Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №19/2001

Вторая тетрадь. Школьное дело

ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ

Деликатная взыскательность любви

Александр Чудаков. “Ложится мгла на старые ступени”

Когда видный ученый, доктор наук, автор солидных книг и статей по литературоведению публикует роман-идиллию, в первый момент испытываешь некоторую оторопь. Ну коль бы мемуары – куда ни шло, а то художественная проза с неожиданным названием “Ложится мгла на старые ступени”. С двумя героями-повествователями. Один, как и подобает, в третьем лице – Антон, другой в первом – “я”. Правда, вскоре выясняется: таков обдуманный авторский прием. Антон и “я” – одно лицо. Никакого раздвоения. Что-то правомерно сказать от своего имени, в том числе и о самом Антоне, а что-то более предпочтительно от “я”. Да и не слишком замечаешь эти ухищрения. Автор добивался – и добился! – такой свободы и достоверности, что тебя подхватывает прихотливый жизненный поток, многослойный и глубокий. Как бы сдвоенная точка наблюдения (“я” и Антон) не только усиливает подлинность, но и сообщает ей особую выразительность. Позволяет Александру Чудакову, оставаясь участником происходящего, все видеть со стороны, свободно передвигаясь во времени и пространстве.
Мемуары не всегда гарантированы от читательского недоверия. Впрямь ли автор слышал чьи-то слова, не крепок ли задним умом? Анна Ахматова предостерегала от прямой речи в мемуарном жанре – память редко когда ее удерживает: мемуарист чаще всего восстанавливает реплики, диалоги на свой страх и риск.
А.Чудаков выносит на читательский суд художественное повествование, и с него взятки гладки. Пусть это повествование не лишено мемуарного налета, а события – исторической подлинности и привязанности к реальному месту действия.
Чебачинск – город в Северном Казахстане, где обрели пристанище русские и немцы, чеченцы и корейцы. Делить население допустимо и по другому признаку: коренные жители (меньшинство), ссыльные, вчерашние зеки, беглецы из разных мест, скрывающиеся от вероятного ареста. Не менее пестр и социальный состав этого казахстанского Вавилона: крестьяне (наиболее одержимые труженики, обычно относимые к кулачеству), выходцы из аристократических семей и семей священнослужителей, ученые, преподаватели, люди, вынужденно сменившие место жительства и осваивающие непривычную среду обитания.
“Такого количества интеллигенции на единицу площади Антону потом не доводилось видеть ни в Москве, ни в Париже, ни в Бостоне”.
Этим своим преимуществом – возможностью сравнивать Чебачинск с другими, куда более известными городами – А.Чудаков не злоупотребляет. Не испытывает в том нужды. Не только из-за привязанности к малой родине. Прежде всего он привязан к своей семье; его роман – это еще своеобразная семейная хроника, написанная с величайшим вниманием к духовным и умственным интересам каждого из тех, с кем связан кровным родством. Но такая связь не слепит. Автор многое замечает, а с годами все больше понимает. Однако не спешит с судом.
Хронологическая последовательность соблюдается не всегда. Важнее внутреннее становление, внутреннее состояние каждого. И себя самого. Родство, привязанность, любовь уживаются с объективностью, деликатной взыскательностью, проникновением в то, что именуется тайниками души.
Каждодневная жизнь в ее жесткой зависимости от природы и не менее жестокой от власти, вынуждавшей людей, в том числе и тех, кто проповедовал с амвона или читал лекции с кафедры, заниматься обыденным крестьянским трудом. Добывать хлеб насущный, изготавливать жизненно необходимые предметы, вещи. И – это достойно особого внимания – такой труд не только не принижает, не отупляет. В нем обретают смысл, обретают себя. И отношение к обретшим самого Антона – сперва мальчика, склонного книжно выражаться, потом студента, увлекающегося историей и литературой, потом взрослого – немало зависит от того, как люди справляются с несвойственными им делами. Справляются, доказывает практика, не менее успешно, чем те, кто “от сохи”. Вообще банальным представлениям о дворянах, священниках, интеллигентах как белоручках грош цена. Знание Гегеля, поэзии Гете и Гейне, музыки Моцарта и Шопена вовсе не препятствует рытью и унаваживанию грядок. Правда, школу землекопных работ кое-кто прошел еще на Беломорско-Балтийском канале.
Но мысль, исподволь отстаиваемая в романе, где есть глава “Натуральное хозяйство ХХ века” и пламенная речь о рытье ям, не сводится к способности представителей умственного труда овладевать трудом физическим. Она касается духовного, нравственного достояния, которое сберегают люди, дорогие Антону. Внутреннего сопротивления диктаторской системе, норовившей лишить личность ее внутреннего достояния. Заменив истинное, накопленное и продолжающее накапливаться богатство настырно внедряемой демагогией.
Мальчику Антону, ученому А.Чудакову, особенно дорог его дед – богатырь и мудрец, пронесший независимость и ясность мысли сквозь всю свою долгую и отнюдь не гладкую жизнь. Сохранивший то, что именуется интеллектом, присутствием духа.
Роман-идиллия “Ложится мгла на старые ступени” передает истинную мудрость героев, чуждую упрощениям и предвзятости.
Мудрость эта пронизывает необычный, увлекательный роман, побуждая восхищаться писательским даром автора. И мы простительно забываем о его ученых степенях и научных трудах. Высокая проза берет свое.

В.КАРДИН



Рейтинг@Mail.ru