Дебютанты нового века

Они – разные.
Илья Сергеев, астеник, хрупкий, чернявый, не шибко внимательный к своему внешнему виду, много и нескладно разговаривающий, а прислушаешься – всегда мыслит наособицу, всегда неординарно...
Сергей Раевский – под стать фамилии, гвардейского роста, косая сажень в плечах, красавец, артистичен, в кожаном «прикиде», размашист в жестах, ироничен, с тонким чувством юмора, неотразим, трудолюбив и пашет, пашет... пока не придет озарение. И оно приходит.
Дамиан Войцеховски тоже хорош, но иной, утонченной, большеглазой интеллигентной красотой. Не шумен и не тих, внимателен, всегда ровен и спокоен, не взорвется и не закричит...
Они – одинаковые: выпускники мастерской авторского неигрового фильма Высших курсов сценаристов и режиссеров 2000 года.

Повторюсь: они – разные. По возрасту, впрочем, близкие, после тридцати, чуть меньше, чуть больше. Илья не женат, у Сергея – двое детей, Дамиан одинок, таким и останется: дал обет...
Мальчик из благополучной семьи, Илья Сергеев раньше других отяготился благополучием... Невезуха – болезни, травмы... подозреваю, бунт против чрезмерного внимания к своей особе в семье, скитания духовные и физические – по всей стране! – тяга к высокому.
Сергей – лидер с детства, выходец с Украины (Раевский!), а затем петербуржец с актерской закваской и образованием, с «университетами» питерского телевидения и питерской богемы, а потом и службой в московской тележурналистике. Приобрел петербуржский интеллектуализм, но счастливо избежал питерского снобизма: размашистость натуры, мужской склад не позволили... В работах на ТВ был и тонок, и забавен. Но потянуло к серьезному, утомил телевизионный галоп по поверхности.
Дамиан вроде бы и не наш, не российский. Поляк. Работник польского католического телевидения, со студии видеофильмов в Новосибирске. Был корреспондент, теперь – директор студии. Позади знаменитый философский факультет в Кракове. Но не это главное. Дамиан – «брат О.И.». Он не просто ревностный католик, он член ордена иезуитов, монах, давший обет безбрачия. Сто раз слышав многое об ордене, немало прочитав про него, я стал понимать смысл и высоту этого служения, лишь прожив более двух лет рядом с Дамианом.
...Они, разумеется, разные, но они – еще раз! – и одинаковые. По предназначению: делать кино в XXI веке. Кино то же, что и делалось, но и кино иное, новое.

* * *

Я убежден в их будущем, прежде всего потому, что знаю их настоящее. Конечно, жизнь все способна перевернуть, но все-таки...
Шалый и трудноуправляемый Илья никогда не брал в руки кинокамеру. И вдруг, именно «вдруг», с первых упражнений выявил свой дар. Именно дар видеть мир кинематографично.
Дебютант Сергеев с маленькой видеокамерой практически поселился в «нехорошей квартире», среди давно знакомых ему людей. В этом доме давно уже нет мира. Пожилая мать и красавица-дочь изживают время в пьяных склоках на глазах у десятилетнего внука-сына, усвоившего уроки жизни в болоте несчастья. Но и как не увидеть, что монолог дочери, несмотря ни на что, – о Любви, и спор с матерью – о том же, и вот оно – синеглазое дитя «незаконной» любви, требующее законную десятку за съемку...
Что делать? Снимать. И Сергеев снимает: нервно, неожиданно наезжая и отъезжая, не боясь перекосов и сверхкрупностей, острых движений и смазок. А потом монтирует так же нервно, резко, с черными провалами между «кусками» действия, с точной логикой алогичности. Эстетика неполных двадцати минут фильма «Жильцы», конечно, новая. А суть?.. Старая. Старая, в той благородной, нетускнеющей жажде если не победы Добра, то, во всяком случае, надежды на эту победу.
Потому что нельзя понять иначе и объятия, и слезы женщин после яростной ссоры, и вечерние розовые сумерки на дворовом катке, где поддерживаемое матерью падает и падает, но все же поднимается отравленное жизнью, но и воскрешаемое ею чадо.
Итог?.. Первая премия на конкурсе студенческих фильмов «Святая Анна».

* * *

Дебютант Раевский с такой же маленькой, но уже не цифровой камерой (качество изображения еще хуже) пришел в гости к коллеге и приятелю, «сшибающему тугрики» в роли новогоднего Деда Мороза: извечная халява для бедных актеров. Грезилась новогодняя шутка, ироническая и печальная: кому праздники, а кому работа на износ, чистая халтура. Но жизнь всегда изобретательнее. Дед Мороз, ерничая и балагуря, глубоко несчастен. Ушла жена плюс «производственная травма» – кровоточащая рана на голове – плюс запой... Проще всего отложить камеру: замысел лопнул. Раевский же чутко следует за ситуацией, интуитивно ощущает дыхание подлинной драмы. Камера ищет и находит... Из банального «утешительного» флирта Деда Мороза и Снегурочки на глазах у зрителя вырастает истинная любовь.
Итог?.. Премия критиков на екатеринбургском фестивале «Россия». Премия жрецов искусства.

* * *

Забегу вперед: высокие лавры пока что не увенчали работы Дамиана Войцеховски. Но не думаю, что это хоть как-то лишает их достоинств. Дотошно перепроверяя свои решения, возвращаясь вновь и вновь к материалу, не чураясь переделок, пересъемок, Дамиан как истый аналитик ищет картезианскую ясность решений. Но самое удивительное – сохраняет при этом эмоциональность и темперамент. Вновь никакой безоблачности, суровость жизни. Героиня фильма Саша молода, хороша собой и... с детства инвалид, лишена ног. Сострадание? Милосердие?.. Дамиан, разумеется, не чужд этих христианских добродетелей. Но он избирает иной язык: без утешительства. Вновь маленькая камера в одних руках: сценариста, режиссера, оператора. Но прежде всего в руках друга, своего человека в доме, помощника в беде, но никак эту беду не смакующего, не педалирующего.

* * *

В который раз скажу: они разные. Но теперь мне куда важнее подчеркнуть то общее, что их роднит.
Честность и совестливость прежде всего. Нежелание, а проще говоря, неумение лгать. Приукрашивать жизнь. Если хотите, можете назвать это жесткостью или даже жестокостью, но это будет жестокость хирурга.
Близость к своим героям, к своим персонажам. Ощущение их жизни – своей, их проблем – личными. Отсюда прямое вживание в материал. И тут поможет современная техника: негромоздкая, легкая, бесшумная, не нуждающаяся в специальном освещении и звуковой «машинерии». Да, все это снято на видео, и, может быть, с этим связаны огрехи изображения. Но пока еще им трудно уследить за всем, и они выбирают главное: жизнь человеческого духа.
Иное чувство ритма и темпа: более острое, нервное. Монтаж без разжевывания, доверие к новому зрителю-сверстнику, к его экранному (ТВ!) опыту.
Простота и ясность стиля. Отсутствие самолюбования, недоверие к эффектам и «находкам». Поиск смысла прежде всего.
И, может быть, самое важное: вера и надежда. Никакого чернушного смакования. Чистота и строгость взора в поисках разрешения конфликта. Выхода из него.
Я никак не могу сказать, что эти принципы некоей «новой школы» исчерпывают все направления поиска молодых в отечественном неигровом кино. Но это то, что я готов приветствовать, что мы на Высших курсах хотим и пытаемся пестовать. Трое, о которых я рассказал, не одиноки. Им предшествуют удачи выпускников прошлых лет: Галины Евтушенко и Светланы Стасенко, Владимира Попова и Светланы Быченко, Ирины Колисниченко, Ольги Крыловой, Дмитрия Завильгельского. Надеюсь, мы встретимся и с ними на наших страницах.

Леонид ГУРЕВИЧ