Так хочется не показательных выступлений, а сотворчества, сотрудничества – когда урок со-творяется учителем и учениками.

Татьяна Филина, преподаватель МХК
г. Красногорск
Московской области

Здравствуйте, уважаемые ведущие «Режиссуры урока»!
Пишу прежде всего потому, что хочу горячо вас поблагодарить. Ваши мастер-классы, статьи и книги, на которые вы ссылаетесь, дали мне не только новое направление в работе, но и зажгли, как я говорю, звезду впереди. Вы просили писать о своей работе, поисках, удачах и неудачах. Вот перед вами такое письмо.

Преподавая мировую художественную культуру уже не первый год, я столкнулась не только с проблемой огромного количества материала (в нем просто тонешь – хочется и об этом рассказать, и то показать, и на другом не менее важном и значительном заострить внимание), но и с такими проблемами:
– что будет делать ученик на уроке, где первую скрипку все время играет учитель;
– какие виды деятельности предложить ученику, чтобы урок искусства не превращался в урок об искусстве;
– как сделать так, чтобы ученику самому захотелось пойти в музей (прочесть книгу, послушать хорошую музыку).

На сегодняшний день есть несколько программ преподавания МХК, но все они отвечают прежде всего на вопрос, о чем надо говорить на уроке, и почти не касаются ответов на вопрос, как давать материал. А ведь так хочется не показательных выступлений, а сотворчества, сотрудничества – когда урок со-творяется учителем и учениками.

Настоящей находкой стала для меня идея работы учеников в малых группах, где каждый учит и учится одновременно. А учитель, время от времени меняя мизансцену и вид деятельности, активизирует творческий потенциал учеников, подчас позволяющий им делать настоящие открытия.
Вместо традиционной лекции на тему “Модернизм как одно из ведущих направлений в искусстве рубежа веков” я предложила одиннадцатому классу, объединившись в четыре группы, поработать с репродукцией картины М.Врубеля “Царевна-лебедь”, скульптурным изображением “Лои Фуллер” Тулуз-Лотрека, фотографией Ярославского вокзала архитектора Ф.Шехтеля и стихотворением К.Бальмонта. Условие: найти новые выразительные средства, используемые художниками при создании своих произведений, новые по сравнению с предыдущими периодами.
Названные произведения были разложены на столах. Пересаживаясь от одного стола к другому, каждая группа поработала со всеми четырьмя произведениями. Полученные наблюдения записывались посыльными на доску. В результате были сформулированы основные черты нового стиля в искусстве. И только после этого я позволила себе произнести: “Стиль модерн”.

Специально отмечу, что техническое оснащение такого урока не особенно сложно: репродукции или маленькие открытки найти все-таки проще, чем слайды или видеоматериалы. Но я вовсе не хочу этим сказать, что технические средства на уроках МХК мне не нужны. Во многих школах, особенно за пределами Москвы (я сама работаю в одной из них), нет достаточной базы для предмета “Мировая художественная культура”, нет не только видео- и аудиоматериалов, зачастую нет элементарной техники или условий, в которых бы ее можно было использовать (например, тяжелых штор на окнах, чтобы затемнить класс).
Если без технических средств трудно, но все же можно обойтись, то без живого диалога с учениками, без обратной связи (бездушные тесты и срезы не в счет!), без горящих глаз людей, прикоснувшихся к чуду искусства, – вот без этого урока МХК нет. Понять это мне помогли встречи с вашей «Режиссурой урока».

Ребята не боялись говорить:
“А я сначала написал(а) с ошибкой!”

Тамара Пакулова
школа № 73,
ст. Горхон, Бурятия

Огромное спасибо “Режиссуре урока”! В отчаяние приходила от своего 6 “Б”. Даже диктанты с очень тщательной, как мне казалось, подготовкой писали очень плохо. Работа над ошибками утомляла всех, потому что ошибок было много и на самые разные правила. И вот ваша страшилка в “ПС” № 72 за 7 октября “Написали? А теперь разорвите пополам...”.
В середине второй четверти пришла пора готовиться к контрольному диктанту. Но так не хочется портить новогоднее настроение ребятам и себе плохими оценками!.. Я часто приношу на урок что-то «новенькое» (ребята потом сами просят: «А дава-а-айте...»). Работу в группах они уже успели полюбить (кстати, пробовали создавать группы с помощью предложенных режиссурой считалочек, хлопков – не пошло).
И вот я раздала одинаковые листочки, продиктовала диктант, а потом предложила аккуратно сложить эти листочки вдоль и разорвать на две части. Первая часть осталась у детей, а вторую я перемешала и вернула им. Каждому попалась половинка из другой группы, то есть в группе из четырех человек не было ни одной своей второй половинки.
Все читают первое предложение до точки, советуются, как писать то или иное слово или словосочетание. В каждой группе находится ученик, который точно знает нужное правило или знает, как найти его в учебнике. В особо трудных случаях обращаются ко мне: я называю только номер орфограммы, ответы они ищут сами и записывают их в контрольную тетрадь.
Боже мой! Какую радость и покой на душе я ощутила, когда началась действительно самостоятельная работа, когда дети начали добывать знания! Я сидела за учительским столом и наблюдала, как работают мои шестиклассники. Рядом оказалась самая слабая группа, у меня была возможность видеть и слышать, как упорно они работали над каждым словом. Шептались, спорили (даже ругались), а потом соглашались, что вот этот вариант написания слова верный. В очень трудных случаях я шла на помощь, спрашивала: “Сдаетесь?” И когда они “сдавались”, чуть-чуть помогала им.
Две другие группы, которые работали совершенно самостоятельно, спросили: “Раз мы работаем без вашей помощи, будет нам дополнительный балл?” Пообещала, что оценка будет с плюсом. За “плюс” в классе тоже идет сражение.
Нина пока предпочитает работать одна. Ей досталась половинка диктанта самого слабого ученика в классе. У Нины почерк крупный, а у Вадима очень мелкий, буквы слеплены так, что трудно разбираться. Конечно же, слова совершенно не подходили по строчкам. Нине пришлось покорпеть над этим диктантом, и только в конце текста она попросила напомнить последнее предложение.
Какие красивые диктанты я получила для проверки! Пятерок, правда, не было ни одной, семь четверок, девять твердых троек и ни одной двойки, что для этого класса и для меня – успех! Трое мальчишек обычно делали в диктантах до двадцати ошибок, теперь их было семь – девять. Заметила, что ошибки появились в конце диктанта, когда дети устали. Работали полтора урока, на перемену “выгоняла”, но никто не ушел!
На второй день я раздала контрольные тетради, похвалила за чистый и красиво написанный диктант. Раздала каждому их листочки (обе половинки) и попросила сверить написанное в контрольной тетради и на листочке. Попросила исправить другой пастой ошибки в листочке, выписать их в контрольную тетрадь и подсчитать, сколько бы ошибок у них было, если бы я сразу собрала листочки. Оказалось, что четверку получила бы одна Маша, троек было бы четыре, а остальные оценки отрицательные.
Теперь ребята работали еще раз со своими разорванными листочками, исправляли ошибки, вспоминали, как правильно пишется слово. Правила вспоминали быстро, так как накануне славно потрудились над каждым словом. Работа над ошибками прошла быстро, почти самостоятельно. В журнале стояла оценка не за истерзанный листочек, в котором были ошибки, а за работу в контрольной, поэтому ребята не боялись говорить: “А я сначала написал(а) с ошибкой!”
Работа с разорванными листочками помогает вспоминать текст, интонацию в предложении, деление текста на абзацы, помогает в следующий раз вспомнить, что тебе могут достаться каракули соседа из первого ряда, поэтому буду я писать чище, понятнее, буду думать над переносами, буду стараться – и не только для оценки, а для того, чтобы мой текст было приятно взять в руки соседу. Всех положительных моментов, пожалуй, и не перечислишь. Главное – и ученик, и учитель проживали урок, а не присутствовали на нем. Ведь недаром же ребята спрашивают: “А разорванный диктант будем сегодня писать?”
Спасибо за неиссякаемые “закрома народной педагогики”! Новых вам зернышек в закрома!