У красоты плохая репутация

Антонио Бандерас ненавидит собственную внешность

Самый первый и признанный красавец Голливуда в интервью корреспондентке “Монд” Жаклин Мерло откровенно сетует на самое главное несчастье своей жизни – лицо.

– Вы любуетесь собой, когда смотрите на себя с экрана?
– Признаюсь, только ленивый не задавал мне этого вопроса. Нет, я собой не любуюсь. Я даже стесняюсь присутствовать в зале во время просмотра кинофильма с собственным участием. Я обычно выхожу.
– Я читала, хотя, признаюсь, сочла это за кокетство, что вы считаете себя чересчур красивым.
– Считаю. Нет, это не недостаток вообще. Но это недостаток для киногероя. У красивых мужчин в кино репутация гораздо хуже, чем у красивых женщин. У них значительно больше выбора. А моя внешность обречена на рекламные трюки. Это самая большая драма моей жизни.
– Ну почему на рекламные трюки? Вы знаете, опять ведь хочется уличить вас в кокетстве.
– Нет, напрасно. Более того, я страшно завидую людям с иной внешностью.
– Уродцам?
– Нет. С иной, более выразительной. Раньше я думал, что дело не во внешних данных вообще, а в степени и качестве таланта, что любое лицо может быть изменено по одной только прихоти настоящего актера. Не тут-то было. Можно изменить все что угодно, но не лицо. Вы помните, был такой старый фильм “Горбун” – французская лента.
– С Жаном Маре в главной роли?
– Совершенно верно. Так вот он там притворяется старым и страшным квазимодо, проникает в самую глубь дворцовых интриг в этом чудовищном обличье и разоблачает заговоры. Старая добрая лента. Я смотрел и думал: ну вот можно же и с любой, даже с самой роскошной внешностью быть таким – старым, страшным, уродливым. Потом, однако, он снимал эту чудовищную маску, выпрямлялся и превращался не в кого-нибудь, а в Жана Маре.
– И вряд ли он был недоволен собой?
– Трудно сказать. Но зато я абсолютно уверен, что невероятно доволен собой Жан-Поль Бельмондо. Один из моих друзей не так давно стал напряженно меня выспрашивать, какое имя у этого самого коротышки с выпученными глазами и неправильным прикусом. Я долго напрягался и никак не мог ничего вспомнить. А он страшно переживал и все пытал меня: ну этот роскошный уродец?..
– И кто же он?
– Он – именно Жан-Поль Бельмондо.
– Отличный комплимент.
– На самом деле отличный. Я подумал тогда со страшной завистью: кто бы когда-нибудь назвал меня так. Так восхитительно.
– Уродец?
– Нет, роскошный уродец. Я уверен, что какая-нибудь пожилая дама из эпохи Жана Маре, никак не желая вспоминать мою фамилию, спросит у внучки: а скажи, дорогая, как зовут этого плейбоя с широкой грудной клеткой, такой, знаешь ли, голливудский Жан Маре. И в этом самом “голливудский” я слышу такое презрение.

Перевела с французского
Натэла МЕСХИ