Школа меняется, но ведомство этого не замечает

Пока в Москве чиновники спорят из-за бумажных проектов, настоящая реформа уже идет – в конкретных сельских и городских школах

Проект как способ управления районом

Так случилось, что почти весь октябрь я провел в Сибири и на Дальнем Востоке. “Эврика” проводила третий тур конкурса “Авторская школа” в Красноярском крае и в Приморье, и каждый день мы переезжали из одной школы в другую, и на эти экспертные семинары приходили огромные толпы педагогического народа – и на лекции, и на моделирование школами своих проектов, и на публичные дискуссии по поводу этих проектов. Если бы у нас была возможность так работать по каждому проекту, присланному на конкурс, – это было бы огромное продвижение не только для школ – участниц конкурса, но и для всего нашего инновационного сообщества. Потому что когда в красноярскую школу № 124 приходят сотни учителей и своими глазами видят, как директор Ольга Гурина и ученый Алексей Юшков создают школу, в которой дети сами проектируют стены, уголки и архитектуру классов, лестниц и вообще всего школьного пространства, и как это создание своего мира захватывает детей и взрослых и делает их школьную жизнь действительно увлекательным экспериментом, то появляется предметность развития, а не только теоретическое представление о развитии.
В Свердловском районе Красноярска, где находится 124-я школа Ольги Гуриной, тоже ФЭП, идет проверка гипотезы о том, что гораздо более эффективным, по сравнению с традиционными методами, является управление школами через поощрение школьных проектов. Там нет обязаловки – чтобы все школы обязательно имели свои проекты, иначе накажут. Но два раза в год в районе проходят эвриканские семинары, на которых школы разрабатывают свои проекты, рефлектируют свою проектную деятельность и движутся дальше. В этом году на “Эврику” в Свердловском районе Красноярска пришли дети – ученики 71-й школы-комплекса Ирины Осетровой. Этот комплекс – одна из самых сильных ФЭП в России, в которой образовательная программа состоит из огромного набора совершенно равноправных клубных, исследовательских, творческих программ. Ученики могут не только проходить программы учебных предметов, но и заниматься экономикой, компьютерами, художественным творчеством, спортом (на очень серьезном уровне), и при этом Осетрова сделала так, что все эти программы – учебные и творческие и все другие – не факультативы относительно учебных предметов, а равноправные, равноценные, равнозначные. Для этого создана сложная система аттестации, но в конечном итоге у ребенка появляется реальный выбор, строится его реальная индивидуальная программа.

Минобразования делает вид, что школ-комплексов нет

Кстати, через тысячи километров от Свердловского района Красноярска в поселке Врангель, в Находке, в Приморье, есть похожая ФЭП – школа “Эдельвейс” Татьяны Пешковой. Только у Ирины Осетровой все программы расположены компактно, а у Пешковой комплекс разбросан по многим зданиям, а идея та же – реальный выбор учениками образовательных траекторий, создание индивидуальных образовательных программ. Не индивидуальных учебных планов, а программ, построенных на разных видах деятельности.
Результаты ФЭП – школ-комплексов абсолютно убедительно показывают, что это очень эффективное и развивающее ребенка образовательное изобретение.
Нелепо утверждать, что все школы России должны стать школами-комплексами, но то, что эта модель работает и в больших городах (школа-комплекс Е.Ямбурга в Москве, И.Осетровой в Красноярске), и в поселках (“Эдельвейс” Татьяны Пешковой в Находке), и в больших селах (великолепный комплекс В.Арнаутова в Волгоградской области, в селе Михайловка), – это уже экспериментально установленный факт.
Но до сих пор Министерство образования не удосужилось провести через правительство поправку в перечень образовательных учреждений, не внесло туда школы-комплексы, объединяющие и учебные, и спортивные, и хозяйственные, и творческие, и медицинские подразделения.
Каждый министр образования на протяжении последних десяти лет обещает сделать это – а воз и ныне там. Аппаратное сопротивление настолько велико, что в результате тысячи учителей непонятно где работают. Ведь Положения о школах-комплексах, утвержденного правительством, нет, поэтому уже есть много случаев, когда педагоги остаются без пенсий!
И надо сказать, что инерционность ведомства, его не настроенность на перемены уже становится не просто фактором, тормозящим реформу, это уже социально опасная вещь. Ведь огромное число учителей поверили в разговоры о реформе. Большое число директоров уже серьезно вовлеклись в обновление содержания образования и поиск своей модели автономной, общественно-активной школы – юридического лица.
Удивительно, но факт – в системе образования начинается новая, очень мощная волна перестройки. И эта волна поднимается снизу.
К тому же происходит смена муниципальных управленцев. В Красноярске, например, большинство начальников районных управлений образования – выходцы из “Эврики”, а начальник городского управления образования Надежда Антипина начинала эвриканское движение в крае еще в конце 80-х, будучи тогда еще директором школы. Приходит новое поколение управленцев, для которых развитие ребенка и развитие школы – это нормальная, естественная вещь, они знают, как это делать, умеют, и им нравится управлять развитием, а не только быть винтиками ведомственной машины.
Поэтому и в Свердловском районе города, и в Кировском, и в Октябрьском, и уже в Советском инновационное движение перестает быть экзотикой – это системная практика управления.
Собственно, это и есть один из важнейших механизмов реформы – район, муниципалитет, школа.
И на фоне мощного движения на уровне школ и муниципального управления очень заметны неповоротливость и тяжелая иннерционность федерального органа управления

Чиновники ленивы и нелюбопытны

Самая главная беда ведомства – оно не умеет увидеть и учесть в своей деятельности инициативу.
Наше ведомство – не инновационно.
И если кто-то скажет, что министерство и не должно быть инновационно, что это учреждение, которое работает по норме, то я даже могу с этим согласиться.
Но тогда не нужно брать на себя лидерство в работе над реформой. А то получается просто недоразумение какое-то: реформа национализирована ведомством, а само ведомство, оказывается, не может быть инновационным по определению.
Потому что сейчас в поле зрения федерального органа управления может попасть только то, что исходит от региональных органов управления. А речь идет о том, чтобы создать механизм активного поощрения школьного и учительского творчества и инновационной системы реформирования образования на основе этих инициатив, а не на основе министерских проектов.
В Приморье, например, в рамках традиционной недели образования стали проводить дальневосточную выставку “Образование-2000”. Федеральные экспериментальные площадки занимали там центральное место. А Константин Межонов, начальник управления образования администрации Приморского края, становится собирателем дальневосточного образовательного сообщества. На выставке во Владивостоке были и хабаровчане, и якуты, и евреи из Биробиджана, и много других дальневосточников.
Во Владивостоке сейчас складывается уникальная ситуация тщательного анализа и изучения инновационных проектов, тщательного мониторинга управления образованием с точки зрения новых идей, а не только с точки зрения выполнения директив.
– Инновационный проект обязательно создает проблему управлению – в этом и есть его развивающая роль, – говорит Межонов. – Не инициатива должна подстраиваться под сложившиеся стереотипы управления, а наоборот. Это управление должно обогащать свой опыт появляющимися инициативами.
Кстати, когда в Приморье недавно случилось стихийное бедствие, невиданное наводнение, К.Межонов объездил и облетал на вертолете все Приморье, он держит в поле зрения каждую школьную котельную, а в затопленные школы сам привозил хлеб и газеты. И с задолженностями по зарплате работает Межонов не хуже, чем начальники более благополучных, чем Приморье, регионов. Так что с функционированием у него все в порядке.
...И в Сибири, и на Дальнем Востоке, а до этого в Удмуртии и в Бурятии я увидел, что этот учебный год начинается действительно как год реформы.
При этом всюду, где я был, с удивлением слушали рассказы о бурных московских дискуссиях, о газетных страстях московских сторонников и противников реформы. И теперь я тоже увидел абсолютную искусственность этих споров. Честное слово, это азарт десятка приближенных к так называемой большой образовательной политике функционеров.
Главная работа по созданию реформы – изо всех сил вглядываться в то, что происходит в районах, в сельских и городских школах, и понимать, понимать, понимать – как это должно изменить большую школу России.
Тот, кто сумеет это понять, – тот и сделает реформу.
Ну что, не так разве?