Неузнанные, незнакомые, родные...

Они выходят из толпы в самую тяжкую минуту и, совершив спасительное благодеяние, исчезают, чтобы появиться в другом месте и в других временах

В воспоминаниях моего дедушки Леонида Ивановича Рымаренко закладка неизменно лежит на странице двести сорок семь. Иногда я возвращаюсь к этой странице и с волнением перечитываю эпизод, давно знакомый еще по устным рассказам дедушки. И всегда переживаю ощущение: вот и сейчас в той давней точке нашей семейной истории свершается что-то таинственное, важное, спасительное, что можно назвать только Промыслом Божьим. Будто это и сейчас происходит – трагическая разлука и невероятная встреча в хаосе войны. Без этой встречи и я бы, наверное, не появился на свет…
“Были в моей жизни такие секунды – невероятные… С начала войны я – на “Сибтехфильме”. Заканчивал съемки в Москве. Тревожные вести из Одессы – город бомбят... Надо скорее увозить оставшихся там маленькую дочурку и бабушку. Тяжкие дни ожидания… И вот получена от брата долгожданная телеграмма: “Выехали такого-то числа, номер поезда, номер вагона. Встречай…” Помчался на вокзал узнать время прибытия поезда. Никто ответить не может, так как поезда приходят совсем не по расписанию – ведь война! Обескураженный, я не мог оставить вокзал – встречал все поезда. Вход на перрон наглухо закрыт милицией. Встречающие расположились огромной толпой на привокзальной площади.
Прошли вторые сутки неусыпной вахты. На третий день в потоке прибывших пассажиров я узнал знакомого москвича. Вид у него был изможденный и очень помятый. Он торопливо рассказал, с каким трудом выбрался из Одессы товарным поездом под обстрелами и бомбежкой. И самое страшное: он говорил, что безнадежно встречать моих родных, потому что на узловой станции проверяют паспорта и тех, кто не имеет столичной прописки, высаживают. Убитый таким сообщением, упавший духом, совсем отупевший, я бессмысленно оставался с ожидающими людьми…
И вот – невероятное! Из потока прибывшего поезда, на четвертые сутки, ко мне направляется совсем незнакомая женщина. Да, идет прямо ко мне и говорит:
– Встречайте своих бабушку с внучкой!
Что случилось после этих слов – рассказать не берусь. Помню, что я, как снаряд, пробил двойное оцепление милиции и очутился на перроне. В конце длинного состава увидел две родные фигурки…”
Встретились – какое счастье! – радуюсь я снова и снова. А что же эта женщина – неизвестная, незнакомая, с того вокзала сорок первого года – где она, что с ней? Дедушка не успел спросить ее имени, и вот уже шестьдесят лет мы в неоплатном долгу перед нашей спасительницей.
Как странно, вопросительно устроена жизнь! Вот на секунду, на минуту, на несколько часов возникает в нашей разбитой (и кажется, непоправимо!) жизни человек, и все образуется по воле его слабых рук или тихого голоса. Будто разбитые черепки драгоценного сосуда соединяются, и снова в нем плещется солнечная влага. И все плохое исчезает как дурной сон. Только и остается в памяти: “…совсем незнакомая женщина…”
Она выходит из толпы и, совершив благодеяние, торопится исчезнуть в ней. Кажется, что Господь, посылая нам ее, тут же находит для нее новое поручение – в другом месте, в других временах…
…Я вновь умру, и я воскресну вновь;
Переживу потерю, неудачу,
Рожденье, смерть, любовь.
И каждый раз, в свершенья круг вступая,
Я буду помнить о тебе, земля;
Всех спутников случайных,
Степь без края,
Движение стебля…
И знаю: будет долгая разлука;
Неузнанной вернусь еще я к вам…
Эти стихи написаны в начале Второй мировой войны Елизаветой Юрьевной Кузьминой-Караваевой. Бойцы французского Сопротивления и прихожане православной церкви в Париже знали ее как мать Марию.
В концлагере на ее груди был пришит номер 19263, и многие, кому она помогала, не знали ее имени.
Моряки, которым приходится попадать в жестокий шторм у мыса Святого Ильи на Черном море, не знают, что спасительный свет маяка на мысе горит благодаря Евдокии Рукавишниковой, собравшей когда-то деньги на строительство этого маяка.
В истории из жизни русского литератора Сергея Ермолинского, которую вы прочитаете сегодня, в самый страшный момент появляется женщина по имени Прасковья Федоровна. Появляется и спасает…
В письме из Минска – рассказ о ленинградских женщинах, оставшихся для автора неизвестными…
Когда все эти письма, стихи, воспоминания собрались рядом, на одной странице, мы увидели, что, в общем, это все одна светлая история. История, в которую мы потихоньку вписываем свои благодарные страницы и которая продолжает таинственно свершаться, как свершается таинственно весна, открываются реки и возвращается чистое звонкое небо.