Когда мы говорим: не было выбора...

Чаще всего это значит, что мы просто не хотели
поступать иначе. И, чувствуя вину, пытаемся этими словами оправдать наше своеволие

– Вот так.
Мой друг набивал трубку и посмеивался. Не потому, что рассказанное им было смешно, а просто потому, что имел такую манеру – посмеиваться, в частности, на нервной почве. В данном случае почва была такова: бывшая жена друга, женщина вздорная и энергичная, выгоняла из дому его сына. Сын бывшим не бывает. Характер у мальчика выдался сложный; отправить его к дедушке с бабушкой вышло бы аморально и даже жестоко по отношению к старикам. Сам друг жил в семье новой жены, где ничто не позволяло вселить нового человека. Неучтенные варианты требовали больших денег, которых не было. Мальчик проваливался в щель, откуда веяло так любимым Буниным метафизическим сквозняком. Мы еще раз простукали узлы логической схемы – ошибки, к сожалению, не нашлось.

Есть такие ситуации, когда попадаешь между причиной и следствием, как между молотом и наковальней. Со стороны это может выглядеть как поступок, больше того – как стратегия. Но на самом деле он не мог поступить иначе. Как выражались персонажи “Крестного отца”, ничего личного. Или, как сформулировал их дальний предшественник, мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу, но Боливар не вынесет двоих.
...На маму с дочкой выходит котенок из кустов.
– Мама, давай его возьмем.
– Что ты, Светочка, разве не знаешь, что:
1) нас целыми днями не бывает дома;
2) у бабушки аллергия на кошек;
3) он съест рыбок;
4) он свалится с восьмого этажа.
Доводы так весомы, что потрясенная Света умолкает и не смеет настаивать. Но представьте себе ее удивление, когда через полтора месяца мама приносит с работы котенка. А как же... А так:
1) бабушка-то дома. Кроме того, можно оставить ключ соседям. Можно положить порцию на целый день в лоточек. В общем, это решаемо;
2) у бабушки аллергия на кошачьи метки и излишек шерсти. А этот котенок гладенький. И вообще у меня, например, каждый вечер голова трещит от телевизора – я же его не выкидываю;
3) ерунда;
4) а ты прикрывай балконную дверь – только и всего.
То, что представлялось вкопанным в землю забором, на деле оказалось чем-то вроде наспех расставленной ширмы, которую мы просто отодвинули в сторону, вот и все. Конечно, Света рада новому котенку. Она уже любит его. Но все-таки эти два кошачьих случая связались и оставили впечатление маленькой загадки. А детская интуиция уже шепчет отгадку: просто маме захотелось взять этого второго котенка.
Взрослые, как правило, делают то, что им хочется делать. В случае же отсутствия сильных желаний проявляется логическая связь событий и голос обретает рассудительную интонацию. Видишь ли... Во-вторых... Это типа паутины на лесной тропинке, которая висела на самом ходу, пока дядя Вася не проломился и невзначай ее не порвал.
Мест нет. А если подвинуться?
Классический пример из учебника психологии: две женщины проходят через страшное душевное потрясение – потерю ребенка. После чего первая не может видеть чужих детей, а вторая начинает тянуться к чужим детям, любить их до болезненности. Речь не о том, что лучше или тем более кто прав, а кто не прав. Речь о том, что, сведенные на одну страницу учебника, эти два примера указывают нам на острую индивидуальность реакции, на роль, извините, личности. Но если бы одна (любая) из этих двух женщин оказалась вашей соседкой, а о второй вы бы ничего не знали, то после долгой и откровенной кухонной беседы сошлись бы на том, что обстоятельства выше нас.
“Выстрелили, – объясняет человек, – ну я и побежал”. Выглядит как безличный рефлекс. Но один бежит от выстрелов, другой – на выстрелы, а третий – к женщине с ребенком на той стороне улицы. Да что говорить, если даже тараканы на одну и ту же равную для всех опасность реагируют по-разному.
Классическая родительская доктрина: я желаю моим детям жить примерно так, как жил я. Воплощения ее многообразны и пронизывают всю культуру. Родовое имение, семейный бизнес, актерская династия. Да и что есть настоящее непрерывное воспитание, как не трансляция себя, своего образа жизни, установок, повадок? Наследуются дом, библиотека, конфессиональная принадлежность. Полистав Библию и присмотревшись к природе, мы склонны полагать эту указанную выше доктрину общечеловеческой, органически встроенной в нас и в мир. Мы можем осознавать ее и четко сформулировать, можем реализовывать мимоходом. Она как бы выше нашей воли.
Как бы – потому что существует и довольно крепко укоренен в культуре и противоположный тезис: я жил так, но пусть хотя бы мои дети живут иначе. Этим соображением руководствуется крестьянка баба Дуня, чьи семеро детей все как есть уехали в город и выучились на больших начальников – от участкового милиционера до ректора института. Примерно то же думает насчет сына так называемый новый русский: не для того я, блин, начинал с нуля после восьмого класса, чтобы ты так же корячился. Ты уж, брат, давай, того, Оксфорд-Ёксфорд, а я тебе тылы обеспечу. Ну и так далее.
И действительно, если бы сын повторял судьбу отца, мы не вышли бы из пещеры. Биолог возведет две эти тенденции к наследственности и изменчивости и будет прав. Но интереснее другое: мы в отличие от растений и животных избираем в качестве генеральной линии изменчивость или наследственность. Кивая при этом на “всех”, на мировой закон. Но выражая исключительно собственную волю.
Один мой знакомый, очень хороший и известный поэт, говорил своей дочке: “Учись на филолога, чтобы нам было о чем поговорить”. В этом придаточном доля шутки, но мне оно симпатично. Когда родители объясняют свои действия исключительно интересами детей, лично у меня часто появляется ощущение легкой фальши. Потому что в самой трактовке этих интересов, да и в логике последующих рассуждений растворены вкус, своеволие, мировоззрение, амбиции родителей. Не то плохо, что они присутствуют, а то, что присутствуют безотчетно, стыдливо. Мы просто хотим им помочь, но в простейшем случае, когда сын просит отца купить ему в переходе такой-то шнур за тридцать пять рублей, отец пять раз поинтересуется, что это за шнур и куда его вставляют. Потому что он не хочет помочь, а хочет решить. А потом удивляется тому, что сын обрывает разговор и идет за шнуром сам и специально. Трудный возраст.

Человек то и дело объясняет одно через другое. Иногда долго и убедительно. Но чем дольше, тем меньше мы верим в логическую связь между причиной и следствием. Доводы, будто рельсы от детской железной дороги, – почти прямые, но чуть изогнутые, а в итоге дорога ведет куда нам надо. Или другой случай: косвенные аргументы наносятся без стыковки, как бы напылением. Десять доводов – за, пятнадцать, двадцать... Это верный признак того, что их в загашнике где-то сто “за” и сто “против”. Опять наше своеволие под видом рассуждений, и ничего больше.
...Что же до мальчика из начала статьи, знаете, все рассосалось. Невозможность выхода оказалась излечимой. Немного пожил здесь (где не мог), там (где не мог), потом в пансионате, глядишь, мать и опомнилась.
Иначе и быть не могло.