Альманах дада

М.: Гилея, 2000

Издательство «Гилея», названное в честь знаменитой футуристической группы, не ограничивает свою деятельность русским авангардом. Последняя «гилейская» книга посвящена дадаистам – известнейшему (увы, не в России) литературно-художественному направлению, преемникам футуристов и абстракционистов в европейском искусстве. Впервые во весь голос движение дада заявило о себе в разгар Первой мировой войны, в 1916 году.
“Дада” – слово международное, означает бессмыслицу, детский лепет: что-то наподобие русского “бо-бо”. Интернациональным был и состав этой необычной группы поэтов, художников и музыкантов. Пока армии европейских держав дрались в лесах Галиции и на полях Фландрии, авангардисты этих стран сошлись в мирном цюрихском “Кабаре Вольтер”. “Дада нельзя изучить, его нужно почувствовать… Он претендует на радикальность, грохочет, вопит, издевается и брыкается, он кристаллизуется в одной точке и распространяется по бесконечной плоскости” – гласил их манифест. Так, невоюющая Швейцария стала родиной самой воинственной из художественных группировок рубежа 1910–1920-х годов. Возмущению обывателей, как водится, не было предела, критики же искали истоки нового движения в суровой невнятице жизни: “Сегодня сумбур – знак времени, сегодня эпоха дадаистского бормотания”. Скандально прогремев на всю Европу, дадаисты осенью 1920 года выпустили в Берлине “Dada almanach” – книгу, которой суждено было стать культовой для всех арт-бунтарей мира. (Кстати, о «русском следе» дада: одним из отцов-основателей движения был Василий Кандинский, а прямыми наследниками дадаистов ныне признаны Даниил Хармс и Борис Поплавский.)
“Альманах дада” – книга пестрая: здесь и манифесты, и теоретические статьи, и стихи, и проза, и фрагменты газетных откликов. Восемь десятилетий ничуть не ослабили энергетику этих изощренных, наглых, безумных текстов. «С дадаизмом вступает в свои права новая реальность. Жизнь оказывается одновременно звучащим вихрем шорохов, оттенков и духовных ритмов, который переносится в дадаистское искусство во всей своей реальности… Дадаизм эстетически не противостоит жизни, раздирая на составные части все общие места этики, культуры и духовности, которые служат лишь облачением слабым мускулам». Одним словом, все, что органично, что естественно, что жизнеспособно, то и есть дадаизм, «все прочее – литература». Здесь, в этом «детском лепете», в этих откровенных провокациях, мистификациях и пародиях, – истоки культуры (контркультуры) второй половины ХХ века, здесь Дали и Магритт, здесь Бунюэль и Тарантино, здесь Сорокин и Пригов. На русскую раскатистую “Пощечину общественному вкусу” послевоенная Европа ответила увесистым “Альманахом дада”. Жаль, что в русском издании не удалось адекватно воспроизвести все виртуозные типографские “шалости” оригинала. Уровень “шума”, издаваемого текстами, пришлось, по словам дизайнера-консультанта, “снизить на порядок”, дабы точнее передать словесную сущность уникального альманаха.