Грядущее свершается сейчас
С минуты Рождества прошло две тысячи
лет, и мы празднуем эту ночь, эту цифру в
календаре. В сущности, она не прибавляет на небе
звезд. Звезды те же, что и тогда, – и астрономы до
сих пор гадают, какая из них могла быть той самой.
Но нет-нет да и взглянешь в исчерченное холодным
зимним ветром ночное небо, забыв о всяких
цифрах... Цифры, конечно, ничего не значат, и
круглая дата – просто напоминание в череде иных
напоминаний: небо помнит о нас. Повод поднять к
нему глаза и почувствовать: тебя не оставили.
...Волхвы шли за Звездой. Как это возможно – идти
за звездой? Мы знаем, что есть путеводные звезды,
есть секстанты и астролябии, чтобы вычислять, где
ты находишься на земле. Они только отмечают
положение звезд, безучастных ко всему, что
происходит здесь, на нашей планете. И именно
неколебимая безучастность делает их
ориентирами. Но волхвы ничего такого не знали.
Они шли за движением Звезды, она их вела. Небесная
механика соединилась с земной участью – но и
земные люди поверили в небезучастность Неба. И
может быть, именно от волхвов все зависело в те
часы? Может быть, Звезда была самым важным
испытанием?
Испытанием, после которого уже никакие испытания
не нужны.
Поверили, пошли за ней – и случилось Рождество.
Не поверили бы, проводили равнодушно-удивленным
взглядом – и...
К счастью, у нас нет даже самых приблизительных
представлений о мире, в котором нам пришлось бы
жить, случись это. Тот мир, та история, в которой
мы живем, кажутся нам порой страшными,
непереносимыми, жестокими. И – случайными. Но
даже в самой бездне отчаяния и механической
безучастности, молчания судьбы остается надежда
на то, что выше нас. На Звезду. И, что бы ни
говорили мы о себе, в минуты отчаяния каждый
готов пойти за нею вслед. А это делает наш мир
пригодным для жизни куда вернее, чем самые
надежные гарантии и нерушимые законы.
...Год, столетие, тысяча лет. А другое измерение –
длиной человеческих жизней: поколение за
поколением. И о них не скажешь в цифрах: одни
длиннее, другие короче. Всего-то несколько
десятков жизней – таких же, как наша – отделяют
нас от Рождественской ночи.
И, если считать по поколениям, наш мир очень
молод. А значит, куда как рано спорить, удался он
или нет, следует заветам и проповедям или погряз
в грехах. Ведь минуло всего несколько десятков
поколений – с тех пор, как свершилось событие,
соединившее Небо и Землю.
Звезда, которую видели они на
Востоке...
Каждый год мир застывает в ожидании
преображения. Нет, время не останавливается,
история длится, на хлеб нужны деньги, любовь
требует жертв, счастье возможно, кошки и собаки
украшают быт, в одну и ту же реку дважды войти
нельзя. Но смутное чувство, что назревает
коренной переворот, жизнь должна измениться к
лучшему, нам обещана иная доля, иной город, иной
белый свет, где дети и старики не будут плакать и
просить милостыню, где все поезда с нашими
любимыми придут точно по расписанию, где не
придется самим собираться на войну и оплакивать
сыновей, где мы будем свободны, праведны и
бессмертны, – такая надежда всегда сдавливает
горло, когда календарь отсчитывает очередной
срок и невидимая рука переворачивает страницу
книги бытия.
n И в ночь накануне преображения в пылающем
огнями дворце на океанском берегу собираются
одетые в строгие костюмы угрюмые хозяева
дряхлеющего мира. Они листают старые книги, они
беседуют с экспертами, они готовят массовые
гулянья и великие злодейства, чтобы ни в коем
случае не допустить перемен, подрывающих их
могущество, угрожающих их власти, готовых смести
весь тот строй жизни, который обеспечил им
богатство и процветание. К услугам паникующих
временщиков чародеи и маги, возлюбившие блеск
золота превыше давно им известных простых истин
и потому скрывающие правду в пеленках назиданий
и парадоксов, специалисты по социальной
психологии и менеджменту, считающие, что
человека можно запрограммировать на послушание
и заставить отдать душу за медицинскую
страховку, дармовой ужин с индейкой и
гарантированную пенсию, наконец, к их услугам
сыщики и полицейские со всех концов света,
явившиеся сюда, чтоб исполнить любой приказ.
И «Ирод послал избить всех младенцев в
Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и
ниже» (Мф. 2, 16).
Но тогда же в пустыне, у подножия синих гор,
встречаются уставший от собственных заблуждений
правитель, проводивший пустые ночи в раздумьях о
благе прекрасной и несчастной, всеми хулимой
страны, добрый волшебник, умевший дарить детям из
бедных кварталов удивительные подарки –
железные дороги с дистанционным управлением,
наборы конструктора «Лего», занимающие
полкомнаты, и говорящих кукол, одетых от Версаче
и Сен-Лорана, и грустный поэт, сочинивший две
сотни песен о любви, войне и смерти. Они пытаются
договориться, что же им делать с непокорным и
бушующим миром, вспоминают легенды, предания и
пророчества, тоскуют, что эпоха чудес давно
завершена и природа стареет. Так проводят они час
за часом, пока не услышат, как сквозь долгие речи
о всеобщем благе, пафосную оркестровую музыку и
перебранку рассорившихся супругов пробивается
мелодия флейты. Из старых сказок они знают, что
это за музыка, поднимают глаза к небу и видят на
небе звезду.
n Правитель, волшебник и поэт прекращают роптать
и спорить, вытирают слезы и идут за этой небесной
странницей, не разбирая пути.
«Звезда же, которую видели они на
востоке, шла перед ними, как наконец пришла и
остановилась над местом, где был Младенец. Увидев
же звезду, они возрадовались радостью весьма
великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею,
Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв
сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и
смирну» (Мф., 6, 9–11).
Жизнь, жизнь
1
Предчувствиям не верю и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
2
Живите в доме – и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом, –
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.
Арсений Тарковский
...Самое трудное – это равновесие
между двумя правдами. Ибо если в тебе победит
одна земля, Ты потемнеешь, ослабнешь, дойдешь до
последней пустоты, а если только материнское
небо, Ты состаришься, не живя, нальешься водой от
грусти и тоже погибнешь. Нужно, чтобы огонь
сперва поднялся на небо, потом спустился на землю...
Борис Поплавский
Молитва
Прости мне, боже, прегрешенья
И дух мой томный обнови,
Дай мне терпеть мои мученья
В надежде, вере и любви.
Не страшны мне мои страданья:
Они залог любви святой;
Но дай, чтоб пламенной душой
Я мог лить слезы покаянья.
Взгляни на сердца нищету,
Дай Магдалины жар священный,
Дай Иоанна чистоту;
Дай мне донесть венец мой тленный
Под игом тяжкого креста
К ногам Спасителя Христа.
Адам Мицкевич
В холодную пору, в местности,
привычной скорей к жаре,
чем холоду, к плоской поверхности
более, чем к горе,
младенец родился в пещере,
чтоб мир
спасти;
мело, как только в пустыне
может зимой
мести.
Ему все казалось огромным:
грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей,
волхвы – Бальтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки,
втащенные
сюда.
Он был всего лишь точкой.
И Точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд отца.
Иосиф Бродский
|
|
|