Деликатная взыскательность любви
Александр Чудаков. “Ложится мгла на
старые ступени”
Когда видный ученый, доктор наук, автор
солидных книг и статей по литературоведению
публикует роман-идиллию, в первый момент
испытываешь некоторую оторопь. Ну коль бы
мемуары – куда ни шло, а то художественная проза
с неожиданным названием “Ложится мгла на старые
ступени”. С двумя героями-повествователями.
Один, как и подобает, в третьем лице – Антон,
другой в первом – “я”. Правда, вскоре
выясняется: таков обдуманный авторский прием.
Антон и “я” – одно лицо. Никакого раздвоения.
Что-то правомерно сказать от своего имени, в том
числе и о самом Антоне, а что-то более
предпочтительно от “я”. Да и не слишком
замечаешь эти ухищрения. Автор добивался – и
добился! – такой свободы и достоверности, что
тебя подхватывает прихотливый жизненный поток,
многослойный и глубокий. Как бы сдвоенная точка
наблюдения (“я” и Антон) не только усиливает
подлинность, но и сообщает ей особую
выразительность. Позволяет Александру Чудакову,
оставаясь участником происходящего, все видеть
со стороны, свободно передвигаясь во времени и
пространстве.
Мемуары не всегда гарантированы от
читательского недоверия. Впрямь ли автор слышал
чьи-то слова, не крепок ли задним умом? Анна
Ахматова предостерегала от прямой речи в
мемуарном жанре – память редко когда ее
удерживает: мемуарист чаще всего
восстанавливает реплики, диалоги на свой страх и
риск.
А.Чудаков выносит на читательский суд
художественное повествование, и с него взятки
гладки. Пусть это повествование не лишено
мемуарного налета, а события – исторической
подлинности и привязанности к реальному месту
действия.
Чебачинск – город в Северном Казахстане, где
обрели пристанище русские и немцы, чеченцы и
корейцы. Делить население допустимо и по другому
признаку: коренные жители (меньшинство),
ссыльные, вчерашние зеки, беглецы из разных мест,
скрывающиеся от вероятного ареста. Не менее
пестр и социальный состав этого казахстанского
Вавилона: крестьяне (наиболее одержимые
труженики, обычно относимые к кулачеству),
выходцы из аристократических семей и семей
священнослужителей, ученые, преподаватели, люди,
вынужденно сменившие место жительства и
осваивающие непривычную среду обитания.
“Такого количества интеллигенции на единицу
площади Антону потом не доводилось видеть ни в
Москве, ни в Париже, ни в Бостоне”.
Этим своим преимуществом – возможностью
сравнивать Чебачинск с другими, куда более
известными городами – А.Чудаков не
злоупотребляет. Не испытывает в том нужды. Не
только из-за привязанности к малой родине. Прежде
всего он привязан к своей семье; его роман – это
еще своеобразная семейная хроника, написанная с
величайшим вниманием к духовным и умственным
интересам каждого из тех, с кем связан кровным
родством. Но такая связь не слепит. Автор многое
замечает, а с годами все больше понимает. Однако
не спешит с судом.
Хронологическая последовательность соблюдается
не всегда. Важнее внутреннее становление,
внутреннее состояние каждого. И себя самого.
Родство, привязанность, любовь уживаются с
объективностью, деликатной взыскательностью,
проникновением в то, что именуется тайниками
души.
Каждодневная жизнь в ее жесткой зависимости от
природы и не менее жестокой от власти,
вынуждавшей людей, в том числе и тех, кто
проповедовал с амвона или читал лекции с кафедры,
заниматься обыденным крестьянским трудом.
Добывать хлеб насущный, изготавливать жизненно
необходимые предметы, вещи. И – это достойно
особого внимания – такой труд не только не
принижает, не отупляет. В нем обретают смысл,
обретают себя. И отношение к обретшим самого
Антона – сперва мальчика, склонного книжно
выражаться, потом студента, увлекающегося
историей и литературой, потом взрослого – немало
зависит от того, как люди справляются с
несвойственными им делами. Справляются,
доказывает практика, не менее успешно, чем те, кто
“от сохи”. Вообще банальным представлениям о
дворянах, священниках, интеллигентах как
белоручках грош цена. Знание Гегеля, поэзии Гете
и Гейне, музыки Моцарта и Шопена вовсе не
препятствует рытью и унаваживанию грядок.
Правда, школу землекопных работ кое-кто прошел
еще на Беломорско-Балтийском канале.
Но мысль, исподволь отстаиваемая в романе, где
есть глава “Натуральное хозяйство ХХ века” и
пламенная речь о рытье ям, не сводится к
способности представителей умственного труда
овладевать трудом физическим. Она касается
духовного, нравственного достояния, которое
сберегают люди, дорогие Антону. Внутреннего
сопротивления диктаторской системе, норовившей
лишить личность ее внутреннего достояния.
Заменив истинное, накопленное и продолжающее
накапливаться богатство настырно внедряемой
демагогией.
Мальчику Антону, ученому А.Чудакову, особенно
дорог его дед – богатырь и мудрец, пронесший
независимость и ясность мысли сквозь всю свою
долгую и отнюдь не гладкую жизнь. Сохранивший то,
что именуется интеллектом, присутствием духа.
Роман-идиллия “Ложится мгла на старые ступени”
передает истинную мудрость героев, чуждую
упрощениям и предвзятости.
Мудрость эта пронизывает необычный,
увлекательный роман, побуждая восхищаться
писательским даром автора. И мы простительно
забываем о его ученых степенях и научных трудах.
Высокая проза берет свое.
В.КАРДИН
|