Конкурс рецензий: кто смешнее

III Всероссийская олимпиада школьников по литературе.
Задания. Работы учащихся /Сост. Т.А.Калганова.
– М.: ООО “ТИД Русское слово – РС”, 1999. – 128 с.

В книге приводятся задания, предложенные учащимся 9, 10 и 11 классов на заключительном этапе Всероссийской олимпиады 1998 г., и работы девяти победителей.
Предложенные задания (для учащихся каждого возраста – свои) разнообразны. В I туре это комплексный анализ прозаического текста (рецензия); во II – интерпретация поэтического текста; в III – частные теоретические и практические вопросы (определить жанр; назвать автора и произведение по приведенному фрагменту, перечислить сочинения, созданные Пушкиным в Михайловском и Болдине, написать небольшую работу в свободном жанре – к примеру, на тему “В преддверии олимпиады”). Надо думать, что выполнять их было интересно, хотя кажется довольно забавным подбор отрывков, по которым предлагалось установить автора и произведение. Русская классика почему-то представлена исключительно с гастрономической стороны: ест “зеленую корочку сыра” Каштанка, смотрит на свой великолепный стол с “багряной ветчиной” Державин, выпивает “старинную серебряную чарку водки” Афанасий Иванович” (“Старосветские помещики”), поливает фазана огуречным рассолом Максим Максимыч, дожидается “вечного слоеного пирожка” Чичиков, вспоминает “грибоедовских” “перепелов по-генуэзски” рассказчик в “Мастере и Маргарите”, заговляются в шмелевском “Лете господнем” “жареным гусем с капустой и мочеными яблочками, <...> перчеными огурчиками-малютками, от которых мороз в затылке”, Дымов предлагает закусить гостям (“Попрыгунья”) и т.д. Этак, господа, даже и жестоко: к концу четвертого часа у напряженно трудившихся финалистов олимпиады могло живот подвести. Несколько разочаровывает и то, что в пособии нет ответов на конкретные вопросы III тура, хотя среди них попадаются далеко не простые даже для преподавателей.
Но самое интересное в книге – даже не условия, а сочинения победителей и призеров. Из работ I тура приведены десять рецензий: три на рассказ А.Бестужева-Марлинского “Часы и зеркало” (9 класс), столько же – на тургеневские “Живые мощи” (10 класс), четыре – на рассказ Леонида Андреева “Смех” (11 класс); из работ второго – девять разборов стихотворений (девятиклассникам было предложено дать интерпретацию “Грома” Державина, десятиклассникам – сравнить стихотворения Пушкина “Воспоминание” и Вяземского “Жизнь наша в старости – изношенный халат”, выпускникам – сопоставить стихотворения Гумилева “Волшебная скрипка” и Брюсова “Поэту”). Сразу скажем, что читать написанное ребятами приятно: есть и свежесть, и острота, и глубина взгляда, и несомненная любовь к слову, и неплохое владение терминами и теорией литературоведения, и смелые сопоставления, и нетривиальные выводы. На этом фоне кажутся не слишком существенными рецидивы наивности (“Лирический герой Пушкина вспоминает о своей жизни только ночью, когда нечего делать”, с. 107; “Это только людям с черствым, ледяным сердцем может показаться, что быть поэтом легко”, с. 121), отдельные промахи и ошибки (неизвестно, правда, то ли составители книги не сочли нужным их исправлять, то ли просто не заметили: Пушкин и Вяземский не были “лицейскими друзьями”, с. 108; в строках “И верьте, дерзки человеки, / Что все величье ваше – прах” нет “ассонанса е”: чтобы это увидеть, достаточно сделать транскрипцию, с. 90).
Больше вопросов возникает, пожалуй, в связи с работами первого тура. Дело в том, что сам широко бытующий на олимпиадах разного уровня жанр рецензии на произведения прошлого или позапрошлого века представляется, мягко говоря, не слишком корректным. Рецензировать можно тексты новейшей литературы: в этом есть логика и смысл. Но для того, чтобы написать отзыв на рассказ из “Записок охотника”, надо быть современником Тургенева. Когда же от произведения нас отделяет полтора с лишним столетия, стоит говорить о литературоведческом или историко-литературном анализе, в крайнем случае – об эссе, но никак не о рецензии. Иначе складывается парадоксальная ситуация: от ребят хотят научного подхода, но размытость жанра заставляет их сбиваться на дилетантские суждения вкусового характера, на чистое самовыражение.
Неудивительно, что участники олимпиады порой начинают подражать стилю “рецензируемого” автора. В особенности забавны попытки сочинять в духе Марлинского, признанного бытописателя жизни света. Но о светском быте пушкинского времени сегодняшний девятиклассник знает мало конкретного и нестандартного, поэтому, плохо представляя, о чем, собственно, он пишет, волей-неволей сбивается на штампы. Увлекаясь цветистостью слога, одна из участниц перестает временами следить за правильностью речи (как, замечу, и многие эпигоны-современники Марлинского): “Роза любви вянет в атмосфере общества <...> Круговорот жизни смывает своей волной праведные души и ранимые сердца” (с. 48). Девочка даже включает в работу “строки [своего] неопытного пера”, где рифмуются, в частности, слова “страсть” и “печать” (с. 49). Особенно эффектен финал: “<...> наверное, скучные светские привычки не скоро скроются под пеленой забвения, но “живой обломок рыцарства” и светлые чувства непременно одержат победу, если будут жить вера, надежда и любовь” (с. 50). Перед нами, разумеется, просто набор красивых слов, но одна оплошность автора придает этой бессмыслице несомненную пикантность. Дело в том, что Марлинский, в полном соответствии с романтическим мировосприятием, называет “живым обломком рыцарства” военный уклад и обычаи кавказских горцев, о чем прямо пишет в своем рассказе. Согласитесь, что вся фраза приобретает неожиданную злободневность.
Зачем же ставить в смешное и даже глупое положение бесспорно одаренных и любящих словесность детей? Не разумнее ли заменить странный жанр рецензии чем-то более определенным и выигрышным для участников олимпиад?