В ожидании «аутентичного» смысла

Реплика-предисловие. Уже несколько лет в Интернете существует сайт < www.1september.ru >. Войдя в него, вы увидите окошко «Подшивка», через которое можно попасть в архив нашей газеты, где каждый номер представлен одной-двумя статьями с каждой полосы (страницы).
«Режиссура урока», посвященная Дню театра («ПС» № 20, 1999), представлена там статьей «Домашний театр у школьной доски», которая в газетном варианте шла после отрывка из книги Станиславского «Моя жизнь в искусстве», где он делится своими первыми яркими детскими воспоминаниями, связанными с участием в домашнем спектакле. Чтобы и нашим детям было что вспоминать, мы предложили учителям устраивать у школьной доски маленькие импровизации. Примеры того, что материалом для веселых сценок вполне может послужить учебный материал, мы взяли из «Хрестоматии игровых приемов обучения».
И вот наконец мы получили электронное письмо – первый отклик на интернетную версию нашей полосы. Надеемся, что не последний. – «Режиссура урока».

Уважаемое «Первое сентября», на вашем сайте я с большим опозданием обнаружил представление книги В.Букатова и А.Ершовой «Хрестоматия игровых приемов обучения». Позволю себе вдогонку откликнуться на эту информацию.
Прежде всего хочется приветствовать попытку создания сборника упражнений, адресованного школьному учителю, не имеющему специального театрального образования. В то же время стремление авторов к прямому переносу театральных методов на изучение любых (!) дисциплин настораживает даже первыми опубликованными фрагментами.
Если книга действительно ориентирована на обогащение арсенала предметников театральными приемами, то это серьезное заблуждение. Не стоит наступать на грабли дважды. В истории детского театрального творчества уже были подобные эксперименты. Театральные методы уже пытались применить в качестве универсальных (см. Программы для I и II ступени Единой Трудовой школы. М.1921, с. 329–340).
Идея А.В.Луначарского, что театральная игра станет для учеников «активнейшим методом усвоения материала», в котором «игра, труд и познание свяжутся поистине золотым узлом», завела школу в тупик, породив абсурдные формы преподавания. Уже в 1926 году инспектор Наркомпроса в отчете отмечала: «К моему крайнему изумлению, я нашла даже инсценировку на тему десятичные дроби». Подумаешь, десятичные дроби! Наши авторы предлагают звуковые этюды на тему «Перекрестное опыление ветром»!
История педагогики предостерегает нас от «повторения пройденного», от построения примитивных, бесконечно далеких от человека сюжетов, якобы в угоду химии, физике или политике – все равно. Методическое пособие 1933 года интереснейшего автора Л.Г.Шпет предлагало в качестве драматургического материала такой, например, вариант: «Разговор пионера с Лермонтовым». Чем это задание хуже того, что предлагается сегодняшнему мальчику, который должен, но не хочет (какой молодец!) играть «роль Биссектрисы Премудрой»?
Можно бесконечно играть и в такой театр, но эта игра никогда не приблизит школьника ни к усвоению каких-либо дисциплин, ни к познанию основ театрального искусства. Театр, конечно, содержит в себе элементы игры, но к игре не сводится.
По небольшому фрагменту трудно, а вероятно, и невозможно судить о всей книге. Хочется предполагать, что основная часть ближе к традициям российского театра и дальше от всех иных школьных предметов. Тем более что среди авторов хрестоматии – исключительно мною уважаемая А.П.Ершова. Уже ее первые работы я воспринял с огромным интересом. К сожалению, с годами программы, методические пособия – а А.П.Ершова сегодня виднейший методист России – стали все более малопонятны, плохо выражены, механистичны. Материя театра все больше исчезала, оставались какие-то формулы и уравнения не вполне ясного смысла. Вот и в данном фрагменте мы встречаем такой, например, абзац : «В упражнении речевая активность объединяется с мышечной. При этом тренируется точность зрительских оценок». Мало того что первая фраза абзаца никак по смыслу не связана со второй. Вторая фраза вообще двусмысленна. Что тренируется в упражнении: зрительские оценки или зрительное внимание при изучении картины, позы персонажа? Казалось бы, мелочь, но в методических материалах нет мелочей.
По отзывам моих бывших студентов, есть «две большие разницы» между тем, что делает на занятиях А.П.Ершова и что она пишет. Было бы прекрасно привести методику и ее описание к аутентичному смыслу.
Завершая отзыв, отмечу: маловероятно, что хрестоматия будет интересна учителям, имеющим сколько-нибудь серьезное представление о театре. Я не стал бы рекомендовать данную книгу и людям, не имеющим специального театрального образования, так как у школьников, прошедших школу «Домашнего театра у школьной доски», сложится весьма странное представление о театре.

Реплика-послесловие. Большое спасибо, В.И., за ссылку на Программы для I и II ступени Единой Трудовой школы 1921 года. С трудом отыскав в «Ушинке» эту ветхую книжицу, мы были ошеломлены великолепной статьей «Драматизация». Отрывки из нее мы собираемся подарить нашим читателям к Дню театра.
С просьбой подготовить подробный ответ на ваше письмо мы обратились к Александре Петровне Ершовой. Ее ответ будет напечатан в январском выпуске «Режиссуры урока». А сейчас ограничимся лишь репликой.
Вы совершенно правы: в методических материалах нет мелочей. И тренировка зрительских оценок действительно не то же самое, что тренировка зрительного внимания. Второе словосочетание привычно для слуха тех учителей, которые во что бы то ни стало стараются развивать своих учеников: то их мышление, то память, то внимание (в том числе зрительное). У тех же учителей, которые решаются уступать на уроке свою судейскую роль ученикам, словосочетание зрительские оценки не вызывает недоумения. Ведь когда ученики становятся зрителями-судьями, то им открывается, что их зрительские оценки, оказывается, могут быть и неверными, и несправедливыми, и даже нелепыми. Это открытие побуждает их включиться в добровольную тренировку. Тогда задание становится объемным: одну его часть выполняют те, кто у доски демонстрирует наработанное, а другую (не менее творческую) – те, кто в качестве зрителей оценивает сценку-этюд. При этом если и те и другие не только своевременно обмениваются ролями, но и работают малыми группами, то их «речевая активность объединяется с мышечной» самым непосредственным (и завидным) образом. – «Режиссура урока».