Билет в остановившееся время

Дом-музей М.Н. Ермоловой. Привычное сочетание слов – оно произносится автоматически. Как и всякое обозначение места, о существовании которого все знают, но не часто туда заглядывают. Интересно же вслушаться в каждое слово отдельно, понять, что за ним скрыто.

Мария Николаевна Ермолова – великая русская трагическая актриса. Стоп. Только что вы прочитали первый штамп, точнее, некоторую банальность, которая своей незамысловатостью характеризует описываемого человека лишь с одной стороны, причем с той, которая и без того ясна всем. Это имя стало ассоциироваться с самим пониманием профессии Актрисы (именно так, с большой буквы), эти три слова – великая, русская, трагическая – возникают как практически бессознательная ассоциация, связанная с идеалом женщины на нашей сцене. Жаль, что в их смысл вдумываются все реже, за ними скрывается много содержательного.
Второе, что подсказывает память, – известный портрет кисти Серова, парадный, написанный в торжественной обстановке зеркального Белого зала музея (впрочем, тогда еще дома). Строгое черное платье, величественное отсутствие жеста. Они ни слова не могут сказать о страстях, царивших в зале и на сцене, когда там появлялась Ермолова. Но об этом могут поведать фотографии. Пухленькое личико семнадцатилетней дебютантки; красивая молодая женщина, непринужденно расположившаяся в огромном кресле; последняя фотография освещена мудрой улыбкой. Она теперь украшает спальню Марии Николаевны, сохранившуюся во всех мелочах.
Если какой-нибудь из любителей живописи все-таки захочет побольше узнать о М.Н.Ермоловой именно через портреты, то вернее будет обратить свое внимание на триптих Леонида Пастернака. Художник с поразительной точностью выбрал живописную технику. Живопись всегда казалась подходящим материалом для сравнения с прихотливо ускользающей из-под пера критика актерской техникой. Вот Маша со своим отцом, суфлером, на его рабочем месте – акварель; вот воспитанница Ермолова сделает еще один шаг и впервые выйдет на сцену Малого театра в главной роли – масло; музы, венчающие славой Марию Николаевну, – карандаш.
Первое, что возьмет в руки человек, желающий узнать об этой актрисе, будут, вероятнее всего, книги. Есть воспоминания Т.Щепкиной-Куперник, жившей в этом доме (она была подругой дочери Ермоловой – Маргариты). Есть научный труд профессора Дурылина, а главное, письма и часть юношеского дневника самой Марии Николаевны. Не все записи в нем сохранились, большую часть своего архива она собственноручно уничтожила, считая лишним привлекать в разговоре о ней как об актрисе мотивы личной жизни.
Но одно дело прочитать о чем-то, а другое – увидеть собственными глазами. Побывать в доме-музее полезно для того, чтобы узнать, что входило в круг чтения самой Ермоловой, посмотреть на стол в ее кабинете, за которым были выучены все роли, взглянуть в зеркало – без него вряд ли была возможность репетиции, – словом, почувствовать ту атмосферу, где рождались столь любимые публикой характеры (Орлеанская дева, Мария Стюарт, Лауренсия в “Овечьем источнике”, Катерина в “Грозе”, Купавина в “Волках и овцах”), попытаться разгадать ту актерскую систему, без которой не обходится ни один актер.
Картина в голландском стиле, маленький бюст Бетховена, аккуратные записи на полях ролей, портреты любимых людей, книги, обыкновенные вещи, а сколько нового, приближающего к нам образ актрисы, привнесли они в, казалось бы, знакомое творчество Ермоловой.
Вещи дали повод перейти ко второму слову – музей. В сознании современного человека это что-то либо уже совершенно запорошенное пылью, либо на днях реконструированное здание с современным оборудованием. Чаще всего под этим словом понимается картинная галерея. Но есть еще и мемориальные музеи. Это те самые культурные заведения, что взяли на себя функцию пока не существующей машины времени: отправить, правда, они могут лишь в прошлое. Дом-музей Ермоловой позволяет увидеть окружение не просто актрисы, а «властителя дум» целых поколений, которым пришлось стать свидетелями, пожалуй, самого интересного времени в российской истории – рубежа XIX–XX веков. Здесь Ермолова прожила 30 последних лет жизни. Она знала о бывших в этих стенах таинственных событиях и подверглась, уже став первой народной артисткой республики, уплотнению.
Дом – первое и, пожалуй, самое главное в названии, которое прозвучало в самом начале. Старинный московский особняк, который в 1795 году явился эталоном для застройки только что открывшегося Тверского бульвара и стал единственным в этом районе, не пострадавшим во время пожара 1812 года. Здесь вполне могли бы происходить события, описанные Грибоедовым в «Горе от ума». Чего только не видел этот дом за свою долгую жизнь! Н.П.Шубинский, известный адвокат, муж Марии Николаевны, купил его и перестроил, когда особняк уже успел отметить свое столетие. До этого там собиралась масонская ложа, а в одной из комнат произошло то ли убийство, то ли самоубийство на любовной почве (некоторые говорят о привидении, которое появляется в старинных стенах).
Скромные, со вкусом оформленные комнаты. Создается впечатление, что за их пределами ничего не существует – ни пробок на Тверском бульваре, ни суеты на Пушкинской площади, стремительная современность на мгновения отступает. Сотрудники часто слышат от гостей обещания обязательно вернуться в этот уютный дом – послушать хорошую музыку на концертах или посмотреть очередную премьеру играющих здесь трупп.
Таков он, Дом-музей М.Н.Ермоловой, затерявшийся в самом центре Москвы за более современными зданиями. Если присмотреться повнимательнее, то за многими фасадами из стекла и железа скрываются старинные особняки, о них, право слово, было бы интересно узнать.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"