Психологический ресурс аутсайдера
Главной идеей нашего
исследовательского проекта было не просто
описать материальное и психологическое
положение тех групп нашего общества, кого можно
назвать аутсайдерами, но кто еще не скатился на
социальное дно, не стал андеклассом. Нам важно
было выявить стратегии поведения людей в такой
ситуации, их социальные и психологические
ресурсы и то, как они используют эти ресурсы,
чтобы выбраться из создавшегося положения.
Мы исследовали три группы: безработных,
мигрантов (в основном русскоязычных
переселенцев из бывших республик СССР) и
“работающих бедных” – в качестве таковых мы
опрашивали сотрудников научных институтов ВПК,
расположенных в малых, прежде закрытых городах
на Урале.
Что представляет собой эта третья группа?
Все наши собеседники из закрытых
научно-исследовательских институтов считают
себя людьми бедными. Но, как рассказывает
проводившая вместе с другими сотрудниками эту
часть исследования Мария Бурлацкая, кандидат
социологических наук, доцент кафедры социологии
Уральского педагогического университета, их
угнетенное психологическое состояние
определяется не столько этим, сколько резким
падением их социального статуса, их положения в
обществе. Зарплата – только символ, показатель
того, что сегодня общество от них отвернулось,
хотя и зарплата сама по себе, конечно, важна для
них.
Свое положение и положение своего научного
института, который теперь влачит довольно жалкое
существование, наши собеседники оценивали
по-разному. Нашлись и такие, кто вообще не видел
никаких проблем – в их жизни ничего не
изменилось с прежних времен; таких, разумеется,
было меньшинство. Другие (мы назвали их условно
“профессионалы”) более всего были озабочены
тем, что без работы, не обновляя оборудование,
отказавшись из-за безденежья от иностранных
журналов по специальности, люди
дисквалифицируются. Третьи больше всего
переживали саму нестабильность положения – как
своего, так и института (“нестабильные”), таких
оказалось большинство. Четвертых (их было
примерно столько же, сколько “профессионалов”)
волновали прежде всего проблемы материальные:
как кормить семью в условиях постоянных задержек
мизерной зарплаты (“материалисты”). Наконец,
пятые были озабочены всем в равной мере и
затруднялись выделить какую-нибудь проблему как
главную.
Что они делали в этой ситуации?
Большинство (в основном “нестабильные”,
“материалисты” и озабоченные всем сразу)
ориентировано на смену работы; многие не могут
найти место, которое было бы намного лучше
нынешнего, но все равно собрались “на выход”.
Другие (в основном “профессионалы”) пассивно
откладывают ожидания на потом. Третьи
переключаются на решение внутренних проблем – в
семье, со здоровьем – и отторгают проблемы
внешние: они меньше работают, концентрируются на
жизни семьи, уходят в себя. Некоторые теперь
по-иному ведут себя в институте: они гораздо
больше работают на себя, на свою теорию, пишут
научные статьи, на что прежде им не хватало
времени, и все это в основном за счет работы по
официальным планам, которые раньше они считали
себя обязанными выполнять. Многие к привычной
профессиональной деятельности вынуждены
добавить приработки. Немало и таких, кто
развивает большую активность сразу во всех
направлениях: и прирабатывают, и пишут научные
статьи, и ищут, куда бы уйти из института, и все
это одновременно.
Попробуем оценить степень эффективности
выбранной стратегии самочувствием того, кто ее
придерживается. Самым эффективным окажется уход
в семью, в себя; а следующей по эффективности
будет стратегия активности сразу во все стороны.
Теперь сравним психологическое состояние и
стратегии поведения представителей всех трех
групп и объем ресурсов, которыми они располагают
сегодня для того, чтобы решать свои проблемы.
Со временем эти ресурсы снижаются: все чаще наши
собеседники говорят о том, что их доходы падают,
их денежные сбережения сокращаются.
Благополучнее других выглядят “работающие
бедные”: половина из них строит жилье или
ремонтирует его, среди них больше, чем среди
представителей других групп, владельцев
автомашин, садово-огородных участков, предметов
длительного пользования. Так что запас прочности
в материальном отношении у них наибольший.
Но уверенность в завтрашнем дне снижается и у
них, причем у них в первую очередь: на это
жаловались 82 процента “работающих бедных”, 72
процента безработных и 55 процентов мигрантов.
Надо сказать, мигранты меньше всех других
говорят о потере психологических ресурсов.
В попытках решить свои экономические проблемы
“работающие бедные” наиболее растерянны,
наиболее пассивны: подрабатывает только
половина их них, примерно половина предпринимает
практические шаги для того, чтобы найти другую
работу.
Активнее всех в этих попытках опять мигранты.
Общий уровень общественно-политической
активности во всех группах ничтожен.
Каждый четвертый-пятый считает, что он
справляется с ситуацией – это совпадает с числом
оптимистов среди них.
Все три группы – группы риска: сколько-нибудь
долго удержаться на нынешнем уровне им трудно.
Кто-то поднимется наверх, кто-то скатится вниз, в
андекласс. Поскольку последнего никто не хочет,
все делают для себя определенные выводы насчет
собственного поведения. “Работающие бедные”
чаще всего говорят, что должны больше работать;
безработные – что им необходимо
переквалифицироваться. И только мигранты, силы
которых и так предельно напряжены, хотели бы
больше заниматься семьей и собственным
здоровьем. Мигранты же чаще всех других говорят,
что рассчитывать надо только на себя и на свои
силы.
В ближайшем будущем безработные собираются
осваивать новые профессии и заниматься личным
подсобным хозяйством, а мигранты – открыть
собственное дело. Предпринимательский потенциал
осваивающихся, по сути, в новой стране не просто
выше, чем в остальных группах, он значительно
выше, чем в среднем по стране.
Кто на самом деле будет вести себя хотя бы в
соответствии с собственными планами и рано или
поздно действительно справится с ситуацией,
покажет время. Остальных ждет сползание вниз.
Что там, внизу? Что это за андекласс, в который
легко попасть, но из которого очень мало кто
выбирается?
Это люди бедные, причем прежде всего бедные
ресурсами и стратегиями поведения; бедные давно
и долго, до стагнации; они очень малоподвижны в
социальном отношении, их способность менять род
занятий, связи с людьми весьма ограничена; они
осваивают социальные и культурные схемы
социального дна или создают их – так
складывается субкультура “на дне”; наконец, они
воспроизводят эти схемы, нормы и ценности в детях
– эта межпоколенная трансляция как бы закрывает
слой, он начинает жить собственной жизнью.
Пока этого в группах, которые мы изучали, нет.
Пока...
Вадим РАДАЕВ,
доктор экономических наук,
проректор Государственного университета –
Высшая школа экономики
|