Слово в защиту сияющих воспоминаний

Хотя бы на пять минут вспомним, что казалось нам самым важным, когда мы сами еще не были такими важными

Как меняется человек, рассказывая о своем детстве! Сначала он подобен сундуку, закрытому на множество тяжелых замков, – детство кажется таким далеким, давно прошедшим, всплывают общие фразы о золотом времени и беззаботной жизни. Но стоит сесть за стол еще одному собеседнику, и начинаются бесконечные: “А у вас было?..”, “И мы тоже...” Истории следуют одна за другой. Приукрашенные воспоминаниями, они превращаются в легенды. Легенды о детстве. Сундук открывается, сияя драгоценными глубинами. Непохожие времена, непохожие взрослые судьбы рассказчиков, но как часто истории повторялись почти дословно. Трудно, почти невозможно комментировать чужие воспоминания детства. Они кажутся такими теплыми, ценными сами по себе, не нуждающимися в толкованиях. Хочется просто слушать и слушать, потому что в них просвечивает сама природа ребенка, не зависящая от времени и пространства.

Чемодан шоколада и другие волшебные вещи

Почему дети так внимательны к предметам, их окружающим? Почему память сохраняет даже незначительные детали? Может быть, потому, что все предметы, сделанные всемогущими взрослыми, кажутся малышу волшебными, и оттого так часто дети стремятся владеть ими, чтобы присвоить себе немного магической силы – открыть без спроса бабушкин диван, наполненный старыми вещами, получать каждое воскресенье плитку шоколада, которую прислал папа...
А может быть, вещи детства помнятся так подробно, потому что многократно были ощупаны и обнюханы, испробованы их прочность и вкус. К тому же вещи – это мостик к человеку, ими владеющему. Они хранятся в памяти, потому что принадлежали бабушке, маме, папе; над неживыми железками и деревяшками витает человеческий дух, через них укладываются в сознании семейные истории и привычки.
Наверное, поэтому дети всегда так бурно переживают, когда какие-то вещи в процессе уборки скапливаются в кучу, чтобы быть выброшенными на свалку. Нелегко расставаться с тем, что было частью тебя. Может быть, единственный способ обеспечить предметам бессмертие – сохранить их в собственной душе в мельчайших подробностях.

***
Очень хорошо помню дом моей бабушки в Сокольниках, где я родилась. Там было много заманчивых и потрясающих вещей. Особенно меня привлекал диван, который был у бабушки вместо сундука. Это была самая волшебная вещь в нашей квартире. Аккуратно сложенные, пересыпанные шариками нафталина, бабушкины сокровища невероятно притягивали меня. В том диване хранился пояс из ракушек, который дедушка привез из Египта, где спасал местных жителей от холеры, лежало платье прабабушки, какие-то погоны. Открывать диван было нельзя. Но в одном месте у него была дырка, и я часами могла разглядывать диванные внутренности, пыталась нащупать и достать так привлекавшие меня предметы.
Еще одной волшебной вещью в бабушкином доме была черная тарелка репродуктора. Каждую субботу утром я усаживалась рядом, чтобы слушать популярнейшую тогда детскую передачу с разгадыванием загадок. И когда мы потом переехали, одной из причин, по которой мне очень нравилось ездить к бабушке по выходным, был этот самый репродуктор и передача про загадки. Я приезжала, и бабушка первым делом его включала. И однажды, это было еще до школы, я даже написала письмо авторам передачи печатными буквами. Но ответа не получила, и мне было очень жалко.
Еще в этом доме-бараке был настоящий подвал, вход в который находился прямо под столом. Для того чтобы в него залезть, надо было забраться под стол, открыть крышку и в темноте спуститься по лестнице вниз. Было ужасно холодно и страшно, но я очень любила творог и сметану, которые бабушка хранила там, и всегда просила разрешения открыть дверцу в полу, чтобы вытащить за веревочку холодную тряпочную кошелку.
Бабушкин дом находился в больничном дворе, прямо от него до проходной шла аллея, которая тогда казалась мне ужасно длинной. А когда я вернулась туда через много лет, увидела, что вся аллея – пять деревьев с одной стороны и пять – с другой. Но она была для меня очень важной, потому что это была дорога встреч. Окошко комнаты как раз выходило на аллею, и всегда можно было увидеть, что там происходит. Мой папа часто ездил в командировки, и в тот день, когда он должен был вернуться, я сидела у окошка и ждала. Вот он показался у проходной. Я скорее прыгнула в валенки, накинула пальтишко и понеслась по барачному коридору, по аллее, по сугробам. Мне было важно встретить его раньше всех и первой повиснуть у него на шее, обнять и поцеловать...

***
Одно время мой папа работал в Австрии в консульстве. Там был недорогой шоколад, и в любой папиной посылке всегда было несколько плиток. В конце концов у нас накопился целый чемодан шоколада. И каждое воскресенье мы с братом и сестрой ждали, когда же бабушка откроет его и даст нам по кусочку. Теперь мне иногда кажется, что запах детства – это запах шоколада из того чемодана…

***
Все мальчишки уже гоняли на собственных велосипедах, а у меня его все не было и не было. К тому времени я уже очень хорошо умел кататься: у маминого брата был настоящий мужской велосипед “ЗИФ”, и я тренировался – сначала ездил под рамой, потом стоя, потом дорос и стал доставать до педалей с седла. Все владельцы велосипедов чувствовали себя как особенные люди, выше других. Но, правда, давали кататься, если попросишь. И во дворе всегда выстраивалась длинная очередь желающих.
Я так ждал, когда же мне купят велосипед, представлял, как буду гонять на нем. А получилось все очень буднично: мама получила деньги, мы пошли в магазин, и она сказала: “Ну, выбирай, какой тебе нужен!” Я вроде и рад был, а вроде и огорчился, потому что все было так просто, никакого волшебства. Правда, потом я, как другие, возился с ним, разбирал, смазывал, уезжал кататься на целый день, но что-то важное исчезло...

Опыт переживаний

События собираются в памяти, окрашенные радостью, страхом, восторгом. Остро помнятся собственные грехи, чувство раскаяния, подступавшее к горлу, прорывавшееся слезами, и несправедливые наказания.
Кто знает, может быть, именно такое воскрешение детских ощущений остановит воспитателя или родителя в ту самую секунду, когда уже произносится обвинительный приговор оступившемуся ребенку? Сердце-то помнит, как самому когда-то было больно, страшно и одиноко.
Но в той же копилке памяти – нечаянная радость подарка, восторг растворения в природе, упоение бесчисленными фантазиями. Все перемешано, все имеет значение. Человек растет, накапливая опыт переживаний. Вот и приходится взрослому, живущему рядом с ребенком, быть внимательным к своим словам и поступкам.

***
Моя подруга Света жила на первом этаже, а на окне у них рос горький перец. Красивые такие маленькие перчины. Мне почему-то очень хотелось их сорвать. Как-то Света с родителями уехала в деревню, и я через забор влезла к ним, сорвала одну перчинку. Стою и не знаю, что с ней делать. Весь интерес кончился – самое важное было добраться до нее. От перца выступили слезы, я стала тереть глаза перечными руками. Они горят, я ничего не вижу, ору и кругами бегаю вокруг дома: “Бабушка, я умираю! У меня все глаза выжгло! Это за то, что я украла перец у Светы!” Я плачу, а все кругом хохочут: “Ах ты воровка!” Я скорее к умывальнику, включила холодную воду и тру глаза, чтобы они открылись. А потом Света вернулась, и я сказала: “Я у тебя перец украла, залезла к вам. Как мне было плохо!”

***
У нас в доме все время бывали папины друзья. Одного я любила больше всех, его звали Борис. Он увлекался кукольным театром, сам мастерил кукол и ставил спектакли. Мы жили тогда на Арбате, я ходила в первый класс, у меня была лучшая подруга Ленка, очень маленькая ростом, все ее звали Мышка. И она позвала меня в гости после уроков. Мы очень сильно заигрались, а родители не знали, где я. Они обыскивали все дворы, звонили знакомым, в милицию. Ну потом в конце концов нашли. И дома мне было сказано: “За это ты будешь лишена дня рождения!” Это было жуткое наказание, потому что день рождения – самый главный день в жизни любого ребенка. Я рыдала всю ночь и страшно переживала. Прошла неделя, и настал день рождения. Я проснулась утром, и никакого праздника не случилось, никто не подарил подарков. Я встала с постели мрачнее тучи, сходила в школу, пришла вечером и думаю: “Лягу спать, чтобы этот ужасный день скорее кончился!” Укрылась с головой одеялом, лежу и плачу. И вдруг звонок в дверь. А потом в комнату входит все еще сердитый папа и говорит: “Ну ладно, вставай, Борис пришел”. Я вышла в ночной рубахе, вся зареванная, а в комнате на столе уже стоял маленький шатер, раздвинулся занавес, появились куклы, о которых я мечтала целый год и которых я любила больше всего на свете. Это был такой день рождения, какого не было потом никогда в жизни…

***
Маленький, я любил уходить куда-нибудь в лес или на луг, бродить там, смотреть на небо, собирать всякие травы, ягоды и грибы. А однажды я даже нарисовал целый альбом полевых цветов. Недалеко от нашего дома рос старый дуб, по которому мы с братом обожали лазить. Мне нравилось карабкаться по шершавым веткам и сидеть на самом верху. Я придумывал, что дуб – это пиратский корабль, или крепость, или дом, и играл с ним...

***
Наступало первое сентября, а я не успела нигде купить цветов. Вечером мы всегда собирались с ребятами в беседке поболтать. И я сказала: “Завтра в школу, а у меня цветов нет!” Проснулась утром, быстренько собралась, выхожу за дверь. А там на пороге – огромный букет...

Бесконечная игра

Почему-то, когда вспоминают об играх, раньше всего на ум приходит не тихая домашняя возня с игрушками, а игры дворовых компаний.
Это похоже на эпидемию: стоит увлечься двоим-троим, как тут же подключаются остальные. Игры с продолжением, создание отдельного от взрослых собственного мира захватывают всех. Как правило, это случается где-то в восемь – двенадцать лет, когда ребятня собирается в разновозрастные, разношерстные группки. Интересно придумывать свой язык, понятный только посвященным, свои правила, часто гораздо более жесткие, чем те, что предлагают детям взрослые, а все равно все стараются соблюдать их. Похоже, детей вдохновляет сама мысль о том, что они сделали все вместе что-то совершенно особенное. Почти у каждого взрослого в воспоминаниях хранятся примеры таких игр с разветвленным сюжетом. Некоторые существовали полгода, а некоторые несколько лет. Иногда кажется, что именно они были тем фундаментом, на котором держался двор – категория детства, уже исчезнувшая.

***
Я помню, что мы очень увлекались придумыванием тарабарского языка. К каждому слогу слова надо было прибавить какой-нибудь лишний слог. Это было так захватывающе – произнести быстро-быстро: “Пидепивопичка пипопишла пиво пидвор!” Получалось, как будто мы в самом деле разг Детям всегда надо что-то делать. Однажды мы с братьями Павликом и Виталиком и сестренкой Мариной захотели показать спектакль всей деревне. Я в пятом классе особенно увлекался театром, и мы решили поставить “Гамлета” - просто пересказать по-своему сюжет. Во дворе был просторный сарай, а внутри - возвышение, похожее на сцену. Мы сказали взрослым, что вечером будет спектакль, и репетировали целый день. Я был Гамлетом, сестра была Офелией, а маленький Павлик должен был изображать призрака. Наступил вечер. Все взрослые собрались смотреть. Открылся занавес, мы играли, играли до тех пор, пока призраку не надо было выходить. А он заплакал и наотрез отказался.овариваем на каком-то другом языке, понятном только нам. Некоторые доходили до немыслимого совершенства, речь текла плавно, как будто это был родной язык. Мы играли так всю начальную школу, гордые тем, что удалось изобрести нечто, позволявшее нам вести отдельную от взрослых жизнь. Правда, потом, будучи взрослой, я выяснила, что многие дети нашего поколения играли подобным образом. А мы-то думали, что это только наша идея...

***
Детям всегда надо что-то делать. Однажды мы с братьями Павликом и Виталиком и сестренкой Мариной захотели показать спектакль всей деревне. Я в пятом классе особенно увлекался театром, и мы решили поставить “Гамлета” – просто пересказать по-своему сюжет. Во дворе был просторный сарай, а внутри – возвышение, похожее на сцену. Мы сказали взрослым, что вечером будет спектакль, и репетировали целый день. Я был Гамлетом, сестра была Офелией, а маленький Павлик должен был изображать призрака. Наступил вечер. Все взрослые собрались смотреть. Открылся занавес, мы играли, играли до тех пор, пока призраку не надо было выходить. А он заплакал и наотрез отказался.


***
У каждой девочки нашего дачного поселка была коробка, в которой хранились картонная кукла и бумажные одежки к ней. Только одна девочка Лена умела рисовать таких кукол. Через какое-то время у каждой собралась целая коллекция: чем больше было нарисовано всевозможных платьиц, тем лучше. Причем в этом участвовала моя мама, она хотела, чтобы мои куклы были самыми лучшими, и помогала мне рисовать.

***
Лето для меня всегда начиналось одинаково: мы с братом залезали на чердак бабушкиного дома и проверяли, целы ли ивовые луки, которые делали в прошлом году. Конечно, их давно уже выбросили, и приходилось мастерить их снова, а заодно и индейские украшения, для которых мы нещадно обрывали несозревшие ягоды калины. Игра в индейцев была самая любимая, сложная и длинная. Мы строили шалаши – вигвамы, тренировались в стрельбе из лука – кто выше и дальше. Лазили по деревьям, устраивали набеги на чужие сады, представляя, будто это поселения бледнолицых, и хвастались друг перед другом трофеями. Потихоньку таскали у деда табак и пробовали курить, изображая совет вождей и трубку мира. Этой игрой мы увлекались несколько лет, читали книги Купера, покупали и выменивали маленькие пластиковые фигурки индейцев из игрушечных наборов. А потом как-то все прекратилось само собой, и никто не вспоминал об этом. Но когда много лет спустя я, уже учитель начальных классов, предложила эту игру своим ребятам, они с восторгом согласились, и опять игра продолжалась с перерывами несколько лет.

***
Во втором классе у всех девчонок еще были куклы. Однажды мы придумали игру с продолжением, в которую играли чуть ли не полгода. У одной девочки дома была устроена кукольная больница, у другой – столовая. У третьей – ателье. Ко мне на прием (я играла врача) приходили девочки со всего нашего переулка. А потом потихоньку все стали закрываться, но у меня в комнате еще очень долго стояла коробка со сломанными куклами, которых приносили лечить.

***
Одно время мы увлекались книгой “Тимур и его команда”, захотели построить себе такой же штаб. Нашли какие-то щиты, сколотили что-то вроде сарая со вторым этажом и лестницей. На крыше была длинная мачта, а на ней флаг, возле которого всегда кто-нибудь дежурил. Соседские мальчишки (мы их почему-то звали “японцы”) были нашими врагами, и мы в своем штабе разрабатывали настоящие военные планы. Ух, как мы дрались! Поленницы разбирали и швырялись дровами. Один раз они разрушили наш дом, но мы восстановили все, а потом помирились. Скучно, наверное, стало драться? Мы сидели и болтали там, наверху. Правда, ничего из того, что описывалось в книжке, мы не делали. Нам просто нравилось, что у нас была тайна, нравилось собираться вместе.


Я сам!

Ребенок хочет поскорее вырасти. Так думают многие взрослые – и ошибаются. Вовсе нет, большинству детей (в особенности если дома все хорошо) нравится чувство защищенности и беззаботности существования. Но одновременно с этим им хочется независимости и самостоятельности, словно бы для того, чтобы подкрепить этот защитный жизненный слой еще изнутри собственными усилиями. Они хотят сами принимать решение, что надеть, когда вернуться с прогулки, чему учиться после уроков. Разыгрываются настоящие маленькие трагедии, когда детская инициатива не встречает ответной поддержки взрослого. Или, того хуже, ребенка, разумеется, из соображений пользы, заставляют заниматься, например, противной для него музыкой. Впрочем, музыка сама по себе приятная штука, только ужасно обидно заниматься ею не по своему выбору. И ребенок сопротивляется всеми силами. А в другом доме другой ребенок (может быть, больше всего на свете мечтающий об уроках музыки) изо всех сил сопротивляется навязанной математике. Глупейшие ссоры, многолетние обиды, а все из-за недоверия к способности ребенка самостоятельно строить свою жизнь. Хотя воспоминания выросших детей щедро пересыпаны случаями предприимчивости, ответственности и целеустремленности.

***
Хорошо помню, как почувствовал себя взрослым в первый раз. Я перешел уже в третий класс и собрался идти в соседнюю деревню покупать разные школьные принадлежности. Три километра я шел и все прикидывал, смогу ли я купить еще краски, которые мне были очень нужны. Походил по магазину, набрал что надо, подхожу рассчитываться, а продавщица мне говорит: “У тебя не хватает денег на краски”. Я так расстроился, пришлось положить коробку обратно. Пошел домой, а по дороге решил все-таки еще раз все посчитать – как же так, что мне не хватило? Я уже почти дошел до дома, когда понял, что это она неправильно посчитала. Развернулся и побежал обратно, стал объяснять продавщице, в чем дело. Она ужасно смутилась, извинилась, и я взял свои долгожданные краски. А тетки вокруг улыбались и говорили между собой: вот, мол, какой взрослый, все объясняет. Я тогда был ужасно горд собой, чувствовал, что я в самом деле взрослый, потому что получил то, что хотел. Мне были так нужны эти краски!

***
Больше всего на свете я обожал футбол и хоккей. Везде, где я жил, обязательно создавал дворовую команду. Мы гоняли мяч целыми днями, как только сойдет снег. Тренировались, чтобы обыграть мальчишек из соседнего двора. Решили сделать себе настоящую форму – всей гурьбой ходили покупать синие майки и красные гетры. А трусы пришлось шить самим. Я попросил у матери белые простыни, сделал сам выкройки, сшил трусы на всех и очень этим гордился.
А хоккейной формы у нас, конечно, не было, играли в чем попало, коньки привязывали прямо к валенкам веревками. Клюшки достать было невозможно, и мы стали вырезать их сами из толстой фанеры. Они получались не хуже магазинных, у каждого была такая клюшка.

***
Помню, как я ненавидела заниматься музыкой, делала все что угодно, только бы учительница не пришла. Обычно она звонила по телефону, прежде чем прийти, и если я была в это время дома одна, вся сжималась в комочек, когда звонил телефон, и не подходила. А когда надо было мне идти к ней, я сразу заболевала или притворялась, что заболела. До сих пор не могу понять, почему я так делала – учительница на самом деле была очень хорошая. И многие мои друзья вспоминают похожие истории о своем детстве. Почему дети так ненавидят занятия музыкой? Может быть, потому, что это надо было их родителям, а не им самим? Почти все из того, что нужно было родителям, но не нам, не удавалось. Мы не понимали зачем и не хотели заниматься бессмысленной работой.

“Прямо сейчас уходит кусок твоей жизни...”

Детство кончается всегда в самый неподходящий момент. Обязательно что-то остается недоделанным. Кто-то не доиграл, кто-то не доспрашивал, не достроил, не досмотрел мечтательных снов. Взрослая жизнь закрутилась, и побежал человек, оставляя свое детство только в воспоминаниях. Редко кто потом оглядывается назад, даже профессиональные педагоги делают это не всегда. А жаль. В некоторых тренингах педагогической эффективности есть специальное упражнение – пять минут в день вспоминать себя в детстве, чтобы сохранять в себе прежнее любопытство, открытость и способность к преображению мира, не утрачивая своих нынешних взрослых возможностей – ответственности, независимости и компетентности. Тогда по-другому вдруг предстанут собственные дети и ученики, удастся избежать многих ошибок непонимания. А в их воспоминаниях детства будет больше сияющих полос счастья.

Отчетливо помню момент, когда стало понятно: все, детство кончилось, теперь все будет по-другому. Это было в седьмом классе. В тот год у меня был самый лучший друг Сережка, человек с золотыми руками. Он все время мастерил что-то электрическое: то самодвижущиеся машинки, то картонные двухэтажные дома со светом в каждой комнате и миниатюрной мебелью. И однажды мы решили построить с ним целый город. Почти месяц возились, склеивая из картона высотные дома, коттеджи, бензоколонки и магазины. У нас были даже маленькие светофоры и дорожные знаки; через весь город (он занимал почти половину моей комнаты) мы проложили рельсы железной дороги, превратив поезда в городские трамваи. И вот наконец все было готово, мы расставили целые кварталы домов, запустили трамвайчик, сидим и смотрим на него. А играть-то уже по-настоящему не можем – так, чтобы забыть все на свете и погрузиться с головой. Посидели еще немножко, а вагончики все бегали и бегали кругами. Было ужасно грустно чувствовать, что прямо сейчас от тебя уходит целый кусок твоей жизни.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"