ПЕДАГОГИКА  В. СУХОМЛИНСКОГО:

О ДЕТСТВЕ И ОТРОЧЕСТВЕ
В душе ребенка нужно утверждать детское, но на всю жизнь
Детство – важнейший период человеческой жизни, не подготовка к будущей жизни, а настоящая, яркая, самобытная, неповторимая жизнь. Детство, детский мир – это мир особенный. Дети живут своими детскими представлениями о добре и зле, о хорошем и плохом; у них свои, детские, критерии красоты; у них даже свое измерение времени: в детстве день кажется годом, а год – вечностью. Утверждая все это детское, нельзя забывать и о том, что завтра ваш воспитанник не будет ребенком, поэтому детские представления, критерии, взгляды не представляют собой нечто временное, что воспитанник ваш потеряет, как молочные зубы. В душе ребенка нужно утверждать детское, но на всю жизнь. Детские представления, критерии, взгляды, убеждения должны быть маленькими, но крепкими ростками, из которых вырастут могучие деревья.
Здесь, в природе, вечный источник детского разума
Может быть, все то, что приходит в ум и сердце ребенка из книги, из учебника, из урока, как раз и приходит лишь потому, что рядом с книгой – окружающий мир, в котором малыш делает свои нелегкие шаги от рождения до того момента, когда он сам может открыть и прочитать книгу.
Человек был и всегда остается сыном природы, и то, что роднит его с природой, должно использоваться для его приобщения к богатствам духовной культуры. Наблюдения подтвердили очень важную закономерность умственного развития ребенка: чем больше абстрактных истин, обобщений надо усвоить на уроке, чем напряженнее этот умственный труд, тем чаще ученик должен обращаться к первоисточнику знаний – к природе, тем ярче должны запечатлеваться в его сознании образы и картины окружающего мира.
Истоки способностей и дарований детей – на кончиках их пальцев
От пальцев, образно говоря, идут тончайшие ручейки, которые питают источник творческой мысли. Другими словами: чем больше мастерства в детской руке, тем умнее ребенок. Я стремился к тому, чтобы познание окружающего мира было активным взаимодействием детских рук с окружающей средой, чтобы ребенок наблюдал не только глазами, но и руками, проявлял и развивал свою наблюдательность не только вопросами, но и трудом.
Противоречия отрочества
Как открытие, переживает подросток мысль: “Я такая же личность, как и мой отец, мать, учитель, любой из взрослых”. Эта мысль рождает бурный поток противоречий подросткового возраста.
1. С одной стороны, непримиримость к злу, неправде, готовность вступить в борьбу с малейшим отклонением от истины и, с другой стороны, неумение разобраться в сложных явлениях жизни.
2. Подросток хочет быть хорошим, стремится к идеалу и в то же время не любит, чтобы его воспитывали, не терпит той “оголенности” идей, тенденций, которая иногда становится настоящим бедствием школьного воспитания.
3. Желание самоутвердиться и неумение это сделать.
4. Есть глубокая необходимость в совете, помощи – и в то же время нежелание обратиться к старшему.
5. Противоречие между богатством желаний, с одной стороны, и ограниченностью сил, опыта, возможностей для осуществления – с другой.
6. Показное отрицание авторитетов, увлечение идеальным и сомнение в том, что идеальное может быть в нашей будничной жизни.
7. Презрение к эгоизму, индивидуализму и чувствительное самолюбие.
8. Удивление перед неисчерпаемостью науки, желание много знать, переживание вдохновения, радости интеллектуального труда и в то же время поверхностное, даже легкомысленное отношение к учебе, к своим повседневным заданиям.
9. Романтическая настороженность и… грубые выходки, моральное невежество; восхищение красотой и… ироническое отношение к красоте.
Таковы противоречия подросткового возраста. Они не являются чем-то фатальным, но их невозможно обойти или совсем отодвинуть. Умелой воспитательной работой они сглаживаются, ослабляются, неумелой – углубляются, заостряются, приводят к конфликтам.

Сухомлинский начинает титанический труд – ищет ответ на вопрос, который мучит его. Как воспитать страсть учиться? И не только директор бьется над этим вопросом – он сумел увлечь всех учителей в школе. И вот что постепенно стало выясняться. Для того чтобы детям было интересно учиться, вовсе не обязательно делать каждый урок занимательным, не нужно развлекать детей и придумывать что-то необыкновенное. Секрет интереса вовсе не в занимательности, а в успехах детей, в их ощущении роста, движения, достижения трудного. Вчера не понимал – сегодня понял. Вот где радость! Вчера не умел – сегодня научился. Вот в чем счастье!      С.Соловейчик Труд мысли, пробуждение мысли невозможно, если нет детского творчества. Дети у Сухомлинского начинают складывать сказки еще до того, как выучатся писать, пишут огромное количество маленьких сочинений с самого первого класса, сами составляют математические задачи, – все виды творчества используются в Павлыше.      Б.Тартаковский

О МЕТОДЕ, О ШКОЛЕ
Игра в широком смысле понятия начинается там, где есть красота
Сама жизнь требует, чтобы овладение знаниями начиналось исподволь, чтобы учение – этот самый серьезный и самый кропотливый труд ребенка – было в то же время и радостным трудом, укрепляющим духовные и физические силы детей. Это особенно важно для малышей. Для них игра – это самое серьезное дело. Игра – это огромное светлое окно, через которое в духовный мир ребенка вливается живительный поток представлений, понятий об окружающем мире. Игра – это искра, зажигающая огонек пытливости и любознательности.
Опыт убедил нас, что школа не должна вносить резкого перелома в жизнь детей. И нет ничего страшного в том, что ребенок учится писать играя, что на каком-то этапе интеллектуального развития игра сочетается с трудом. Я убежден, что обучение грамоте, тесно связанное с рисованием, с игрой, как раз и может стать одним из мостиков, соединяющих дошкольное воспитание и обучение в школе.
Книга природы
Внимание маленького ребенка – это капризное “существо”. Оно кажется мне пугливой птичкой, которая улетает подальше от гнезда, как только стремишься приблизиться к нему. Когда же удалось наконец поймать птичку, то удержать ее можно только в руках или в клетке. Не ожидай от птички песен, если она чувствует себя узником.
Есть учителя, считающие своим достижением то, что им удается создавать на уроке “обстановку постоянного умственного напряжения” детей. Подобная целеустремленность в работе учителя прямо означает: выжать из детей все, что они могут дать. После таких “эффективных” уроков ребенок уходит домой уставший. Он легко раздражается и возбуждается. Ему бы отдыхать и отдыхать, а у него еще домашние задания, и от одного взгляда на сумку с книгами и тетрадями детям становится тошно.
Умственные силы и нервная энергия учащихся – это не бездонный колодец, из которого можно черпать и черпать. Брать из этого колодца надо с умом и очень осмотрительно, а самое главное – надо постоянно пополнять источник нервной энергии ребенка. Источники же этого пополнения – наблюдения за предметами и явлениями окружающего мира, жизнь среди природы, “путешествия” к истокам живой мысли и слова, чтение “Книги природы”. Мышление детей, читающих “Книгу природы”, отличается замечательной особенностью: оперируя абстрактными понятиями, ребенок мысленно обращается к тем представлениям, образам и картинам, на основе которых эти понятия сформировались.
Чувство удивления – могучий источник желания знать
Вот еще одна важная черта целенаправленного педагогического руководства умственным трудом: опытные учителя на практике осуществляют классическое правило Аристотеля – мышление начинается с удивления. Начиная изложение нового материала, некоторые преподаватели математики открывали перед сознанием учащихся сущность фактов и явлений таким образом, что в их сознании возникали вопросы с яркой эмоциональной окраской. Эта эмоциональная окраска вопроса и пробуждает чувство удивления: почему так происходит? И истина предстает перед сознанием учащихся как великая тайна природы.
Сказка – колыбель мысли
Если вы хотите, чтобы воспитанник ваш стал умным, любознательным, сообразительным, если у вас есть цель утвердить в его душе чувствительность к тончайшим оттенкам мысли и чувств других людей, – воспитывайте, пробуждайте, одухотворяйте, вдохновляйте его ум красотой слова, мысли; а красота родного слова, его волшебная сила раскрывается прежде всего в сказке. Поэтическое звучание родного слова становится музыкой для ребенка, когда он сам берет в руки инструмент, сам творит музыку, видит, чувствует, как его музыка влияет на других людей. Сказка – это радость мышления; создавая сказку, ребенок утверждает свою способность к творческому мышлению и тем самым чувство собственного достоинства.

О ДУХОВНОМ ОБЩЕНИИ УЧИТЕЛЯ И РЕБЕНКА
Воспитание – это прежде всего постоянное духовное общение учителя и ребенка
Без постоянного духовного общения учителя и ребенка, без взаимного проникновения в мир мыслей, чувств, переживаний друг друга немыслима эмоциональная культура как плоть и кровь культуры педагогической. Важнейший источник воспитания чувств педагога – это многогранные эмоциональные отношения с детьми в едином, дружном коллективе, где учитель – не только наставник, но и друг, товарищ. Вера маленького школьника в учителя, взаимное доверие между воспитателем и воспитанником, идеал человечности, который видит ребенок в своем воспитателе, – это элементарные и вместе с тем самые сложные, самые мудрые правила воспитания, постигнув которые учитель становится подлинным духовным наставником.
Подлинная любовь рождается только в сердце, пережившем заботы о судьбе другого
Чуткость к радостям и горестям воспитывается только в детстве, когда сердце особенно чувствительно к человеческим страданиям, беде, тоске, одиночеству. Чтобы ребенок чувствовал сердцем другого человека – так можно сформулировать важную воспитательную задачу, которую я поставил перед собой. Я стремился так отточить у своих воспитанников чуткость сердца, чтобы они видели чувства, переживания, радости и горести в глазах людей, с которыми соприкасаются не только повседневно, но и “случайно”.
Учить чувствовать – это самое трудное, что есть в воспитании. Ребенок чувствует тончайшие переживания другого человека тогда, когда он делает что-нибудь для счастья, радости, душевного спокойствия людей. Любовь маленького ребенка к матери, отцу, бабушке, дедушке, если она не одухотворена творением добра, превращается в эгоистическое чувство: ребенок любит маму постольку, поскольку мама является источником его радостей. А надо воспитать в детском сердце подлинно человеческую любовь – тревогу, волнения, заботы, переживания за судьбу другого человека. Как важно, чтобы у детей был друг, о котором надо заботиться! Человечество легче любить, чем помочь соседу.
Источник детской совести, готовности делать добро для других – это сопереживание чувств тех людей, у которых на сердце горе или невзгоды. Ребенок, который не узнал всех сторон человеческой жизни – и счастья, и горя, – никогда не станет чутким и отзывчивым.
Заботы о возвышении человеческого достоинства ребенка
По крупицам сложилась педагогическая идея, ставшая убеждением нашего педагогического коллектива: детский коллектив лишь тогда становится воспитывающей силой, когда он возвышает каждого человека, утверждает в каждом чувство собственного достоинства, уважения к самому себе. Многогранность жизни детского коллектива стала представляться мне не только как содружество единомышленников, объединяемых едиными целями, общим трудом, но и как взаимная чуткость друг к другу, душевная способность познавать и умом и душой чужие радости и горести. Как раз в этой сердечности, душевности коллективистских отношений и заключается благородство стремления быть хорошим: не на показ, не для того, чтобы тебя хвалили, а из органической потребности чувствовать свое благородство.
Все годы моей воспитательной работы были, по существу, годами заботы о возвышении человеческого достоинства ребенка, подростка, юноши, девушки. Этой же задаче подчинялось творчество детей, развитие их задатков, способностей, дарований.
Душевное равновесие
Есть в жизни школьного коллектива трудноуловимая вещь, которую можно назвать душевным равновесием. В это понятие я вкладываю такое содержание: чувствование детьми полноты жизни, ясность мысли, уверенность в своих силах, вера в возможность преодоления трудностей. Для душевного равновесия характерна атмосфера доброжелательности, взаимной помощи, гармония умственных способностей каждого ученика и спокойной обстановки целенаправленного труда, ровные, товарищеские взаимоотношения, отсутствие раздражительности. Каким путем создать и, что особенно важно, поддерживать душевное равновесие? Опыт лучших педагогов убеждал меня, что самое главное в этой очень тонкой сфере воспитания – постоянная мыслительная деятельность без переутомления, без рывков, спешки и надрыва духовных сил.
Голос совести
Случай заставил задуматься над двумя источниками морального воспитания. Прежде всего – заранее предусмотренная воспитательная работа. Но есть и другой, не менее важный источник воспитания. В детстве он играет исключительно важную роль. Это сложные отношения, которые окружают ребенка. Они являются для него средой, которая дает наглядные уроки, раскрывающие содержание моральных понятий. Эти отношения никем не мыслятся как специальный способ воспитания; но чем меньше думают о них взрослые как о силе, воздействующей на духовный мир ребенка, тем больше она, эта сила, воспитывает. Тут еще раз нужно подчеркнуть слово отношения, потому что во всем, что окружает ребенка (не только люди, но и вещи, явления), он видит материализованные человеческие взгляды, суждения, привычки, намерения.
И чем резче диссонанс между предусмотренными, рассчитанными способами воспитания и способами непреднамеренными, тем труднее формировать то, что в практике называется голосом совести. Голос совести – это внутренняя потребность действовать так, как полезно, необходимо, красиво.
Совесть немыслима без постоянного накопления в подсознании информации, которая содержит в себе благородное поведение человека: любовь к человеку, стремление к взаимопомощи, отвращение и непримиримость к насилию над человеком, долг перед коллективом и обществом, нетерпимость к праздности, лени, дармоедству, глубокое уважение к старым и слабым, сочувствие. Совесть подчиняется сознанию, разуму – “царю в голове “, как гласит народная мудрость. Но никчемный царь, если ему не над кем господствовать, если память не обогащается фактами благородного человеческого поведения.
Человека надо воспитать
У человека, которого мы воспитываем, должны быть святые истины и святые имена, святые принципы и святые, непререкаемые, незыблемые правила поведения. Как добиться, чтобы в душе каждого утвердилось святое и незыблемое?
Средоточием нравственности является долг. Долг человека перед человеком, перед обществом, перед отечеством. Долг отца и матери перед детьми, долг детей перед родителями. Долг личности перед коллективом, долг перед высшими нравственными принципами. Чувство долга – это не узы, связывающие человека. Это подлинная человеческая свобода. Верность долгу возвышает человека.
С какого же предмета начинать с вами учение, дети?
Многие из вас остановились в своем развитии на том этапе, когда все поступки человека диктуются лишь его потребностями и только. Родители любовались вами, радовались вашему счастью – счастью удовлетворения потребностей. И вот в человеке к 7-летнему возрасту произошло с первого взгляда странное: одичали желания. Вместо того чтобы стать венцом человеческой красоты – сиять благородством, желания превратились в диких зверьков, знающих один закон – что хочу, то и делаю. С умения чувствовать рядом с собой другого человека, понимать его интересы, стремления, согласовывать свои поступки с его человеческим достоинством – с этого начинается долг.
В чем же дело? Никто не учит маленького человека: будь равнодушным к людям, ломай деревья, попирай красоту, выше всего ставь свое личное. Все дело в одной очень важной закономерности нравственного воспитания. Если человека учат добру – учат умело, умно, настойчиво, требовательно, в результате будет добро. Учат злу (очень редко, но бывает и так), в результате будет зло. Не учат ни добру, ни злу – все равно будет зло. Человек – сын природы. Ему свойственны человеческие страсти, и именно в том и заключается красота человеческая, что он сознательно облагораживает себя, стремится к своему величию и нравственному совершенству.
Быть другом своих питомцев
Я видел важную воспитательную задачу в том, чтобы подростки правильно понимали единство своей самостоятельности и долга перед другими людьми. Без друга-взрослого подросток не может понять ту истину, что независимость отрочества имеет свои разумные границы, а свобода немыслима без долга и ответственности. Без снисходительности и сюсюканья я говорил с подростками как с равными о сложности и противоречивости жизни. Эти беседы, по существу, были моими рассказами о людских судьбах, о тонких и противоречивых отношениях взрослых со взрослыми, взрослых с детьми. Я твердо убежден, что каждый в этом бурном и нелегком возрасте ощущает потребность в этих человековедческих беседах.
Гармония согласованной жизни
Ориентироваться в сложной системе – хочу, нельзя, можно, нужно – это умение требует от ребенка большой сердечной чуткости к духовному миру других людей, к гармонии согласованной жизни. Ребенок должен быть сам в какой-то мере творцом этой гармонии. Гармония согласованной жизни звучит для человека красотой мелодий благодаря тому, что люди, как рабочие пчелы, несут добро в общий улей сложных человеческих взаимоотношений. На капельке того добра, что приносит рабочая пчела-человек в общую кладовую духовных богатств и ценностей, держится, по сути, человеческая мораль, нормы человеческого общежития. Тут очень важно придерживаться закономерности: из общего улья благ ребенок не должен брать добра больше, чем сам его приносит.

О ПЕДАГОГЕ, ВОСПИТАТЕЛЕ, НАСТАВНИКЕ
Только тот станет настоящим учителем, кто никогда не забывает, что он сам был ребенком
…Я твердо убежден, что есть качества души, без которых человек не может стать настоящим воспитателем, и среди этих качеств на первом месте – умение проникнуть в духовный мир ребенка. Только тот станет настоящим учителем, кто никогда не забывает, что он сам был ребенком; кто не забывает, что ученик – это прежде всего живой человек, вступающий в мир познания, творчества, человеческих взаимоотношений.
Учитель не только открывает мир перед учеником, но и утверждает ребенка в окружающем мире
…Дети приходят в школу с открытой душой, с искренним желанием хорошо учиться. Желание хорошо учиться – красивое человеческое желание – кажется мне ярким огоньком, озаряющим весь смысл детской жизни, мир детских радостей. Этот огонек, слабый и беззащитный, ребенок несет вам, учителю, с безграничной доверчивостью; его легко потушить неосторожным прикосновением к детскому сердцу – резким словом, вызвавшим обиду, или же равнодушием. Живительным воздухом для слабенького огонька жажды знаний является только успех ребенка в учении, только гордое осознание и переживание той мысли, что я делаю шаг вперед, поднимаюсь по крутой тропинке познания.
Учение – не механическая передача знаний от учителя к ребенку, а прежде всего человеческие отношения. Отношение ребенка к знаниям, к учению в огромной мере зависит от того, как он относится к учителю. Если ученик почувствовал несправедливость, он потрясен. А неудовлетворительную оценку маленькие дети всегда считают несправедливостью и глубоко переживают ее.
Наши дети уже привыкли к тому, что за неудовлетворительную работу нет оценки. В их сознании постепенно складывается убеждение в том, что выполненное задание не является пройденным этапом, завершившимся окончательным “приговором” учителя. Перед ребенком не закрывается дорога к успеху: то, что он не смог сделать, он сделает в будущем, может быть, уже сегодня или завтра.
Самое недопустимое в воспитании, гнусное и позорное - это когда плохое в человеке (маленьком!) констатируется, выставляется напоказ, когда челвоеку не дают возможности побороть в себе самом плохое.
Моя педагогическая вера состоит в том, чтобы делание добра для других и было деланием добра внутри самого себя, строительством самого себя; чтобы это выявление желания быть хорошим представляло собой огромный духовный труд, огромную затрату духовных сил.
Здесь мы подходим к святая святых воспитания: у каждого воспитанника должен быть свой личный подъем на вершину моральной доблести, свой взлет, свой накал, свое данковское мгновенье горения сердца.
Умей щадить больное сердце
Встречая детей, я каждый день всматривался в их лица. Печальные глаза ребенка – что может быть более трудное в сложном процессе воспитания. Если в детском сердце горе, он только присутствует в классе. Он – как туго натянутая струна: притронешься неосторожно – причинишь боль. Каждый ребенок переживает горе по-своему: одного приласкаешь – и ему станет легче, другому ласковое слово причиняет новую боль.
Педагогическое мастерство в таких случаях заключается прежде всего в человеческой мудрости: умей щадить больное сердце, не причиняй воспитаннику новое горе, не прикасайся к ранам его души. Потрясенный горем, охваченный смятением ученик, конечно, не может учиться так, как он учился раньше. В том, как учитель относится к горю ребенка, насколько способен он понимать и чувствовать детскую душу, заключается основа педагогического мастерства.
Учитель готовится к хорошему уроку всю жизнь
Такова духовная и философская основа нашей профессии и технологии нашего труда: чтобы открыть перед учениками искорку знаний, учителю надо впитать море света, ни на минуту не уходя от лучей вечно сияющего солнца знаний, человеческой мудрости. Есть интереснейшая закономерность педагогического труда: передача знаний не происходит прямолинейно – вот это сегодня учитель узнал и вот это он передает своим питомцам. Знающий, думающий педагог не засиживается долго, готовясь к завтрашнему уроку. Его духовная жизнь – это постоянное обогащение интеллекта.
Нравственным путеводным огоньком педагог становится не тогда, когда он на каждом шагу изрекает истины, а когда его отношение к человеку – маленькому школьнику – является образцом, вершиной нравственности. Самый глубокий след в душе своего питомца оставляет тот, кто заставил маленького человека задуматься над тем, для чего он живет на свете. Юноши, и особенно подростки, доверяют и верят тому педагогу, который, образно говоря, вечно в движении, в устремленности вперед по пути интеллектуального и нравственного роста, совершенствования: сегодня он не тот, что был вчера, завтра он – питомцы знают и этого ждут – придет не таким, каким они видят его сегодня.

Использованы фрагменты из книг В.А.Сухомлинского:

Сердце отдаю детям,
Рождение гражданина,
Павлышская средняя школа,
Разговор с молодым директором школы,
Мудрая власть коллектива,
Родительская педагогика

Для Сухомлинского проблема обучения и развития всех детей без исключения была одновременно и общемировой проблемой, и просто горем одного маленького мальчика и одной девочки, не способных угнаться за темпами сегодняшнего преподавания.     С. Соловейчик Плодоносный сад и в прямом, и в философском смысле – сердцевина педагогики Сухомлинского. Не какие-то особенные методы и способы воспитания детей – он пытался описывать их, и сейчас они выглядят наивно, – а именно философия сада лежит в основе его педагогики. Такие простые четыре понятия: терпение и вера, любовь и волшебство.      Е. Хилтунен Он действовал испытанным методом: всматривался в школу, всматривался в детей, учителей, родителей, проверял свои догадки в школе, сверял свои предложения с нормами народной педагогики и говорил людям самые простые слова...     С. Соловейчик

Первая гроздь винограда

“Мир вступает в век Человека. Больше, чем когда бы то ни было, мы обязаны думать сейчас о том, что вкладываем в душу человека”.

“Выражение жизнь воспитывает – только метафора. Каждого отдельно взятого человека воспитывают конкретные люди. Еще больше оговорок требует выражение труд воспитывает. Воспитательная сила труда проявляется там, где он очеловечен высокими целями и благородными человеческими отношениями”.

“Задача школы и родителей – дать каждому ребенку счастье. Счастье многогранно. Оно и в том, чтобы человек раскрыл свои способности, полюбил труд и стал в нем творцом, и в том, чтобы наслаждаться красотой окружающего мира и создавать красоту для других, и в том, чтобы любить другого человека, быть любимым, растить детей настоящими людьми”.

Школа под голубым небом
Осенью 1951 г., за три недели до занятий, одновременно с приемом детей в 1 класс школа взяла на учет 6-летних мальчиков и девочек, то есть тех, кому начинать учиться через год. Год, предшествующий обучению за партой, был необходим мне для того, чтобы хорошо узнать каждого ребенка, глубоко изучить индивидуальные особенности его восприятия, мышления и умственного труда.
С волнением ожидал я малышей. В 8 часов утра пришли 29 человек.
Почти все дети празднично одеты, в новеньких ботиночках. Это меня встревожило: сельские дети издавна привыкли в жаркие дни ходить босиком – это прекрасная физическая закалка, лучший способ предупреждения простудных заболеваний. Почему же родители стараются защитить детские ножки от земли, утренней росы и горячей, накаленной солнцем земли? Все это они делают из добрых побуждений, а получается плохо: с каждым годом все больше сельских малышей зимой болеют гриппом, ангиной, коклюшем. А надо воспитывать детей так, чтобы они не боялись ни зноя, ни холода.
– Пойдемте, дети, в школу, – сказал я малышам и направился в сад.
Дети с недоумением смотрели на меня.
– Да, ребята, мы идем в школу. Наша школа будет под голубым небом, на зеленой травке, под ветвистой грушей, в винограднике, на зеленом лугу. Снимем вот здесь ботиночки и пойдем босиком, как вы привыкли ходить раньше.
Дети радостно защебетали: им непривычно, даже неудобно ходить в жаркую погоду в ботинках.
– А завтра приходите босиком, в нашей школе это будет лучше всего.
Мы пошли в виноградную аллею. В тихом, скрытом деревьями уголке разрослись виноградные лозы. Расстелившись на металлическом каркасе, они образовали зеленый шалаш. Внутри шалаша земля покрыта нежной травой. Здесь царила тишина, отсюда, из зеленого сумрака, весь мир казался зеленым. Мы расселись на траве.
– Вот здесь и начинается наша школа. Будем смотреть отсюда на голубое небо, сад, село, солнце.
Дети притихли, очарованные красотой природы. Между листвой висели янтарные гроздья созревшего винограда. Детям хотелось попробовать вкусных ягод. Будет и это, ребята, но сначала надо полюбоваться красотой. Дети смотрят вокруг. Кажется, что сад окутан зеленым туманом, как в сказочном подводном царстве. Поверхность земли – поля, луга, дороги – как бы дрожит в малахитовом тумане, а на освещенные деревья сыплются солнечные искорки.
– Солнышко рассыпает искорки, – тихо сказала Катя.
Дети не могли оторваться от очаровавшего их мира, а я начал рассказывать сказку о солнце.
– Да, дети, хорошо сказала Катя: Солнышко рассыпает искорки. Оно живет высоко в небе. У него есть два Кузнеца-великана и золотая наковальня. Перед рассветом Кузнецы с огненными бородами идут к Солнцу, которое дает им два пучка серебряных нитей. Берут Кузнецы железные молотки, кладут серебряные нити на золотую наковальню и куют, куют, куют. Они выковывают Солнышку серебряный венок, а из-под молотков рассыпаются по всему миру серебряные искры. Падают искры на землю, вот вы и видите их. А вечером уставшие Кузнецы идут к Солнышку, несут ему венок; надевает Солнышко венок на золотые косы и идет в свой волшебный сад отдохнуть.
Слушают дети сказку, очарованные волшебным миром, и кажется, что они боятся нарушить тишину, чтобы не рассеялось очарованье. Потом сразу засыпают вопросами: а что делают Кузнецы-великаны ночью? Зачем Солнышку каждый раз новый венок? Куда деваются серебряные искорки – ведь сыплются они на землю каждый день?
Милые дети, обо всем этом я расскажу вам, у нас еще будет много времени, а сегодня я угощу вас виноградом. Ребята с нетерпением ожидают, пока корзина наполняется гроздьями. Раздаю по две веточки: одну советую съесть, а другую понести маме, пусть и она попробует ягоды. Дети проявляют удивительную терпеливость: заворачивают гроздья в бумагу. А меня беспокоит мысль: хватит ли этой терпеливости на всю дорогу от школы до дома? Принесут ли Толя и Коля виноград матерям? Нине я даю несколько гроздьев: для больной матери, для сестренки и для бабушки. Варя берет три кисточки для отца. Зарождается мысль: как только у детей будет достаточно сил, каждый ребенок заложит свой виноградник... У Вари надо посадить этой осенью с десяток саженцев, которые плодоносили бы уже через год, – это будет лекарство для отца...
Мы выходим из сказочного зеленого сумрака. Я говорю детям:
– Завтра приходите перед вечером, в шесть часов. Не забудьте.
Я вижу: детям не хочется уходить. Но они расходятся, прижимая к груди белые сверточки. Как бы мне хотелось знать, кто из них не донесет виноград домой! Но об этом спрашивать у ребят нельзя; если кто сам расскажет – будет хорошо.
Вот и кончился первый день школы под голубым небом... В ту ночь мне снились серебряные солнечные искорки, а проснувшись рано утром, я долго думал, что делать дальше. Я не составлял детального плана, что и в какой день буду говорить детям, куда поведу их. Жизнь нашей школы развивалась из идеи, которая воодушевляла меня: ребенок по своей природе – пытливый исследователь, открыватель мира. Так пусть перед ним открывается чудесный мир в живых красках, ярких и трепетных звуках, в сказке, в игре, в собственном творчестве, в красоте, воодушевляющей его сердце, в стремлении делать добро людям. Через сказку, фантазию, игру, через неповторимое детское творчество верная дорога к сердцу ребенка. Мы пойдем к истокам мысли и слова. Сказка, фантазия – это ключик, с помощью которого можно открыть эти истоки, и они забьют животворными ключами. Я тысячу раз убеждался, что, населяя окружающий мир фантастическими образами, создавая эти образы, дети открывают не только красоту, но и истину. Без сказки, без игры воображения ребенок не может жить, без сказки окружающий мир превращается для него в красивую, но все же нарисованную на холсте картину; сказка заставляет эту картину ожить.
Сказка – это свежий ветер, раздувающий огонек детской мысли и речи. Дети не только любят слушать сказку. Они создают ее.
Каждый день приносит новое открытие в окружающем мире. Каждое открытие облекалось в сказку, творцами которой были дети. Красота родного края, открывающаяся благодаря сказке, фантазии, творчеству, – это источник любви к Родине.
Школа под голубым небом научила меня, как постепенно открывать перед детьми окно в окружающий мир.

Когда сердце касается сердца…
Каждый раз, когда меня спрашивают, как я с детьми слагаю сказки, в чем суть коллективного творчества, мне вспоминается моя бабушка Мария. Никогда не забуду ее черных глаз, в которых я видел то печаль, то радость, то тревогу, то восхищение, то ласку, то смятение. Все, о чем она рассказывала, жило, трепетало, играло в ее глазах. Сто семи лет от роду умерла она перед войной.
В жаркий июньский день, почувствовав, что приближается смерть, бабушка послала за мной, попросила прийти как можно скорее. Я учительствовал тогда уже пятый год; кончились экзамены, мы с детьми собирались ехать на экскурсию. Бабушка ждала меня в саду, сидя в стареньком кресле под развесистой шелковицей.
– Попрощаемся... – тихо сказала бабушка.
В ее глазах я не увидел ни горя, ни боли. Увидел только мысль – живую, страстную. Показалось мне, что бабушка собирается, как в далекие годы моего детства, рассказать свою новую сказку. И в то же время в ее мудрых глазах было что-то глубоко скрытое, уже как бы отмежеванное от мира, людей, страстей, что-то такое, что дано увидеть только человеку, который стоит на пороге своего смертного часа. Я стоял перед нею, глубоко пораженный величием, красотой и одновременно трагедией человеческой мысли: вот они, мудрые, пытливые глаза; вот я вижу в них игру тончайших оттенков чувств и слова, и через миг всего этого не станет... Бабушка, взяв мою руку, ласково коснулась плеча, велела сесть. Я сел перед ней на траву, словно ребенок, и услышал тихие слова, и в словах ощутил ту трагедию человеческой мысли, о которой за миг до этого догадывался.
– А теперь слушай мою последнюю сказку... Жили на свете два брата-близнеца – Трудолюбивый и Ленивый. Трудолюбивый от зари до зари работал, а Ленивый до рассвета спал, а как всходило солнце, перевертывался с боку на бок, в полдень просыпался... Так и прожили братья всю жизнь. Стали они старыми, пришел их смертный час. Призвал их к себе Бог и спрашивает: «Сколько лет прожили вы на свете?» «Девяносто девять», – ответили братья. «Хорошо, пора и ко мне идти, – говорит Бог. – Но покажите мне свои прожитые годы». Трудолюбивый говорит: «Вот мои годы» – и показывает дремучий лес. Каждый день своей жизни он сажал одно дерево, и вырос лес. Шел Бог лесом один день, а лес все гуще и гуще, шел неделю, шел целый год, а лесу конца-края не видно. Устал Бог, сел на землю – немощный такой старичок, а Трудолюбивый спрашивает: «Пойдем дальше?» Махнул Бог рукой и говорит Ленивому: «Показывай ты свои годы». А Ленивому нечего показывать. Стоит Ленивый, понурился... Закряхтел Бог, едва поднялся и говорит: «Теперь Богом будет он – Трудолюбивый. Это он сотворил всю красоту мира. А ты, Ленивый, будешь жить еще девяносто девять лет. Потом придешь к Богу – своему брату трудолюбивому, – покажешь ему свои годы». Человек умирает, а годы его доброго труда остаются, если только он настоящий человек.
Это были последние слова моей бабушки: промолвив их, она умерла.
Вспоминая свое детство, я вижу ее глаза и слышу ее сказку. Мне тогда казалось, что бабушка видит сказку: ее взгляд был устремлен в далекую степь или в густую листву сада, в вечерние сумерки или в белую снежную метель, и я спрашивал: «Бабушка, вы видите сказку? Где она, покажите...» Бабушка улыбалась и вела нас, детей, все дальше и дальше в сказочный мир. Я мечтал о том, что вот завтра я наконец подсмотрю, где бабушка видит сказку, и сам научусь видеть удивительное, сказочное, необычное. Я закрывал глаза, а передо мной стоял темный лес и простиралось широкое поле; я слышал журчание ручейка и радостную песню жаворонка, видел мерцание звезды и белую лилию, что прячется на ночь в таинственную глубину вод. Это жило, трепетало, играло всеми цветами радуги в детском сознании Слово. Красота родного слова – его эмоциональные краски и оттенки – доходит до ребенка, трогает его, пробуждает чувство собственного достоинства, когда сердце касается сердца, ум – ума.

Каждый учитель должен быть словесником
Свои сочинения-миниатюры и стихотворения я читаю иногда ученикам. Я вижу, что детей особенно волнуют те из них, в которых они находят что-то пережитое ими самими. Когда до сердца, до души ребят доходит мое сочинение, они сами берутся за перо, стремятся излить свои чувства.
Вот некоторые из моих раздумий о человеке.

Почему у бабушки и дедушки на глазах слезы?
На столе маленький радиоприемник. У стола – папа и мама. В соседней комнате на диване сидят дедушка и бабушка. Маленькая Аленка играет на полу плюшевым медвежонком и смотрит, как папа, мама, дедушка и бабушка слушают музыку.
Удивительная эта музыка: кажется Аленке, что над открытым окном склонились волшебные цветы – большие-большие розы, над цветами летает пчела, в небе сияет солнце, а видна далекая степь...
Видит Аленка, как в глазах папы и мамы вспыхивают ласковые искринки. Коснулся папа рукой пальцев мамы, и мамино лицо осветила добрая улыбка.
Но почему это бабушка и дедушка такие печальные? Почему на глазах у них слезы? Неужели от розы, пчелы и солнца плачут?

Разве наша бабуся – деточка?
У шестилетней Катюши две бабушки – бабуся Катерина и бабуся Марина. На самом деле бабуся одна – Катерина. А Марина – мать бабушки Катерины, то есть прабабушка. Они одинаково старенькие, одинаково добрые, и потому для Катюши они обе – бабуси.
Весною захворала бабуся Катерина. Долго хворала и умерла.
Пошла Катюша, плача, за гробом бабушки. Пошла проводить бабусю в последний путь. Рядом с Катюшей шла бабушка Марина. Плачет бабушка Марина и, плача, приговаривает:
– Куда же это тебя несут, дитя мое? Откуда же мне ждать тебя и откуда выглядеть, деточка моя белявенькая?
Катюша спрашивает у мамы:
– Мама, а разве наша бабуся Катерина – деточка?
– Деточка, доченька, деточка... До последнего дыхания каждый человек – деточка.
В печальных глазах Катюши – нелегкая дума.
Грецкие орехи для бабушки
Неподалеку от школы в маленькой хатке жила одинокая бабушка. Старенькая-старенькая, уже зубов у нее не было. Школьники помогали бабушке: то воды принесут, то нарвут травы на лугу для козы.
В школьном саду созрели грецкие орехи. Крупные, полнозерные, вкусные. Но такие твердые, что мальчики советовали шепотом друг другу из рогатки орехами стрелять.
– Понесем орехи бабушке, – сказал кто-то из пионеров.
Дети нарвали ведерко орехов, принесли бабушке. Высыпали на стол, на белую скатерть.
– Ешьте, бабушка, – защебетали дети и быстренько убежали из хаты.
Бабушка села у стола. Из глаз ее потекли слезы. Дрожащими руками пересыпала она орехи. Они гремели, словно камешки, а со двора слышен был веселый детский щебет.

Рассказываю и внимательно слежу за детьми, ловлю в их глазах тончайшие оттенки мысли. В тот момент, когда дети представляют, как бабушка сидит за столом и пересыпает орехи, в глазах у преобладающего большинства детей вижу боль и сочувствие: как же бабушка станет есть орехи, если у нее нет зубов? Неужели школьники, которые принесли ей орехи, не чувствовали, что они причинят горечь старой женщине?

Великое зло творится там, где дети скрывают свои чувства
В наших взаимоотношениях с детьми (я работал тогда в начальной школе) стало правилом свободно, сердечно, откровенно высказывать свои чувства, удовлетворение и неудовлетворение, благодарность и обиду, гнев и удивление… Каждый день дети приносили из теплицы в класс цветок хризантемы. Розоватый и красный цвет символизировали радость коллектива, синий – тревогу, голубой – печаль.
Но был в теплице куст, на котором цвели хризантемы необычного цвета – фиолетовые. Словно хрустальный небосклон степной дали в вечерний час сразу после захода солнца – вот какие цветы были на этом кусте. Редко, очень редко приносили дети из теплицы и ставили в вазочку фиолетовые хризантемы. Это у нас был цветок обиды. Если дети ставили мне на стол фиолетовый цветок, это означало: “Учитель, Вы обидели нас”.
…Был морозный февральский день. Придя на второй урок, я увидел на столе фиолетовый цветок.
Класс молчал. У меня тоже не было сил произнести хотя бы слово. Я дал детям задание для самостоятельной работы, а сам сел, склонившись над столом, и задумался: что произошло на первом уроке? Чем я обидел детей?
“Часы! – вспомнилось мне. – Я обидел их недоверием…”
Ручные часы были еще редкостью. Я купил их вчера. Детям, конечно, хотелось посмотреть на часы, подержать их. Я снял часы с руки, положил их на стол. Так они и лежали до конца урока. На перемене дети по очереди брали эту удивительную вещь, держали ее в руках, подносили к уху… Сегодня перед уроками мои часы тоже лежали на столе. Но во время перемены остановились настенные часы в учительской. Я решил поставить их по моим ручным часам. Пошел из класса, взял часы со стола, надел их на руку, но детям не сказал ничего…
И вот фиолетовая хризантема. Ее не было на столе почти год. Тогда, в первый раз, мне не захотелось идти с детьми на пруд купаться… Я сказал, что чувствую себя неважно. Это был маленький обман. Дети обиделись. А теперь – часы… Я снял их с руки, положил на стол. Нужно ли объяснять детям, почему я брал часы? Да, нужно, но не сейчас.
На второй перемене часы лежали на столе. Войдя в класс на третий урок, я увидел: в вазочке розовая хризантема. Я облегченно вздохнул: дети простили... Потом, через несколько лет, бывшие мои малыши рассказали: им тяжело, очень тяжело было приносить в класс фиолетовую хризантему. Они знали, что причинят мне огорчение, боль. “Но Вы сами учили, что нужно быть правдивыми. Учили, что нельзя скрывать свои чувства…” Да, я учил их этому, и воспитание утонченности чувств стало на всю жизнь одной из ведущих идей, одним из самых главных моих педагогических убеждений.

Суть материнского культа
Есть старинная украинская легенда.
У матери был единственный сын – дорогой, ненаглядный. Души в нем мать не чаяла; по капельке собирала росу для умывания, из тончайшего шелка вышивала рубашки. Вырос сын – статный, красивый. Женился на девушке изумительной, невиданной красоты. Привел молодую жену в родную хату. Невзлюбила молодая жена свекровь, возненавидела ее. Боялась мать показаться снохе на глаза, сидела в сенях. А потом в сарай переселилась. Но и это не успокоило красавицу. Говорит она мужу: “Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из груди ее сердце и сожги на медленном огне”.
Не дрогнуло сердце в груди сына, околдовала его невиданная красота жены. Говорит он матери: “Приказала мне жена убить вас, мама, вынуть из груди вашей сердце и сжечь на медленном огне. А ослушаюсь – уйдет она от меня. Не могу я жить без нее… не могу и ослушаться…” Заплакала мать и отвечает сыну: “Ну что ж, сын, делай так, как велит сердце”.
Пошел сын с матерью в дубраву, наломал сухих сучьев, разжег костер. Убил мать, вынул из груди сердце. Положил на раскаленные угли. Вспыхнул сучок, треснул, полетел уголек, ударил в лицо сыну, обжег. Вскрикнул сын, закрыл ладонью обожженное место. Встрепенулось сердце материнское, горящее на медленном огне, прошептало: “Сыночек мой родной, тебе больно? Сорви листок подорожника, вот растет у костра, приложи к обожженному месту, а к листу подорожника приложи сердце материнское… Потом в огонь положишь”.
Зарыдал сын, схватил горячее материнское сердце в ладони, вложил его в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто и никогда не любил его так горячо и преданно, как родная мать. И столь огромной и неисчерпаемой была любовь материнская, столь всесильным было желание материнского сердца видеть сына радостным и беззаботным, что ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала кудрявую голову сына к груди. Постылой стала ему жена-красавица, не мог он возвратиться к ней. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоем степями широкими, стали двумя курганами высокими.
Такова легенда, созданная народной мудростью. Нет любви сильнее материнской, нет нежности нежнее ласки и заботы материнской, нет тревоги тревожнее бессонных ночей и несомкнутых глаз материнских.
Вот одна сказка из хрестоматии «Материнская красота», которую я рассказывал в начальных классах:
Семь дочерей
Было у матери семь дочек. Однажды поехала мать к сыну, который жил далеко. Вернулась домой только через неделю. Когда мать вошла в хату, дочки одна за другой стали говорить, как они скучали по матери.
– Я скучала по тебе, как маковка по солнечному лугу, – сказала первая дочь.
– Я ждала тебя, как сухая земля ждет каплю воды, – проговорила вторая.
– Я плакала по тебе, как маленький птенчик плачет по птичке, – сказала третья.
– Мне тяжело было без тебя, как пчеле без цветка, – щебетала четвертая.
– Ты снилась мне, как розе снится капля росы, – промолвила пятая.
– Я высматривала тебя, как вишневый сад высматривает соловья, – сказала шестая.
А седьмая дочка ничего не сказала. Она сняла с мамы ботинки и принесла ей воды в тазу – помыть ноги.

Я добивался того, что сызмала каждый мой воспитанник брал на себя часть нелегкой, однообразной, надоедливой работы матери. Все это и является сутью материнского культа.
А вот не легенда, а быль, истинное событие, которое произошло в старинном селе на берегу Днепра.
Жила в этом селе старая-престарая женщина. Вырастила она пять сыновей и семь дочерей. У каждого сына и у каждой дочери по нескольку внуков. У каждого внука по двое, а то и по трое детей. Лишь у одной внучки Веры, вышедшей замуж несколько лет назад, не было детей.
В теплый летний день исполнилось Праматери – так называл ее весь род – сто семь лет. Пришли поздравить ее с днем рождения дети, внуки, и правнуки. Стали вокруг нее в яблоневом саду, поклонились, пожелали доброго здоровья, сильного духа, ясной мысли, зоркого взгляда и справедливого слова. Посмотрела Праматерь на всю свою родню и видит: все пришли, а Веры нет. Заболело старое сердце. Только хотела спросить она: “А Веры почему нет?” – как вдруг прибежала соседка, поклонилась и сказала: “У Веры сын родился”.
Вздохнула с облегчением Праматерь. Радость засветилась на ее лице. Посмотрела она в глаза каждому своему родственнику и тихо сказала: “Я умираю”. И умерла самым счастливым человеком на земле.
Я стремился к тому, чтобы каждый мой воспитанник вкладывал как можно больше физических и духовных сил, творя радость и счастье, покой и благополучие матери. Первое созревшее яблоко с дерева, посаженного в честь матери еще в первый год школьной жизни, – матери и бабушке. Первую гроздь винограда – матери и бабушке. Меньше шума о добрых поступках для людей и больше заботы о родной матери – таков девиз нашей воспитательной работы.
У человека есть одна мама. Родная. До смерти. До последнего вздоха.

Как меня будут видеть люди?
Что такое самовоспитание, в чем его сущность? Ответить на этот вопрос я попытаюсь рассказом об одном событии, навсегда оставшемся в моей памяти.
Дед Филипп прожил на свете 92 года. Никто в селе не помнил дня, когда бы дед Филипп не трудился. Есть в колхозе зеленый лужок, который люди так и называют – Филиппово поле. Была здесь когда-то пустошь; долгие годы старался дед, вырывал сорняки, подсевал луговую траву...
Много лет дружили мы с ним, и перед кончиной попросил он проводить его.
– Всю жизнь стремился я видеть себя, – сказал мне в ту встречу дед. – Не знаю, как мне удавалось это. Если бы был Бог, я просил бы его сейчас удовлетворить мое единственное желание: хочется увидеть собственные похороны. Хочется увидеть, как меня будут видеть люди...
Эти слова человека, сказанные им буквально за минуту до смерти, не могут не потрясти. Здесь есть над чем задуматься каждому, в том числе и философу, и психологу, и педагогу. Дед Филипп нашел слово, в котором выразилось то, над чем я много лет думал. Мудрость жизни человеческой действительно заключается в том, чтобы видеть себя – и видеть правильно.
С этого, кстати, и начинается самовоспитание. Это тот тончайший узел всех страстей и дум человеческих, в котором соприкасаются и сплетаются долг и дисциплина, требовательность к себе и совесть, радость бытия и непримиримость злу, чувство собственного достоинства и подлинное человеческое величие.
Каким бы строгим и неумолимым ни было жизненное правило, которому следует воспитанник, ученик должен чувствовать, что он подчиняет свои поступки доброй воле.
Как же добиться, чтобы человеку хотелось быть хорошим?
Корни – в источниках радости. Чтобы высшей радостью была радость делания добра.

Использованы фрагменты из записной книжки и работ В.А.Сухомлинского:

Видеть себя,
Мы продолжаем себя в детях, Мудрая власть коллектива,
Сердце отдаю детям

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"