С ГОРКИ НОВОГО ВЕКА – ОТ НОВОГО ГОДА ДО РОЖДЕСТВА!

Я ЛЮБЛЮ ЭТИ ДНИ...

Дни между двумя Новыми годами – по новому и старому календарям – и раньше были особенными, напоминающими об условности времени. От этой условности была даже практическая польза. Мы не мучались, справлять ли Новый год дома или в лесу у живой елки. Обычный ответ: а давайте и так, и так. Если новый Новый год – дома, то на старый Новый год – в лесу.
Но с возрождением Рождества (звучит немного парадоксально!) как всенародного праздника дни после Нового года стали совершенно загадочными. Карнавальный карман времени между новым и старым стилями оказался узаконенным. Теперь мы живем в стране, в которой совершенно официально несколько дней кряду время идет вспять. Ибо что ни говори, но Иисус родился в конце года, а никак не в начале.
Мне это нравится. Узаконив время сказочных превращений, радостных и печальных мечтаний, мы узаконили и сами эти превращения и мечтания.
Давний спор: кто более настоящий – актер-трагик на сцене, потрясающий зал в роли Гамлета, или тот же актер между спектаклями, оказывающийся на поверку пьяницей и дебоширом?
Получается, что, по крайней мере на эти несколько дней узаконенного временного кармана между Новым годом и Рождеством, мы настоящие именно тогда, когда предстаем в своем самом лучшем свете: на сцене, в мечтаниях, в исканиях, в свои самые светлые дни.
С каждым годом эта мысль греет меня все сильнее. С каждым годом я люблю эти дни все больше. Потому что, оказывается, если не проспать, не упустить явленную в эти дни возможность увидеть и себя, и других в лучшем свете, то запаса светлой энергии хватает почти на целый год. Конечно, бывает, и сорвешься. Но разве что пару раз, да и то быстро возьмешь себя в руки.
И тогда к каждому человеку, который в печали, входишь с глазами влюбленного в театр ребенка, угадывая высокого духом Гамлета даже в смешном персонаже со съехавшим набок париком.

Вчера вечером вместе с детьми поехал на Чистые пруды кататься на коньках. Они побросали свою обувь у скамейки и, перемахнув ограду, ловко заскользили в толпу. Звучала музыка. Горели разноцветные огни. Мягкий снег в центре Москвы расправлял мышцы лица в улыбку. Мечты, очень похожие на грезы наяву, подхватили меня вихрем...

Я хотел бы просыпаться до рассвета, чтобы замирать в тот миг, когда солнце проглядывает из-за горизонта.
Я хотел бы засыпать с открытым окном, чтобы мир на ночь размыкался, а не замыкался.
Я хотел бы прочесть такую книгу, рассказ или одно предложение, чтобы вкус настоящей прозы остался камертоном во мне на долгое время.
Я хотел бы проснуться однажды с ощущением, что умею выразить накопившееся знание самыми простыми словами.
Я хотел бы, чтобы наша газета всегда оказывалась рядом с теми, кому это очень нужно, чтобы от ее чтения улетучивалось всякое отчаяние.
Я хотел бы…

Один из сыновей вынырнул из толпы, пробежался на коньках по сугробу, сел рядом на скамейку и неожиданно спросил на своем подростковом: пап, как думаешь, что почитать?

Я хотел бы, чтобы дети задавали мне такие вопросы.

Дорогие читатели, позвольте мне приветствовать вас в новом, 2001 году. Традиционно в первом номере года мы представляем издания нашего небольшого педагогического издательского дома. Мы многому научились за год прошедший. У нас множество планов на год наступивший. Как наверняка и у вас. Надеемся, что хотя бы некоторые из этих планов окажутся жизненными. То есть их выполнение принесет пользу и доставит радость и вам, и нам.

МЫ ВОЗВРАЩАЕМСЯ К САМИМ СЕБЕ?

В каком тысячелетии мы прожили последний год – ей-богу, не скажу. То ли еще во втором, то ли уже в третьем. Ибо, здраво рассуждая, юбилей – это дата с нулем на конце. А дата с тремя нулями в качестве юбилейной просто бесподобна. С другой же стороны, Новая Эра не с нулевого года начиналась, а с первого. И с первого года начинается каждый век. Встретив 2001-й, мы с гарантией по самому строгому счету перебрались в третье тысячелетие. Чувство в некотором роде захватывающее, как прыжок с парашютом. Непривычен человек прыгать с километровой высоты, хотя и знает, что над ним раскроется шелковый купол, донесет до земли (скорее всего) живым и невредимым.
Вот точно так же нет у нас привычки оперировать единицами измерения, в которые вмещаются разом Колумб, Чингисхан, Пушкин, Крестовые походы и падение Берлинской стены. С этой высоты становится видно, что жизнь меняется не чуть-чуть и постепенно. Жизнь в определенной перспективе, конечно, меняется до неузнаваемости.
Не так давно во Франции провели опрос среди ученых-историков. Требовалось назвать важнейшие события ХХ века. При этом респондентов предусмотрительно разбили на две группы: специалисты по Новой истории и медиевисты – те, кто изучает средневековье. Первые выдали набор стандартных ответов: две мировые войны, Октябрьская революция, приход к власти де Голля (именно так!), создание НАТО и Евросоюза, распад СССР. А вот медиевисты вспомнили такие вехи, как открытие двойной спирали ДНК, овладение ядерной энергией, появление компьютера и суперчипа, клонирование овечки Долли. Они отметили рождение таких явлений, как авангардное искусство, рок-культура, исламский фундаментализм, феминизм, экологическое движение.
Мораль очевидна: историческое время движется постольку, поскольку рождаются свежие идеи. Но истину эту можно разглядеть только издалека.
Какие же идеи будут определять нашу жизнь в XXI веке? Трудно сказать. У фантастов-оптимистов тридцатилетней давности был совершенно четкий эстетический образ будущего. Звездолеты, отправляющиеся к Туманности Андромеды. Роботы в виде квадратных железных человечков. Города – стеклянные небоскребы, утопающие в зелени. Разумеется, единый мир. И населяют все это люди, как две капли похожие на сотрудников современного НИИ. Вся-то разница, что по нашу сторону «железного занавеса» царит коммунизм, а по ихнюю – орудуют компании по торговле звездными скоплениями. Сейчас этот образ распался: не видно магистрали – виден веер возможностей. Непонятно, например, пойдет ли человечество штурмовать космос, искать братьев по разуму. Пусто там, холодно, братья не отзываются. А главное – дорого. Не разумнее ли – в глубь собственной психики, открывать вторую Вселенную в хитросплетениях нейронных сетей?
Непонятно, уцелеют ли города. В обществе, где главный продукт – информация, нет никакого резона жить кучей. Провели бы ко мне в муромские леса нормальную волоконно-оптическую связь – я бы годами оттуда не вылезал. Носил бы воду из колодца. Статьи бы отсылал по кабелю, набирая их под уютный треск печки. Чем не жизнь? Видите, что делается: не только техника – у нас и система ценностей меняется. Человеку совсем другого хочется, чем 20, 50 лет назад. Кто знает, куда уведет эта дорожка. Вдруг да пожалеем речки, леса, зверюшек. Обратим прогресс вспять. И вернемся в романтичную эпоху мечей и стрел, из которой так хорошо видны вечные истины.