На грани ухода

Австро-венгерский переворот

Людей много. Так много, что, дабы их всех перечислить и никого не оставить на задворках сансары, требуются тысячелетия. К счастью, о всех помнить не нужно. Одни бесследно исчезают, другие сливаются с вечностью, третьи живут, и им плевать на непостоянство человеческой памяти. Возможно, ими займется история. Желание сопоставлять, делать выводы, наблюдать минувшее требует удовлетворения. Жизнь, что была, время, что прошло, люди, что жили.
Гюстав Климт стоял у окна своей мастерской и провожал взглядом роскошные экипажи венской буржуазии. Скользящий по мокрой мостовой звук, высеченный из-под копыт, метался в поисках открытого пространства, разбиваясь то о стены домов, то проваливаясь в открытые окна...
Было начало двадцатого столетия, манящее своей неизвестностью и теперь притягивающее нас своей историей, людьми, домыслами. Вена, одна из столиц Австро-Венгерской империи, становится, по словам современников, «экспериментальной станцией для конца света». Время спокойствия и повседневности, сладких пирожных и уличных театральных афиш, предлагающих публике то, что она хочет увидеть – классические концерты, спектакли, выверенные и отточенные десятилетиями, – время устоев, традиций умирало. Здания ждали новых красок, улицы – свежего ветра, империи – решающего самоопределения, расцвета или падения. Новый век растил себе пророков, воинов, художников и поэтов, способных запечатлеть момент зачатия, рождения и смерти времени.

Вена, воспитанная на культурной традиции императорских концертов Моцарта, оставалась необычайно восприимчивой к музыке и театру. Общественность не без интереса наблюдала за жизнью городских актеров и музыкантов, поэтов и артистов. В начале девятнадцатого столетия различные аристократы и придворные лица привили населению страсть к театру как лучшему воплощению политики «хлеба и зрелищ» и сделали культуру достоянием масс. Официальные творческие круги, такие как «Дом искусств», обеспечивали сохранность и неизменность этой традиции, владея практической монополией на проведение выставок, спектаклей, концертов. Во всех сферах жизни, а особенно в художественной, это было время скрупулезного повторения древних форм и античной стилистики. Желания государственных и частных заказчиков, а вместе с ними и вкусы широкой публики определялись отрицательным, в лучшем случае сдержанным отношением к различным веяниям извне: архитектурные воззрения Отто Вагнера не были признаны, так как были «излишне экстравагантны», публичные петиции направлялись против работ Климта, Фрейд был осмеян своими коллегами-психологами, концерты Шенберга срывались из-за скандальной публики, а встречи на студии Эгона Шиле настолько шокировали соседей, что его арестовала полиция за аморальность.

Такая официальная позиция во многом спровоцировала возникновение целой сети так или иначе связанных неофициальных творческих кружков вокруг левых политиков, писателей, ученых, поэтов и художников. Это были закрытые, но неразрывно взаимодействующие между собой группы, один человек часто являлся членом не одной подобной компании. В Cafe Central был специальный столик Карла Крауса, австрийского писателя-сатирика, периодически устраивались вечера встреч (среда была днем Фрейда). Там за чашкой кофе или бутылкой шампанского обсуждались насущные проблемы, обкатывались идеи, рождалась культура нового поколения.

В 1897 году на свет появляется общество «Сецессион» (от лат. secessio – уход). Возникшее как оппозиция «Содружеству художников Вены», «Сецессион» становится главным событием культурной жизни Европы. Благодаря деятельности Гюстава Климта – художника, декоратора, лидера Венского авангарда того времени, а также другим 40 художникам, разорвавшим всякие связи с официальными творческими кругами, Австрия узнает модернизм. Наследники этого направления, появившегося несколькими годами раньше как «art noveau» во Франции и «stilo floreale» в Италии, сецессионисты ставят своей задачей вовсе не молодежную революцию, но «реализацию общей цели разных художников сделать Австрию открытой для нового европейского искусства». Через год в новом выставочном зале проходит первая выставка, на книжных лотках города появляется журнал «Ver Sacrum» («Весна Священная»), где публикуются оригинальные графические и литературные работы членов объединения. К 1903 году журнал становится лучшим полиграфическим изданием, а «Сецессион» – ориентиром для европейского авангарда.

Торжественная, самодовольная, больная традициями, Вена начинает меняться. В «Сецессион» поступают заказы на оформление домов, изготовление одежды, украшений. Художники, декораторы, ремесленники работают над новым обликом города с целью «преобразовать общество с помощью искусства». Стены зданий покрываются причудливыми узорами, на улицах все чаще мелькают пестрые женские туфельки, на собраниях городской аристократии публику шокирует неприкрытая сексуальность женских платьев. Вместе с картинами Климта в город врывается Эрос. Публикуются исследования Фрейда, офицер национальной гвардии обвинен в гомосексуализме и арестован как русский шпион, самые уважаемые рестораны города дополняют интерьер chambres separees, дабы посетители могли «отдохнуть» после изысканного обеда. На главной странице Neue Frei Presse печатаются статьи о священной неприкосновенности семейной жизни, в то время как небольшие рекламные объявления в конце издания приглашают «на чашечку кофе к мисс Биркх».

В 1908 году по инициативе Густава Климта и его давнего приятеля Карла Моля организуется выставка, приуроченная к шестидесятилетию кайзера, как «смотр австрийских художественных устремлений». На ней было представлено новое поколение художников, отказавшихся от увядающего модернизма и работающих в стиле насыщенной цветовой и жизненной экспрессии. Были признаны таланты Оскара Кокошки и Эгона Шиле. Выставка, над входом на которую висел девиз Людвига Хевези «Времени – искусство, искусству – свободу», вызвала огромный интерес европейской общественности и была повторена в 1909-м. С этого момента Климт перестает быть предводителем художественного авангарда. В своем интервью на закрытии выставки он сказал: «Молодежь всегда желает вначале в своем первом порыве свергнуть уже существующее. Но я не собираюсь ворчать на них из-за этого».

В 1918 году умирает Климт, чуть позже прекращает свое существование Австро-Венгерская империя. Взрывная волна новых идей разлетается в пространстве и времени. Вена продолжает называться одной из культурных столиц мира. Другая история, другие люди. В Праге Франц Кафка воспевает пессимизм, экзистенциальное одиночество заталкивает Эрос в античные развалины, на поверхности торжествует страх.
И где-то там, в подполье вечности, появляются те, кто снова станет соглядатаями рождения времени, немногочисленная каста «безымянных посланников жизни».