Евгения Симонова:
“Роман с кино оказался для меня драматичным”

Народную артистку России, у внука которой скоро юбилей – год, в Московском академическом театре имени Маяковского все называют Женечкой. Такая вопиющая “непочтительность” объясняется просто: ни во внешнем облике, ни в поведении Евгении Симоновой нет ни солидности, ни «народности».
А на сцене актриса продолжает поражать своей естественностью и непредсказуемостью.

– Вы учились в знаменитой «Щуке» – театральном училище имени Щукина при Театре Вахтангова. Чем было для вас это время?
– Мне выпало счастье попасть на курс к замечательному педагогу, актеру и человеку Юрию Васильевичу Катину-Ярцеву. Его интересовала личность каждого студента. Кто-то замечательно сказал, что самый великий талант в жизни – найти и открыть дарование в другом. Юрий Васильевич, безусловно, обладал этим даром. Мы его обожали, и годы учебы стали счастливейшим временем.
– Помогло ли вам музыкальное образование, полученное в Гнесинке?
– Я бесконечно благодарна своему педагогу Тамаре Иосифовне Фрейнкиной за то, что она пыталась развивать нас – своих учеников – гармонично. Чувство ритма, умение собраться, концентрировать внимание – все это помогло мне в актерской профессии. Я уже не говорю о том, что в одних спектаклях я играла на рояле, а в других – пела под гитару.
– Кино вошло в вашу жизнь в ранней юности. Оно было для вас забавой, баловством или вы сразу отнеслись к нему как к серьезному делу?
– Я всегда очень любила кино и, как многие девочки, мечтала сниматься. Потому это было в высшей степени серьезно. Тем более что первой пробой стал фильм «В бой идут одни старики» Леонида Федоровича Быкова. Роль была маленькая, но картина, в которую я попала, оказалась большой и настоящей. Время обычно безжалостно к кино и театру, но этот фильм не стареет. Я счастлива, что моим крестным отцом в кино был такой человек, как Леонид Быков.
Впоследствии мне долго казалось, что между актером и режиссером могут существовать только такие взаимоотношения, какие были у нас с Леонидом Федоровичем: любовь, взаимопомощь и вера друг в друга. И только спустя некоторое время я поняла, что это большая редкость и мне был преподнесен судьбой потрясающий подарок.
– Я один раз видел, как вы плакали в коридорах «Мосфильма»...
– Да, так было после просмотра «Афони». Я была в ужасе и разрыдалась. На экране я не увидела ничего, кроме толстого существа с круглым, ничего не выражающим лицом.
У меня, наверное, были завышенные требования по отношению к себе, мне всегда казалось, что я могла бы что-то сделать лучше. Может быть, поэтому театр я люблю больше, чем кино. В кино я почти никогда не получала удовольствия от процесса. Мне нравилось общаться с хорошими людьми, помню, какая замечательная атмосфера сложилась на съемках «Обыкновенного чуда», но творческий процесс я больше ценю в театре. Такой любви к репетициям в кино у меня не было.
Кроме того, в театре иногда возникает иллюзия, что ты играла неплохо. (Смеется.) Кино в этом смысле безжалостно. И только время мирило меня с тем, что я делала: сейчас смотрю и думаю, что не так уж я была безобразна и бездарна.
– И все же вам грех жаловаться. За десять лет вы сыграли главные роли в тридцати фильмах.
– Действительно, грех жаловаться. И если бы мне сказали, что больше меня снимать не будут, я бы восприняла это спокойно. Мне есть что вспомнить.
Тем не менее «роман» с кино сложился у меня достаточно драматично. Помню, в один год я сыграла серьезные роли в трех фильмах: «Рафферти», «Рассказ неизвестного человека» и «26 дней из жизни Достоевского». Было мне тогда 25 лет, стаж в кино составлял уже семь лет. Казалось, что это только один из жизненных этапов и все еще впереди. Но получилось совсем не так. Именно этому раннему этапу я обязана и популярностью, и зрительской любовью. Роль в «Рассказе неизвестного человека» Витаутаса Жалакявичуса стала, пожалуй, самой значительной. Потом у меня был естественный перерыв – рождение второй дочери.
– В Театре Маяковского вы служите уже почти 25 лет. Неужели за эти годы вам не надоели одни и те же кулисы, сцена, лица?
– Мне приходилось играть на разных сценах. И я поняла, что театра лучше Маяковского нет ни в Москве, ни на всем белом свете. Начинается все с актерского подъезда, где сидят очаровательные женщины. Их преданность театру беспредельна. Учитывая то, что все работают здесь практически бесплатно – от билетеров до артистов, объявленных «достоянием России». Поэтому все люди, работающие в театре, – подвижники и фанатики. С этими людьми прожита жизнь. Есть люди, работающие здесь около 50 лет. А актерская труппа – одна из лучших в Москве.
– Мне кажется, что за годы службы в театре вы сыграли не так много, как могли бы?..
– Московские театры отличаются тем, что спектакли идут долго и за год выпускается максимум две премьеры. А у нас сейчас и того меньше. Поэтому по московским меркам я сыграла довольно много. К тому же «бульварщины» и «ширпотреба» в наш театр не брали.
– Вы сейчас много работаете вне стен театра Маяковского. Что особенно согревает вашу актерскую душу?
– Прошлый сезон был очень насыщенным. У себя сыграла Нору. В театре у Табакова вышел «Отец» Стриндберга. Между этими работами была явная связь, хотя бы потому, что оба автора – скандинавы, и Стриндберг, находясь под большим влиянием Ибсена, как бы «развивал» его творчество. Моя героиня – страшная женщина. Я... хорошо играю. Правда. Самой нравится. От этой роли сейчас получаю самое большое удовольствие. Думала, что я добрая и хорошая, а оказалось, что и это мне не чуждо. Откуда что берется?! (Смеется.)
Я против разговоров о халтурности антреприз. Халтурить можно везде – и в стационарном театре тоже. Антреприза для меня – возможность сыграть что-то новое.
– Вы всегда говорили, что надо вырываться из амплуа, и с удовольствием бросались в крайности. О двух ваших актерских «крайностях» хотелось бы узнать подробнее. Первая – моноспектакль «Анна Каренина» в агентстве БОГИС, который поставил ваш муж Андрей Эшпай.
– С Андреем мы познакомились давно: на «Мосфильме» он снимал свою дебютную ленту – короткометражный фильм «Когда играли Баха». Картина очень нежная, грустная и тоже нестареющая. Мне сразу стало с ним очень интересно. Кроме того, я влюбилась в него. Судьба сложилась так, что соединились мы только через два года. Однако совместной работы, о которой я все время мечтала, у нас не случалось. К его новой идее я отнеслась настороженно. Это был чистый эксперимент. Во-первых, самый известный русский роман в мире. Во-вторых, самый известный женский образ, даже нечто большее, чем литературный образ. Сделать из этого романа некую «выжимку», монолог, исповедь героини представлялось мне большим риском. Когда узнала, что он хочет, чтобы сыграла это я, мне эта затея стала казаться и вовсе невозможной.
Интерес к Анне я испытывала всегда. Но начали репетировать, и она стала мне все более близкой. Хотя, конечно, до конца постичь роман невозможно. Моя работа стала только прикосновением к нему.
– Были ли проблемы в освоении нелегкого жанра – моноспектакля?
– Да, «моносуществование» – страшная вещь. Это можно сравнить с одиночеством в лодке в бушующем океане. Только после этого я поняла, какое счастье – коллективное творчество на сцене, чувство локтя партнера.
– Не кажется ли вам странным, что в наши дни, когда на сцене в такой цене обнаженные натуры, ибсеновская «Нора» вызывает восторг публики?
– Да, зал набивается битком, и зрители кричат «браво» почти как в балете. Шесть актеров под руководством режиссера справляются с труднейшей пьесой, поначалу казавшейся устаревшей, три часа держат в напряжении зрительный зал. Недавно кто-то из критиков сказал, что психологический театр должен умереть, что «клиповое сознание» вытесняет его. Это ерунда! Я знаю своих детей, они тоже смотрят всякие клипы и MTV. Но если приходят на хороший спектакль, то рыдают и в зале, и потом дома. И не смотрят в этот вечер клипы, потому что у них внутри что-то переворачивается. Очень радостно, что на «Нору» ходит молодежь.
– Ваша новая работа в кино – с Андреем Эшпаем. Что это за фильм?
– История создания фильма любопытна. В основе его – повесть, написанная моим братом Юрием Вяземским лет двадцать назад. Повесть замечательная, с очень красивым названием «Цветущий холм среди пустого поля». Написана она в форме монолога женщины, рассказывающей свою жизнь некоему мужчине, не появляющемуся в кадре. История о том, как уходит любовь и каким странным образом героиня пытается ее удержать, проводя над собой некий эксперимент.
После того как я ее прочитала, мне сразу захотелось это сыграть. Были мысли о моноспектакле, но Андрей решил поставить отчаянный эксперимент и сделать кино. (Он, как и я, любит эксперименты, наверное, это семейное.) Поначалу казалось, что затея обречена. Если в театре жанр моноспектакля достаточно проверен, то в нашем кино мы даже не вспомнили ни одного примера такого рода. Андрей стоял на своем. Я выучила пятидесятиминутный очень непростой текст. Моя младшая дочь Мария Эшпай сыграла героиню в детстве.
– Стало быть, зритель скоро может увидеть фильм на экране?
– Это самый сложный вопрос во всей истории. Режиссер ведет отчаянную борьбу по добыче денег для перевода фильма на кинопленку.
Мне бы очень хотелось, чтобы зритель увидел фильм. Ведь я уже четыре года не снималась и по кино очень соскучилась.

Беседовал  Павел ПОДКЛАДОВ