Уроки детства и сегодня помогают мне

Все это случилось со мной целую вечность назад. Но это случилось, это было, счастливая эта пора не приснилась. Уроки детства и сегодня помогают мне жить.
А жили тогда небогато, одевались не очень. И учительница наша была предметом постоянных восхищенных вздохов. Помню, звенит звонок каким-то не своим, чужим голосом. Учительница входит в класс. Ощущаю внезапный толчок, и взгляд мой падает к ногам учительницы. Эта картинка живет в памяти, но описывать ее – дело безнадежное. Я впервые в жизни увидела босоножки. Легкие, блестящие, на каблучке; никак не удавалось понять, каким образом они держатся на ноге.
После уроков, стащив у мамы кусок клеенки, а у отца разные мелкие инструменты, мы собираемся на крутом берегу реки за банями. Режем, кроим, колотим. Расплата за содеянное будет потом, а пока…
На другой день в школу иду босиком, босоножки несу под мышкой. Надеваю их перед уроком, сижу, жду, когда вызовут к доске. Кажется, время скатилось куда-то в дремучие дебри; так долго не наступает желанная минута.
Наконец входит учительница и вызывает к доске... меня. Выхожу, каблуки-деревяшки подворачиваются, клеенчатые ремешки трещат, а она улыбается и успокаивает:
– Не торопись, не торопись…
У меня похолодело в груди, чувствую: на босоножки мои смотрит.
– Кто тебе такие босоножки сшил?
– Никто. Сама.
– Сама? Вот умница. А теперь отвечай.
Наверное, еще тогда навеки уверовала я в сокровенную силу учительского слова. Золотое правило моей жизни – трепетно относиться ко всему, что сделано руками детей.

* * *

Мне кажется, что тогда звенела капель, но мама утверждает, что был август. Папа пришел с работы пораньше и объявил, что ему дали отпуск и что мы едем к бабушке Марье в Пошехонье. Мама давно уже бредит этой поездкой, ей все кажется – не дожить! Дожила…
Вечером я пораньше забираюсь под одеяло, крепко-накрепко зажмуриваю глаза и мечтаю, как я встречусь с бабушкой, тетушками Ниной и Варварой, как все они мне обрадуются, будут меня целовать, дарить разные безделушки – будет море любви.
Но впереди самое трудное – дорога. Вернее, бездорожье. Тридцать километров жидкого киселя кажутся вечностью. Скинув шитые соседом сапожки, задрав юбчонку повыше, шлепаю и шлепаю впереди родителей.
Вот и Сухая Речка. Пристань. Помню голос отца, утонувший в пароходном гудке. Мы плывем по Сухоне. Знакомлюсь со всеми подряд, завожу дружбу, с кем-то прощаюсь, долго машу рукой, улыбаюсь растерянно.
Но вот папа берет меня крепко за руку, и мы спускаемся по трапу. Вологда. Снова начинаю осваивать пространство, опять пробую знакомиться и упираюсь глазами в учительницу из нашей деревни. Подхожу ближе, ближе. Сердечко рвется на части. Какая она! В крепдешиновом платье, в соломенной шляпке, из-под которой видны русые локоны.
Она узнает меня, улыбается нежно и строго:
– Ты почему одна?
Выговорить ничего не могу, оборачиваюсь и машу рукой.
Она видит моих, подходит, объясняет, что едет с курсов. Какое загадочное слово – курсы! Было похоже, что она возвращается с другой планеты. Прощаемся…
И вот росная тропинка через луг бежит – торопится к дому бабушки. Охи-ахи, рассматривания-расспрашивания, чаепитие вокруг самовара. Наступает день. Яркое солнце заполняет комнату, выскобленный до желтизны пол нагревается, приятно стоять на этих полосках босыми ногами.
Проходит неделя, и однажды, завернувшись в лоскутное одеяло, я села в уголок кровати и загрустила. Подсела тетушка Варвара:
– Ты чего?
– Ехать надо.
– Ты еще компот не пробовала.
А я знаю, что компот будут подавать в Воздвиженье – это престольный праздник в бабушкиной деревне. Компот будут хлебать ложками, а косточки дарить детям. И сразу становится весело. Вот дождусь компота и поеду!