Моментальные фотографии

Эти заметки, кажется, ничем не связаны между собой. Разве что тем, что каждый эпизод важен для меня – эти маленькие случаи помогали понять что-то важное.

Было это еще на практике

Побывав в обычной школе, мы, несколько студентов, попали на практику в особенную. Замечательную. Казалось даже, что таких не бывает. Главной особенностью была дисциплина, настолько привычная, что поддерживать ее уже было не нужно. На уроке можно было слышать, как шаркает лапами по карте муха и звенит, проходя через стекло, солнечный луч. Но в одном классе был Глеб. Его знали все. Он был нарушитель. Неисправляющийся. Он мог выкрикнуть ответ с места, не поднимая руки. Он мог полезть под парту за оброненным карандашом, не спросив разрешения. Он мог задать вопрос не по теме урока. Он еще многое мог...
Однажды я шла по тихому коридору и вдруг увидела у дверей класса Глеба, насупленного, недовольного.
– Тебя выгнали? – спросила я шепотом.
– Ага, – откликнулся он.
– Обратно хочешь?
– Хочу, но не пускают...
Я постучала и попросила незнакомую мне учительницу впустить нарушителя под мое честное слово...
Она удивленно подняла брови, но позволила ему сесть на место. Глеб, обернувшись, неожиданно заговорщицки мне подмигнул.
А я вдруг подумала, что без такого вот беспокойного Глеба образцовая школа была бы слишком скучной и чопорной.

В первый год работы

Я впервые учила старший класс. Волновалась страшно. Казалось, допущу какую-нибудь оплошность – и из-за меня кто-то из моих ребят завалит экзамен, не сможет поступить в вуз... Класс, надо сказать, был сильный – несколько кандидатов на медаль. Это пугало еще больше.
Мои опасения невольно прорывались в каких-то репликах и в некотором судорожном нажиме, с которым я стала вести уроки.
И однажды один юноша подошел ко мне на перемене и, немного помявшись, выпалил:
– Не волнуйтесь так за нас. Кому нужно – к экзамену всегда подготовится. Главное то, что нам с вами хорошо и интересно на уроках. Не надо так за нас переживать.
Я смогла только пробормотать какие-то слова благодарности – слишком была поражена. Но потом вдруг поняла, что это действительно так. Мне хорошо и интересно с ними. Им – со мной. Мы любим поговорить о жизни и о литературе. А экзамены... Что ж, это так вторично!..

Через пару лет

Шестой класс. Проходим Пушкина. Алешка задумчиво устремил взгляд в пространство. Нет, не в пространство – на первую парту, где сидит Иринка. Вызывать его сейчас бесполезно – он отсутствует. Слышит ли он вообще, что происходит на уроке? Для него важно одно – он видит Ее.
На моем столе под томиком Пушкина – тетрадка с переписанными от руки стихами Окуджавы, принесенная для старшеклассников. Люблю его грустные и нежные строки, приобщаю ребят. Да и вообще настроение особое – я влюблена. Мне хочется поделиться тем большим и сверкающим, что живет в душе... И я неожиданно читаю шестиклашкам что-то из заветной тетради совсем не по программе – о любви.
Туманный Алешкин взгляд на минуту концентрируется на мне. На перемене подходит и неожиданно просит разрешения переписать стихи.
Я слегка удивляюсь, а он, опережая мой вопрос, поясняет:
– Хочу письмо написать. Девушке. Своими словами не то получается. А у Окуджавы красиво: “Я дарю тебе к светлому празднику много...”
Протягиваю ему тетрадь. И тут до меня впервые доходит не отвлеченно-теоретически, а по-настоящему смысл пушкинских слов “любви все возрасты покорны”. В этом служении Ей все мы – одна команда, и нет смысла считаться с возрастом.

Еще несколько лет спустя

Однажды, разочаровавшись в себе как в учителе, я перед началом учебного года ушла работать в книжный магазин – заносить в компьютер краткую информацию о книгах. И попала в сказку – магазин был замечательный. Книги по философии, психологии, истории, прекрасные альбомы известных живописцев, мудрые классики и действительно интересная, не ширпотребовская современная литература. Любую книгу можно было взять почитать. Но мне не хотелось. Пропал стимул. Читать для себя? Из любопытства? Зачем? Кому это, в сущности, нужно, кому до этого есть дело?
Вскоре меня стало тяготить и сидение за компьютером. Я провожу возле него целый день, а ему безразлична и та информация, которой он набит, и та, новая, которой его пичкаю я.
И я поняла, что нужно бежать!
В апреле по счастливой случайности удалось вернуться в школу. К ученикам, которым, быть может, тоже не слишком нужна моя литература, но которым не все равно, как жить. А вернувшись, я сразу пожалела, что не читала книги, которые проходили через мои руки. Сейчас появился смысл узнавать новое.
Знания не нужны человеку сами по себе. Нужно их движение, передача эстафетной палочки, обмен мнениями, трансмутация идей в разных головах. Без этого знание замирает, обесценивается. Вместо живой воды – мертвый кусок льда. Школа – место, где замереть и остановиться невозможно. Наверное, поэтому мои попытки побега заканчиваются возвращением.