Все стояли и ждали чуда...

История, рассказанная на месте происшествия

Почти столетие в стране, в которой мы жили, чудеса, чувства сострадания и милосердия к ближнему, восхищение чем-либо духовным были запрещены, ибо приравнивались к религиозной пропаганде. Может быть, поэтому так крепки были дружеские связи, у которых всегда был привкус заговора.
В политике царило оживление, в «железном занавесе» появились прорехи, самый читающий народ в мире прочитал наконец Фолкнера и Хемингуэя, «враги народа» стали героями фильмов, «Новый мир» опубликовал Александра Солженицына, журнал «Юность» оброс молодой литературой, самые смелые учителя заговорили о Блоке и Есенине, вышел микроскопический томик Саши Черного, а главное – дышали воздухом свободы бывшие «политические».
Именно тогда произошло событие, свидетелем которого стали сотни граждан и гостей города Ярославля.
...Юноша выбрал место, устроился поудобнее за мольбертом. Вид был хорош: белый монастырь упирался в синее небо остриями своих шатровых куполов с давно снятыми крестами, которые экскурсоводам предписывалось называть навершиями. Жилые дома плотно обступали монастырь, белые стены которого утопали в веселой зелени сорняков. Туристы стайками и большими группами подходили к нему близко, трогали яркий камень и торопились к следующему «памятнику старины», вслух восхищаясь работой – хоть и напрасной, как им показало время. Монастырь и вправду выглядел несерьезно. Не очень высокие и к тому же ушедшие в мягкую землю его стены были скорее скромными, чем величественными. Он ведь был рассчитан на монахов, не на туристов.
Углубившись в работу, юноша не сразу заметил движение вдоль стены и под сводами галереи. Одинаково одетые люди что-то делали, производя одинаковые движения. Будничные, лишенные зловещей многозначительности, только одинаковые, будто работали на конвейере.
Этот механический ритм заставил юношу насторожиться. Он встал, осторожно обошел мольберт и пошел к этим людям, как был: с палитрой в одной руке и кистью – в другой. Привычные инструменты сдерживали сильнейшее возмущение, возрастающее по мере того, что рассказали юноше взрывники.
Это были его ровесники. С увлечением, поясняя и перебивая друг друга, они развернули перед ним свой замысел – идеальный, безопасный для близлежащих домов, хорошо продуманный взрыв, который должен был расчистить место для полезного строения. Они даже радовались, что художник будет наблюдать их работу и кто знает, может, запечатлеет на холсте их мгновенный шедевр.
Юноша задал несколько вопросов. Ему ответили с готовностью и показали причину. «Причина» виновато зияла в стене, действительно лишая все здание пригодности. Пару веков назад появилась трещина в фундаменте, которая разошлась острием вниз. Все попытки заделать ее только расширяли трещину. А сейчас в городе появился молодой энергичный председатель горисполкома, и он поручил им привести наконец в порядок этот запущенный уголок.
Юноша понимающе кивал, и лицо его постепенно прояснялось. Он вернулся на свое место. Новые знакомцы двинулись за ним. Он поднял мольберт, придерживая большим пальцем начатую картину, другие подхватили остальные вещи, желая помочь перенести их в безопасное место.
Но парень пошел прямо на галерею, поставил там мольберт и, взяв табурет из рук оторопевших взрывников, уселся работать. Он перевернул картон и стал быстрыми движениями набрасывать новый пейзаж. Кто-то рассмеялся, другой выдохнул сердито: «Ты что, сдурел?!» Юноша ответил неторопливо:
– Я отсюда никуда не уйду.
– Не уйдешь, так вынесем, – начал было сердитый, но осекся. Их окружали неизвестно откуда взявшиеся старухи и дети.
– Давай вынеси!– с вызовом заявила самая хрупкая из старушек.
– Но у нас же приказ, – перешел в оборону сердитый.
– Давай его сюда, пусть он нам прикажет! – примирительно сказал художник. – А то взорвете, а он, может, и передумал.
Не прошло и часа, как к монастырю подъехали все важные чины города. Председатель горисполкома действительно оказался молодым и энергичным. Монастырь портил вид для туристов «Золотого кольца», и только поэтому он решился на такое «варварство». В этом месте юноша встрепенулся и сказал спокойно и авторитетно:
– Ну, трещину можно заделать.
– Как?!
– Есть способ. Только время нужно.
Взрыв был отсрочен на два месяца. Стороны разошлись, взволнованные приключением, а художник остался в галерее в окружении самых воинственных и любопытных. Та хрупкая старушка, дождавшись, когда остались только самые надежные, азартно спросила у художника:
– А что за способ-то?
– Не знаю, – просто ответил Саша.
– Я знаю! – Тихий голос принадлежал крупной крепкой старухе с палкой. – Мне одна богомолка рассказала. У них в Сибири бригада по селам ходит, каменные храмы лечит. У меня и адрес есть, – ответила она на вопросительные взгляды.
Она действительно списалась с сибирской знакомой. Та разыскала молодого инженера, когда-то в детстве слышавшего о том, что можно залечить трещину в каменном фундаменте клеем из трех разных смол. Инженер все свое свободное время отдавал поискам правильного состава клея, пока не нашел его. И тогда, собрав бригаду таких же, как он, энтузиастов, пошел по селам, приводя в порядок заброшенные храмы, спрятанные в малодоступных местах монастыри.
Жители окрестных домов собрали художнику деньги на дорогу. Он отправился по указанному адресу в Сибирь. Там целый месяц ушел на то, чтобы сварить несколько больших кубов чудесного клея. Потом они везли это на плотах и по железной дороге, перестав удивляться, что везде находились люди, бескорыстно помогающие им в транспортировке странного груза. И вот настал день, когда сотни людей – и власти, и пожертвовавшие своим триумфом взрывники, местные и туристы – стояли и смотрели, как разогревают в больших железных бочках смолу, а потом подобием берестяного шприца сразу в трех местах загоняют ее под фундамент.
Чуда ждут долго. А происходит оно очень быстро.
Вдруг так, что никто не заметил начала, стали сходиться края двухсотлетней трещины. Несколько минут – и они сомкнулись.
...Эту историю спустя четверть века рассказал нам объездивший полмира известинский корреспондент Саша Тер-Григорян, когда мы стояли небольшой группой у стен монастыря. Шрам, оставшийся от трещины, был уже закрашен известкой. Мы ждали друга юности Тера, художника Сашу Новикова, так и оставшегося на земле, где с ним произошло чудо. Он ведь не знал, какая сила заставила застенчивого студента решительно встать на защиту обреченной святыни.