Галочка для бессмертия
Сильвестр Сталлоне считает, что, выпав
из седла, можно жить дальше
Герой-любовник, опора и надежда
Голливуда собирается стареть, но весело и
практично. Об этом он и рассказал корреспонденту
«Монд» Ламире Шенье.
– Мне кажется, у вас не самое счастливое
амплуа. Это вовсе не умаляет ваших заслуг ни
перед женщинами, ни перед зрителями, ни перед
искусством кино, но в принципе роль вам в этом
самом искусстве отведена не самая благополучная.
– Что это значит?
– Прежде всего то, что амплуа героя обречено во
времени.
– Вы хотите сказать, что в скором времени я стану
дряхлым, старым и у меня разыграется подагра?
– Ну, не совсем так.
– Нет, я понял, но ведь, извините, подагра
начнется не только у меня. Она начинается у всех.
И все как-то с возрастом прохладнее относятся к
женскому полу. Конечно, вынужденно, но никто из
нас не исключение. Дело не в герое-любовнике. Дело
в продолжительности человеческого пути. Но не
думаю, что к кино это имеет какое-то
непосредственное отношение. Мне уже не надо
играть то, благодаря чему я стал Сталлоне. У меня
есть капитал. У меня есть роли – все остальное
наживное. По-моему, человек всегда может отыскать
оазис и наслаждаться им. Основное дело, как мне
кажется, сделано. Галочку я поставил. В кино
отметился.
– И все-таки вы так говорите потому, что вы еще
абсолютно на коне.
– Нет, я так говорю только потому, что я
нормальный человек и рассуждаю как разумное
существо. Наивно в восемнадцать девичьих лет
полагать, что румянец не сойдет никогда. Наивно,
но логично. В сорок пять считать, что конь под
тобой всегда будет резв и весел, – наивно тоже, но
уже нелогично. Вот в чем разница.
– Вы, таким образом, полагаете, что Сталлоне еще
скажет свое слово в кино?
– Нет, я ведь уже сказал свое слово, и оно
останется моим. Оно уже никуда от меня не денется.
Просто со временем найдутся работы другого
масштаба. А кто мне запретит стать тонким
психологическим артистом? Кто осудит меня за то,
что мне вдруг предложат сыграть старого,
разбитого, уставшего гениального писателя?
– Который взял да и влюбился в
восемнадцатилетнюю особу.
– Именно. Кто запретит?
– Вам не дают покоя лавры Трентиньяна,
сыгравшего в «Трех цветах» примерно такого
героя?
– Мне скорее не дает покоя Жан-Поль Бельмондо,
который после «Великолепного» блестяще играет
старого адвоката. Человека, вызывающего
презрение у юного поколения. И у собственной
дочери в том числе. Пьющего и рефлексирующего, но
способного, поскольку он Жан-Поль Бельмондо, еще
и на подвиг. Посмотрите на него, потом на меня и не
ставьте на мне крест раньше срока.
Перевела с французского
Натэла МЕСХИ
|