“Надо укрепить руководство”

В политике образования, как и в любой политике, это означает одно: власть решила избавиться от неугодных

Приближается Новый год, и скоро будет сплошная череда праздников, но мне декабрь всегда напоминает грустную историю завершения матвеевской эпохи «Учительской газеты». Это было 12 лет назад, и решение о том, что газета превращается из ведомственной в газету ЦК КПСС, было уже принято на «самом верху», и с 1 января 1989 года это решение должно было вступить в силу. Весь декабрь прошел в напряжении.
Хитрость была в том, что смена статуса газеты автоматически вела за собой увольнение всех сотрудников и прием их на работу уже в новую «Учительскую». Но Владимир Матвеев уже не мог быть главным редактором, потому что газета становилась «цековской». У них была своя номенклатура, а Матвеев туда не входил. В этом и заключалась, как тогда говорили в партийных кругах, задумка. Газета стала слишком влиятельной и слишком самостоятельной. Будучи формально органом министерства, ведомственной газетой, «Учительская» фактически вела свою, как теперь принято говорить, автономную линию.
Это была поддержка новаторства, общественно-педагогического движения, ученых, которые подняли академический мятеж против затхлой Академии педагогических наук, поддержка клубов «Эврика», конкурса «Авторская школа», наконец, газета осмелилась выдвинуть собственную педагогическую идеологию – педагогику сотрудничества. Влияние неугодного министерству органа становилось постепенно гораздо сильнее, чем влияние самого ведомства. И даже сильнее влияния сектора школ, отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС, не говоря уже о республиканских министерствах (тогда ведь был еще СССР) и органах управления на местах. А уж о влиянии Академии педагогических наук и говорить нечего – на фоне активного творчества газеты и ее читателей серость формальной науки была очевидна всем.
Но к этому следует добавить для полноты картины еще и резкую критику газетой и Минпроса, и академии, и местного начальства.
И, конечно, в ЦК КПСС шли жалобы – и устные, и письменные. Не было ни одного министерского совещания или любого другого номенклатурного актива, чтобы не возникал вопрос о непозволительной автономности отбившейся от рук газеты.
Гласом оскорбленного педагогического истеблишмента был, как правило, заслуженный руководитель «с мест», благообразный ветеран, который обращался к начальству с недоуменным вопросом: «Ну как же так, они нас критикуют, а, по сути, должны защищать наши интересы! Они определяют, кто у нас в образовании новатор, кто нет, а мы в этом не участвуем. Товарищ министр, пора и власть употребить!»
Так или почти так – с разными вариациями. А надо сказать, что в стране шла перестройка и в образовании была объявлена реформа. И ведомство старалось всячески изобразить энергичную активность, чтобы руководству было видно, что министерство стоит во главе перестройки образования, что работа кипит и результаты очень скоро появятся.
А разные там путаники из газеты – они просто не в русле генеральной линии, вместо того чтобы следовать утвержденным партией и правительством курсом, вместо того чтобы быть действительно органом министерства, они ведут свою никем по большому счету не утвержденную линию.
– У нас целое министерство, и академия, и столько региональных начальников, ну неужели же некому определить, кто новатор, а кто не новатор? И откуда эта педагогика сотрудничества? Она не проходит ни по одному управлению министерства!
В общем, жалобы шли со всех сторон, и было принято решение укрепить руководство.
Нет, не закрыть газету, наоборот! Газета получит новые фонды, ее статус повысится, зарплаты сотрудников сильно вырастут, все будет по-настоящему, только руководство надо будет укрепить...
Конечно, все понимали, что это способ ликвидировать несанкционированное влияние на школу.
Несколькими годами позже публицист Леонид Радзиховский назовет это чисто партийным убийством, имея в виду то, что Владимир Матвеев не прожил и года после фактического закрытия газеты.
Все понимали, что смена главного редактора – это смена идеологии, ориентиров, направленности газеты.
Активисты «Эврики» готовили демонстрацию на Красной площади в знак протеста, и даже какие-то подобные акции были.
И все ждали, что сам В.Матвеев выступит с гневным протестом против произвола и фактически кражи газеты, объявит войну и возглавит боевые действия. И к нему приходили в кабинет, пока еще главного редактора, и спрашивали, когда же он выступит в печати и призовет к боевым действиям. Правда, некоторые «друзья» газеты перестали появляться на горизонте, затаившись, выжидая, чем же дело кончится.
А В.Матвеев решил, что он не будет воевать.
– Газете действительно будет лучше, а если я начну протестовать, люди подумают, что мною движут амбиции, – примерно так говорил он нам тогда.
Конечно, он понимал, что те, кто задумал «укрепление руководства газеты», на это и рассчитывают. Мол, Матвеев не станет в своей же газете себя же и защищать. Расчет оказался верным, Матвеев себя защищать не стал. А больше было некому.
Матвеев, как вы уже знаете, вскоре умер, а газета выходит до сих пор.
...Каждый раз перед Новым годом я вспоминаю эту историю и ее совсем не рождественский конец. И каждый раз я спрашиваю себя: «А если бы это случилось сегодня, как бы поступил Матвеев?»
Наверное, так же.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"