Сценарии 2015 года

Сборник “2015. Сценарии для России”
рисует самое ближнее наше будущее

Сама конструкция книги, состоящей из двух повестей, одной телевизионной пьесы, трех статей-сценариев и кучи материалов для самостоятельного изготовления подобных сценариев любым желающим, как бы предостерегает от той серьезности, с которой перед нами без конца разворачивают разного рода – но почти всегда крайне неутешительные – научные прогнозы. Прогнозов и так слишком много. А сценарий допускает и даже предполагает игру таких плохо формализуемых сил, как художественная интуиция, образное видение ситуации.
А.Кабакову, А.Гельману и Д.Драгунскому, судя по всему, предложили написать три сценария ближайшего будущего России: худший – средний – лучший; именно этому принципу подчинена структура всей книги. Однако художественная интуиция и чувствительность к преобладающим в обществе настроениям не дали осуществиться последнему варианту: он тоже получился какой-то не слишком светлый.
Мне совсем не хотелось бы разбирать литературные достоинства этих произведений; скажу только, что проглотила я их, не отрываясь. Меня поразило одно обстоятельство: насколько мы в своем видении будущего повязаны прошлым, насколько обречены нести его в себе.
Во всех этих сценариях звучала тема зоны, тюрьмы, незаконных арестов, государственного насилия.
Александр Кабаков, “Приговоренный (Невозвращенец-II)”: “Вот вам и свобода, – вслух сказал он сам себе и испугался... Один из охранников мгновенно перестал храпеть, как бы прислушиваясь – что еще ляпнет поднадзорный...”
Александр Гельман, “Претендент”: “Отцу удалось убедить Думу принять поправку к закону, которая разрешала сотрудникам органов борьбы с организованной преступностью в течение двух лет по своему усмотрению применять оружие на поражение. И поправкой этой, скажем так, активно пользовались...”
Денис Драгунский, “Версия плюс”: “На первый допрос меня позвали через двенадцать дней... Выходя из камеры, я оглянулся. На двери в жестяной кармашек была всунута картонка с моим номером – К-2015. В алфавите тридцать три буквы. Четыре разряда цифр. Значит, они собираются изолировать примерно триста тысяч человек...”
Мне это кажется в высшей степени знаменательным: мы до сих пор больны ГУЛАГом, обречены воспроизводить его в своих фантазиях, мы не изжили его и долго еще не изживем. Вы представляете себе такие же фантазии в подобных обстоятельствах у трех американских писателей? Английских? У французов или даже итальянцев?
Мы, правда, ничего и не делаем для того, чтобы изжить прошлое. Мы гордо отказались от люстрации, мы даже членораздельно не осудили идеологию и партию, принесшие стране неисчислимые бедствия, парламент всерьез обсуждает, не вернуть ли на место Железного Феликса. Многим кажется, что это теперь вообще неактуально. Было и прошло. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, а мы должны все простить, все забыть и двигаться дальше. Но нет, не выходит.
Проведите эксперимент: опросите ближнее свое окружение, что оно думает о будущем России. И посмотрите, на какой минуте возникнет тема повальных арестов как варианта вполне допускаемого, даже ожидаемого.
Это уже не игра, это очень серьезно.
Вырастет ли гражданское общество из граждан, постоянно держащих в подсознании возможность немотивированного ареста?
Кто может контролировать действия власти в стране, где нет гражданского общества?..
А теперь перед нами три сценария будущего России: самый плохой, средний и, наконец, наилучший, развернутые журналистами, работающими в экономической и социальной проблематике, – Светланой Бабаевой, Андреем Галиевым и Андреем Колесниковым.
Самое худшее, вплоть до полного исчезновения с политической карты мира, случится, если Россия решит восстановить свой статус сверхдержавы, опираясь на военную мощь и противопоставляя себя развитому миру. Тогда – снова жесткая централизация ресурсов, без которой ВПК не восстановишь. Множество людей снова получат работу и некий гарантированный минимум, который со временем, естественно, начинает уменьшаться, ибо ВПК, как когда-то, будет вытягивать из страны все соки. Противостояние внешним врагам, без которых невозможно обосновать бесконечную гонку вооружений, кончается железным занавесом.
Сценарий подталкивает к выводу: “делай ноги”, пока не поздно, в такой стране нельзя ни жить, ни работать.
Второй сценарий – “сказка о потерянном времени”: правительство постоянно занято латанием дыр, которые никогда не переводятся. Оно решает в принципе нерешаемую задачу: как выполнить все взятые на себя обязательства и никого при этом не обидеть – ни вороватых чиновников, ни приватизировавших политическую власть во многих регионах бандитов, ни несчастных бюджетников. Ничего не меняя в структуре экономики и политической системы, правительство обрекает себя на необходимость опять-таки добиваться централизации или по крайней мере контроля центра за финансовыми потоками, поскольку средств ему катастрофически не хватает. Те всячески уклоняются от подобного контроля, и все большая часть экономики уходит в тень, никем не контролируемая, развиваясь (если это можно назвать развитием) отнюдь не по законам рынка.
Это сценарий, при котором нет суровой необходимости немедленно подыскивать себе другую страну проживания, но детей лучше бы куда-нибудь отсюда отправить, ибо вряд ли у них здесь есть будущее.
Наконец, третий, наилучший сценарий, при котором “и у нас самих, и у наших детей есть время и место для нормальной жизни”. Это, как сознают и сами авторы, вариант чуда, точнее, даже серии чудес. Средний класс, эффективные бизнесмены, дружно идут во власть, дабы пресечь возможность нерациональных ее решений. Уставший от воровства и бестолковщины народ их поддерживает, хотя они честно предупреждают, что лучше будет не сразу. Власть под их давлением немедленно умеряет свои аппетиты, и мы получаем искомое всеми либералами мира маленькое, но сильное государство, которое само себя все время сокращает, уступая пространство жизни экономической и политической самодеятельности. Сначала по всей стране возникают острова эффективного хозяйствования и разумного жизнеустройства; постепенно отставшие регионы поглощаются ими, в них растворяются. Иностранные предприниматели жесточайшим образом конкурируют друг с другом за право вложить средства в бурно развивающиеся территории. Жить с каждым днем все лучше и все веселее.
Итак, сценаристы указывают на несколько точек бифуркации, решение в которых определяет, на их взгляд, дальнейшее развитие событий в стране. Это имперские, “сверхдержавные” амбиции власти – путь к новому фашизму. Это недостаток воли и отсутствие стратегического мышления все у той же власти. Это, наконец, способность власти к самоограничению, к диалогу с собственными гражданами, к открытой и прозрачной политике, что как раз и предполагает недюжинную политическую волю в выстраивании долгосрочной стратегии.
Как видим, только власть имеет значение, она одна может выдернуть страну из болота – и может ее окончательно погубить. То ли у нас в стране действительно в конце концов все зависит от власти, то ли составители и авторы сборника демонстрируют интеллигентскую привычку постоянно заглядывать в лицо власти и в выражении его искать ответы на все вопросы?
По предъявленным нам сценариям будущего ясно видны наши сегодняшние проблемы и особенности. О двух я уже говорила: зависимость от неизжитого прошлого и глубокая внутренняя зависимость от власти. Есть и третья – нетерпение.
У нас довольно сложные, судя по всему, отношения с временем: никак не научимся оценивать его более или менее правильно. Как и всем людям на свете, нам приходится одновременно участвовать в процессах разной длительности, разной “фундаментальности”, что ли, то есть жить в разных измерениях.
Новый общественный договор власти и граждан, на котором построен весь оптимистический сценарий, в ближайшие пятнадцать лет невозможен – ни власть, ни граждане у этому совершенно не готовы. И гражданское общество, как говорит опыт других стран, за пятнадцать лет не строится. Но это совсем не значит, что мы поэтому обречены в лучшем случае на невнятное, в худшем – на фашистское будущее. Одновременно идет множество разнонаправленных процессов разной степени глубины и длительности. От конкретного усилия каждого из нас зависит, какой процесс окажется хоть чуточку сильнее, а какой потеряет хоть крупицу – из множества ежедневных выборов ткется будущее. Но это совсем не значит, что сегодняшний ваш выбор завтра будет вознагражден, а через пятнадцать лет принесет неоспоримый результат...
Нетерпение, как мне кажется, не менее опасно, чем зависимость от прошлого или от власти: оно может порождать лишь экстремальные решения и экстремальное поведение вроде всяческих войн и революций, и оно совсем не способствует созидательной работе.
Так что, надеюсь, однажды на очередном заседании подобного Клуба обсудят вопрос: сколько времени необходимо для серьезных, коренных сдвигов в обществе, в политической системе, в экономическом укладе. Чтобы изменения не требовали новых повальных арестов, а складывались из накопленных маленьких сдвигов, из прорастания новых ценностей и норм в новых генерациях, из осмысления и осознанного расставания со своим прошлым...

Ирина ПРУСС