассказы о том, какое все на самом деле. Впрочем, деревьев на картинах не так уж и много. Зато почти на каждой – дорога, лифт, метро. Метро в облаках, дачное метро.
– Сколько этажей в вашем доме? – спрашивает меня Слава.
– Двадцать два.
– Значит, у вас три лифта. Я грузовой не люблю, в нем дверь открывается несимметрично.
А ведь он прав. Дверь действительно несимметричная. И я тоже не люблю грузовой лифт: он медленный.
– А вы в других городах метро видели? Какое оно?
Видеть-то я видела, но, оказывается, ничего толком рассказать не могу. Слава разочарован. Моя невнимательность кажется ему кощунством. Напрягаю свою память, но все равно ничего примечательного не вспоминается.
– И в кабине никогда не были? А я много раз ездил с машинистом.
Возвращаясь из школы, он часами путешествовал по линиям метро, наслаждаясь сменой тени и света. Перезнакомился с дежурными и машинистами. Как знать, сложись его судьба иначе, возможно, он управлял бы поездом. Лишь на одной его картине есть человек. И этот человек – машинист метрополитена.
Недавно Слава с мамой побывали в Праге. Ольга Игоревна хотела, чтобы сын проникся духом старого города. Купила ему фотоаппарат, но он и здесь снимал только метро. Санкт-Петербург произвел на него гораздо большее впечатление. Когда поднялись на Исаакиевский собор, Слава тут же принялся снимать крутую, скрученную винтом и теряющуюся далеко внизу лестницу. Возможно, все дело в том, что города он не видел. А может, важна лишь лестница, ее тайна.
Славу все мистическое и таинственное притягивает. Много лет подряд он был самым благодарным слушателем лекций в Московском планетарии. Космос – еще одна тема его полотен. Космические корабли... с лифтом. Несуществующие планеты с... метро.
Известность к Ярославу Швецу пришла, как и положено, неожиданно. У мамы, а она тоже художник, была персональная выставка в галерее «Чертаново». Она упросила организаторов выделить небольшой стенд и для сына. Через несколько дней раздался звонок из галереи. Картинами заинтересовался какой-то американец. Она подумала, что внимание привлекли ее полотна. Оказалось, работы сына. Пять его картин взяли для выставки «Мост через Атлантику», и они почти два года путешествовали по всей Америке.
Ярослав стал членом секции «Наивное искусство» при Союзе художников. И лауреатом Третьего международного фестиваля творчества инвалидов. Его работы вошли в альбом «Акваживопись», выпущенный издательством «Педагогика-пресс». А в астрономическом центре МГУ недавно была его персональная выставка. Еще экспозиция на Малой Грузинской, выставка «От презрения к признанию» в общественном центре Андрея Сахарова...
Специалисты прочат молодому художнику большое будущее. Его живопись – таинственная, волнующая и даже царапающая. А у его мамы – светлая, легкая. Она и сама такая: нежная и светлая. Женщина, которая смогла...