Отношения, которые делают нас лучше

Почему они так редко складываются в школе?

Воспитать личность. Казалось бы, вот она, главная цель педагогики.
Почему же на многочисленных педсоветах, методобъединениях, семинарах, как правило, обсуждаются совсем другие, далекие от этой задачи? Может быть, все дело в сложности проблемы, невозможности уловить сущность воспитания?
Впервые я задумался над этим, познакомившись с книгами Людмилы Ильиничны Божович. Мне стало ясно, что у человека существует внутренний стержень, нечто глубинное и незыблемое, что направляет наше поведение.
Позднее понял, что основания этого стержня надо искать не во внешних проявлениях человека, а в его внутренних доминирующих установках.
Иначе говоря, личность – это не то, чему человека учили, что он знает, и даже не то, что он делает. Главное – ради чего ты совершаешь эти действия, к чему стремишься, как относишься к миру, себе и людям.
Каким же образом зарождаются эти отношения?

Между двумя мирами – что?..

Глобально говоря, существуют два мира – взрослый и детский. И, как образно пишет в своей книге академик Фильдштейн, детский мир просит у взрослых: научите нас, как себя вести, как относиться друг к другу, как разговаривать, как чувствовать?
И хорошо, если мы это делаем вовремя, стремясь понять ребенка и помочь ему.
А помочь надо в основном в том, что психологи называют ведущей деятельностью.
На каждом возрастном этапе она своя, но, в общем, есть два главных вида деятельности: по овладению человеческими отношениями и по овладению предметами, понятиями, знаниями. Причем эти деятельности чередуются: у младенца родители своим отношением формируют так называемое базовое доверие к миру. Оно зависит от того, чувствует малыш себя нужным, желанным или нет. В возрасте от одного года до трех ребенок начинает все больше проявлять интерес к вещам и предметам, затем на первое место снова выходят отношения, потом – у младшего школьника – знания, а у подростка – опять отношения...
Всего современные психологи выделили четыре типа отношений человека к себе и людям.
Первый называется гуманизмом или уверенной привязанностью: полное принятие себя и другого человека. Второй вариант – эгоцентрический: человек превыше всего ценит собственную независимость и избегает привязанности. Существует также депрессивная позиция: я ни на что не гожусь, другие лучше меня. И, наконец, четвертый тип – негативизм: весь мир плохой.
В детском возрасте эта структура еще зыбка и неустойчива, ребята быстро переходят от одного взгляда на вещи к другому. Какая-то одна привычная позиция у человека закрепляется довольно поздно, примерно к 17 годам. И если ребенок оказывается в хорошей группе, где преобладают альтруистические отношения, он либо уйдет из нее, либо сам начнет склоняться к принятию такой же позиции.

Мы вместе, мы хотим одного, нам хорошо!

Как видим, вырисовывается простой путь: взрослый, наиболее значимый человек формирует отношения в детском сообществе, а каждый отдельный его член принимает порядок, установившийся внутри группы.
И заметьте: как много зависит от взрослого!
На практике неоднократно приходилось убеждаться: как относится к детям их первый классный руководитель, так и пятиклассники начинают относиться друг к другу. Я имею в виду присутствие в их отношениях принятия, уважения, готовности считаться с несогласием товарища. И если ничего особенного не произойдет, эти отношения сохранятся до 10–11 класса.
Психолог и математик Владимир Сергеев разработал интересную методику, позволяющую определить склонность учеников к сотрудничеству, от которой зависят отношения в классе.
Первый – самый низкий уровень – принуждение: не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Второй уровень – политика кнута и пряника. Затем ассоциация: каждый за себя, один Бог за всех. Эти отношения типичны для школы. Коммунарскому движению присущ более высокий уровень – кооперации. Буквально за несколько дней случайно набранные ребята становятся друзьями, товарищами по общему делу. “Мы вместе, мы хотим одного и того же, нам здорово, нам хорошо”.
Есть еще более высокий уровень – коллектив, когда людей сплачивает не только эмоциональная близость, а общие жизненные принципы.
С чего же начинать учителю, которого не устраивают формальные отношения урока и которому хочется живого человеческого общения с детьми?
Прежде всего надо просчитать свой потолок. Позволят тебе в твоей школе работать по-своему с целым классом или только с кружком?
Чем заниматься – не столь важно. Это может быть военный поиск, краеведение или разведение хомяков. Главное, чтобы эта деятельность была очень нужна тебе самому. Это у тебя, как говорится, должны ушки стоять топориком, глаза гореть, лицо светиться. Тогда это получится, тогда все захотят за тобой идти.
И второе важное условие: деятельность должна быть бескорыстной. Тогда она помогает строить отношения.
Помню, как в Карелии близ села Ондозеро мы с ребятами вынимали из болота десант морской пехоты 42-го года. Работа трудная и не для слабонервных: кое-где сохранились обрывки одежды и мягкие ткани, которые осыпались белым порошком, оставляя в руке только кость.
Но труд этот был очень нужен селу: памятник воинам стоит на горке, а люди лежат в болоте. И местные жители к нам очень хорошо относились, говорили, что мы делаем святое дело. И было ощущение какого-то светлого окружения, доброй ауры вокруг нас. Это чувствовалось во всем: сами жители приходили к нам, приносили разные угощения, пропускали наших ребят без очереди за молоком...
И в этой атмосфере преобразилось поведение ребят, казалось, люди были лучше самих себя.
То же чувство было и во время поисковой работы под Вязьмой на месте выхода 7-й Бауманской дивизии из окружения. Местные жители так тепло относились к детям, что эти московские интернатские ребятишки потом убегали за много километров от столицы в село Чепчугово уже просто ради доброго человеческого отношения.
Принципиально, что такая деятельность не должна замыкаться только на себе. По большому счету военный поиск только тогда и имеет смысл, когда о нем кому-то рассказываешь, прежде всего родственникам погибших и односельчанам.
В 42-м году под Ржевом от взрыва погиб человек. Он должен был уйти в тыл, но вышла задержка: подождите, говорит, здесь раненый, перевяжу и догоню вас. Товарищи отошли. Вдруг сзади раздался взрыв, и... догонять их было уже некому.
А подорвался Гильмияров, старый солдат, который в своей части в ранге “отцов” числился. Человека этого ценили и на гражданке, и в армии за то, что всегда помогал другим.
И кто бы мог подумать, что через 50 лет внучка Гильмиярова, уже взрослый человек, геолог, придет на это захоронение, и ей покажут место, где погиб ее дедушка.

Кто “отлупил” дозоровцев?

Сам я начинал не с военного поиска, а с овладения коммунарской методикой, которая стала нашей привязанностью на всю жизнь. В ней есть множество разных коллективных творческих дел.
Запомнилась счастливая бессонная ночь после одного тяжелого похода. Мы вышли к сопке в лесу над городом Медвежьегорском, где собирались ночевать, и по традиции у нас начался разговор: “Расскажи мне обо мне”. Часов в шесть мы сели и до пяти утра не могли закончить.
По кругу все говорят об одном человеке: как он себя проявил в походе, что понравилось, что нет. Там были самые разные люди – от школьников до 30-летних взрослых людей. Но когда коллектив спаян, такой разговор – настоящее откровение для всех.
Было время, когда наш коммунарский отряд “Дозор” “завоевал” во время выборов школьный комитет комсомола. Мы стали серьезно работать на самоуправление, проводить летние сборы, заниматься с трудными подростками... Поначалу были конфликты с другими детьми, которые говорили: “Тоже мне комсомольцы нашлись! Надо этих дозоровцев отлупить, и тогда все будет нормально!” Но в конце концов все эти задиры оказались у нас в “Дозоре”. А вот когда пошли конфликты с педагогами и администрацией, дело повернулось иначе.
Вот, к примеру, типичная ситуация. На первом этаже школы наш отряд проводит “круглый стол” с директорами Москвы (школа-то у нас была Образцового Состояния!) Ребята отвечают на вопросы, рассказывают, как мы работаем с микрорайоном. А в это же время на втором этаже наш школьный методист говорит девятиклассникам: позор, там сидят эти наглые дети и смеют разговаривать как равные с уважаемыми взрослыми людьми. Кончилось тем, что нам пришлось уходить из школы, и вместе с нами ушел отряд.

Самый мирный путь к перевороту

К сожалению, деятельность, ориентированная на отношения, мало волнует школьную администрацию и учителей. Логика педагогов, как правило, прямолинейна: какое мне дело, как он ко мне относится, лишь бы уроки делал. Родители тоже больше беспокоятся о том, чтобы ребенок хорошо учился. Согласно статистике 70–75 процентов российских семей в воспитании придерживаются либо диктата, либо безразличия под маской доброжелательности.
Создается впечатление, что в нашем российском обществе многим людям чего-то недостает как личностям. Вот, к примеру, в Венеции уже столетиями бытует февральский карнавал, когда все его участники, никем не организованные и не контролируемые, веселятся сутки напролет. Попробуйте представить что-либо подобное у нас! Тот же “День дембеля” или пограничников заставляет чуть ли не всю милицию встать под ружье.
Чего же не хватает? Наверное, уважения к себе и окружающим, способности к сопереживанию, сотрудничеству, самоорганизации.
Как вернуть это?
Наверное, по большому счету начинать следует с семьи. Причем не надо учить родителей сопротивляться диктатуре. Надо готовить старшеклассников к тому, чтобы, став родителями, они были способны уважать собственных детей, поощрять в них самостоятельность.
Однажды мои студенты пришли в старшие классы рассказать ребятам, как это здорово – растить и воспитывать ребенка. Потом было много отзывов. И кто бы вы думали откликнулся – девочки-одиннадцатикласницы? Нет, мальчишки-десятиклассники. Они писали в анкетах: “Как это интересно! Да почему нам никто не рассказывает? Приходите еще, расскажите еще!”
Так вот, если приходить и рассказывать, как это замечательно, приятно, выгодно воспитать доброго, самостоятельного, способного к сотрудничеству ребенка... Может быть, так мы приблизим время, когда вырастет поколение свободных людей, которым больше не будет грозить никакая диктатура.

Олег ЛИШИН,
кандидат психологических наук,
ведущий научный сотрудник
Психологического института РАО