«Современный рабочий не может иметь образование на базе девяти классов!»

Когда после пяти часов полета пассажирский лайнер приземляется в аэропорту Иркутска, первая мысль: «Господи, куда меня занесло?» А занесло ни много ни мало в самый центр России: до Москвы – пять тысяч километров, до Владивостока – тоже пять. В область, по размерам слегка превышающую Францию. Электричество тут стоит 8 копеек за киловатт-час, а из крана течет изумительно чистая и вкусная вода: как-никак рядом Байкал. Удаленность от столицы положительным образом влияет на местное чиновничество: здесь меньше настроены ждать указаний свыше, склонны рассчитывать на самих себя и не стесняются иметь собственное мнение. Именно поэтому интервью и.о. вице-губернатора Иркутской области, начальника Главного управления общего и профессионального образования
Леонида ВЫГОВСКОГО – это не только рассказ о достижениях и проблемах регионального просвещения, но и особый «иркутский» взгляд на образовательную политику федеральных властей.

– Леонид Аполлонович, сначала – традиционный вопрос: в чем, на ваш взгляд, специфика иркутского образования?

– Прежде всего в том, что Иркутская область – одна из крупнейших образовательных площадок России: по числу учащихся и педагогов, развитости образовательной инфраструктуры она входит в десятку ведущих регионов страны. Конечно, количественные параметры нельзя считать основными, но они в определенной степени формируют отношение руководства области к образованию и отношение к области со стороны федерального министерства… Вторая особенность – Иркутск всегда был и остается центром международных связей, прежде всего со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Наши школы давно дружат с зарубежными школами, и культурный обмен с «заграницей» позволяет сравнивать свои и чужие достижения, видеть себя со стороны, открывает более широкие интеллектуальные горизонты.
Отдельно стоит сказать об уникальной исторической традиции. Сегодня иркутской школе 275 лет – собственно говоря, первая школа в Восточной Сибири появилась именно здесь. Причем она уже тогда имела международный уровень – это была так называемая мунгальская школа, где обучали переводчиков для установления торговых связей с Юго-Восточной Азией. Особую роль в развитии образования и культуры нашего региона сыграли декабристы. Думаю, что можно без преувеличения сказать: фундамент иркутского образования был заложен именно тогда. Связь времен сохраняется нашим музеем образования: на первом курсе студенты педуниверситета знакомятся с образовательными точками города, на третьем – с учебниками, которые существовали в то время, вникают в содержание образования, а на пятом курсе они уже определяют, что из наследия прошлого взять сюда, транслировать в нынешнее образование.

– А в каких социально-экономических условиях развивается ваша богатая педагогическая традиция?

– Иркутская область входит в число регионов-«доноров», федеральный центр забирает более 40% доходной части областного бюджета. В составе области 37 муниципальных образований, из них лишь четыре «донора» (Иркутск, Ангарск, Шелехов, Братск). После прихода в середине 1997 г. новой администрации во главе с губернатором Борисом Говориным социальные проблемы начали решаться старым испытанным методом – поднятием из руин промышленных гигантов: алюминиевой промышленности, лесопромышленного и нефтехимического комплекса. Результат: на сегодня мы полностью рассчитались с долгами по зарплате и пенсиям, практически полностью закрыли долги по детским пособиям; сейчас стоит вопрос о погашении задолженности по книгоиздательским и опекунским пособиям, причем мы уже готовим документы для того, чтобы поднять размер опекунского пособия до уровня прожиточного минимума.

– Какова доля образования в расходах консолидированного бюджета области?

– Последние три года она держится на отметке 23%. Причем в абсолютном измерении эта сумма существенно выросла. Так, расходы на образование собственно областного бюджета в 1999 г. составляли 112 млн рублей, а в 2000 г. – уже 300 млн. Есть ряд образовательных программ, которые финансируются из областной казны. Сейчас мы отправили в сельские школы 100 компьютерных классов. Что это значит? Согласно расчетам Центра стратегических разработок под руководством Германа Грефа, к 2005 г. предполагается обеспечить вычислительной техникой 60% школ. Если же мы сумеем сохранить нынешние объемы поставок, все школы Иркутской области получат компьютеры самых последних моделей на год раньше! В настоящее время мы замыкаем все школы в единую информационную сеть через систему связи, которую имеют промышленные предприятия. Сейчас уже серьезно думаем о том, что пора переориентировать кафедру информатизации нашего ИПКРО по двум направлениям: подготовка учителей информатики и сетевое администрирование.
Еще одна программа – 12 млн рублей на приобретение спортивного инвентаря для сельских школ. 20 млн рублей выделено на учебники – это пятая часть потребности: мы создаем систему централизованного книгообеспечения. Мы даже выделили 1 млн на приобретение учебников для профучилищ, хотя это «нецелевое» использование средств: училища находятся на федеральном бюджете. При этом все средства идут только «живыми» деньгами!
Губернатор решил ввести контрактную систему оплаты труда руководителей школ, при которой повышение оклада в полтора-три раза происходит за счет областного бюджета. Благодаря этому мы смогли сохранить директорский корпус.

– Не возникает ли у вас в такой ситуации желание воспроизвести самарскую схему финансирования образования: ввести жесткий норматив и централизовать все средства на уровне области?

– У нас разработан минимальный социальный норматив, и мы стремимся к тому, чтобы финансирование школ осуществлялось в соответствии с этим нормативом. Конечно, самарская схема очень привлекательна, но там, видимо, центр меньше денег забирает из бюджета. Если бы нам оставляли ту же часть налогооблагаемой базы, что и Самаре, мы давно бы уже вышли на нормативное финансирование. Что же касается централизации средств, то мы здесь пошли по иному пути: с 1 июня все расчеты в области ведутся через систему казначейства.

– И многие ваши подчиненные восприняли этот шаг крайне настороженно…

– Конечно, руководители этого боятся: мы же в свое время посидели без денег… Но я убежден: переход на расчеты через казначейство способствует наведению порядка в межбюджетных отношениях, вводит четкие правила игры: право распоряжаться бюджетом осталось за распорядителем кредитов – по его поручению казначейство переводит деньги, по его поручению областной бюджет рассчитывается с долгами и т.д.

– А как же быть с правом школ самостоятельно распоряжаться своими деньгами?

– Вы правы: при системе расчетов через казначейство от финансовой самостоятельности школ мало что остается. Но давайте посмотрим: не поторопились ли мы продекларировать эту пресловутую самостоятельность? Почему мы сразу априори решили, что у нас очень квалифицированные директора? Скажите мне, где у нас готовят директоров, где их учат работать с бюджетными средствами? Ни для кого не секрет, что казенные деньги нередко тратятся неразумно. Право юридического лица должно возникать в том образовательном учреждении, где есть возможность этим правом грамотно воспользоваться!

– Кстати, сколько учебных заведений в области имеют права юридического лица?

– 558 учреждений при общем количестве свыше 2 тыс. Остальные финансируются через централизованную бухгалтерию и неплохо себя чувствуют. Меня буквально повергло в шок недавнее письмо министра образования, в котором он требует от нас немедленно перевести все школы на самостоятельный баланс, в противном случае учителя не будут получать пенсию за выслугу лет. Это же сложная организационно-финансовая процедура, которую нельзя выполнить одним махом, а крайним почему-то оказывается учитель! Неужели все – ради псевдоэкономии на учительских крохах?

– Еще один традиционный вопрос, в последнее время ставший весьма актуальным: как обстоят дела с «властной вертикалью» в системе образования Иркутской области?

– Властная вертикаль имеет две составляющие: объективную и субъективную. Если в территории есть добросовестный начальник муниципального органа управления образованием, у него хороший контакт с мэром, мэр вхож в Главное управление образования, знает цену тем решениям, которые принимаются в этой конторе, – здесь уже не возникает никаких проблем. Там, где этот субъективный фактор не срабатывает, мы ищем другие инструменты воздействия. Это участие муниципалов в формировании бюджета образования, проверка исполнения губернаторских постановлений, контроль за исполнением федеральных законов в части соблюдения прав ученика и учителя, лицензирование, аттестация и аккредитация образовательных учреждений, договоры и соглашения, взаимное согласование деятельности.
Очень важный момент «вертикали» – материальная помощь муниципалитетам в решении проблем образования: если мы хотим быть властью, нельзя ограничиваться только методами «кнута» и забывать о «прянике». Это те самые поставки спортинвентаря, компьютерных классов, надбавки директорам школ за счет областного бюджета, о которых я уже говорил. К новому учебному году мы в каждую школу поставили наборы географических и исторических карт. Вы скажете: «Нашел начальник чем хвастаться!» – а видели бы, как нас за это благодарили учителя! В каждую начальную школу пошла подписка регионального детского журнала «Сибирячок», каждому заведующему начальной школой – методическая библиотечка…

– Но ведь наверняка есть такие мэры и главы районов, которых не то что методической библиотечкой – пушкой не пробьешь, не заставишь развернуться лицом к школе?

– Есть, конечно. В таких случаях нам приходится работать над формированием общественного мнения, выстраивать отношения с администрацией, участвовать в выборных кампаниях и акциях…

– То есть вы, государственный чиновник, участвуете в выборах не только как простой избиратель?

– Надо просто быть несостоятельным руководителем, чтобы не воспользоваться такой возможностью сформировать более внимательное отношение к проблемам образования на местах, в областном законодательном собрании. Конечно, я не агитирую непосредственно за конкретных кандидатов. Я говорю по-другому: «Нам нужны люди, которые будут голосовать за образование. У нас есть свой цех, есть свои кандидаты – учитель, директор школы, ректор университета. Думайте и выбирайте!»

– Как правило, ваши коллеги в других регионах считают своим долгом похвастаться количеством инновационных школ, экспериментальных площадок и т.п. А как развивается инновационное движение в Иркутской области?

– На мой взгляд, инновационность – еще одна специфическая традиция иркутского образования. Не потому, что у нас 60 учебных заведений, официально имеющих такой статус. Давайте просмотрим историю за последние сорок лет: начали развиваться детские интернатные учреждения – Иркутская область внедряет их одной из первых, начали создаваться группы продленного дня – и вот на коллегии союзного министерства слушается опыт нашей области! Здесь был Всесоюзный слет юных геологов, Всесоюзный слет юных туристов. И вся эта инноватика быстро прививалась на нашей почве, находила отражение в монографиях, диссертациях… Накопленный опыт позволил нам безболезненно войти в инновационные процессы 90-х годов. И таких фактов, когда учреждение просто поменяло вывеску, оставив прежнее содержание работы, у нас практически не было – буквально в нескольких случаях «гимназию» заменили на «школу с углубленным изучением ряда предметов».
Экспериментальные площадки у нас также имеются, в том числе федеральные. Но тут есть ряд вопросов. Во-первых, меня не устраивает достаточно затратная система вхождения в федеральное экспериментальное поле (ФЭП): почему с каким-то предложением по федеральной экспериментальной площадке нужно обязательно ехать в Москву – неужели нельзя первичную экспертизу осуществлять на местах, а уже на третий тур отправляться в столицу? Далее, после того как учреждение получило статус ФЭП, деньги ему почему-то перечисляют через внебюджетный счет нашего педуниверситета, и получить их – целая проблема. И самое главное: нигде не обобщается опыт работы ФЭП в регионах, нигде не найдешь каких-то рекомендаций – а значит, научный и практический «выход» каждого эксперимента в масштабах страны близится к нулю.

– В последнее время все больше пишут и говорят об издержках инновационного процесса…

– Безусловно, этот процесс породил ряд трудностей. Прежде всего это перераспределение кадров: лучшие учителя уходят в гимназии и лицеи. Одна из причин приостановки количественного роста инновационных учреждений на сегодня – это именно выработка кадрового ресурса. Вместе с тем сама по себе конкуренция – явление положительное, поскольку заставляет «подтягиваться» средние, ничем не выделявшиеся школы. Если раньше предметные олимпиады у нас проводились по семи дисциплинам, то сегодня – по двадцати двум, число участвующих ребятишек выросло с 350 до 4 тыс. человек за год. Прежде призеры олимпиад ограничивались «треугольником» Братск–Иркутск–Ангарск, а сейчас побеждают и ребята из сельских районов – Усольского, Усть-Илимского… Провинциальный лицей города Усолье Сибирское отправил уже более сотни своих выпускников в Бауманский университет по программе «Шаг в будущее». Попробуйте попадите в прежние времена в Бауманку из нашей глубинки!

– Таким образом, мы с вами вышли на тему сельской школы. Какова политика областных властей в этом вопросе?

– Я глубоко убежден, что, если мы провозгласили право человека на образование, сельскую школу надо сохранять. Но в то же время не надо жестко связывать политику сохранения сельской школы с категорическим запретом на рационализацию этой сети. Варианты могут быть разные, в зависимости от каждой конкретной ситуации. Мы сейчас отправили в сельские школы компьютерные классы – когда объединим их в сеть, расширятся возможности для дистанционного обучения старшеклассников. В то же время мы уже отправили в сельские школы девять автобусов, сейчас покупаем еще пять: где-то рациональнее организовать подвоз детей, чем сохранять малокомплектку. Но при этом мы будем внимательно отслеживать, чтобы местные главы не решали проблемы организации транспортного сообщения за счет школьных автобусов. В отдельных случаях договариваемся с теми родителями, у кого есть личный транспорт, чтобы они взяли организацию подвоза на себя, а мы обеспечиваем бесплатным питанием их детей, помогаем с одеждой. Где-то мы возвращаемся к идее пришкольного интерната – не в виде казармы, где в одной комнате спят 20 человек, а с нормальными семейными условиями…

– В центральных районах России активно возрождаются ученические производственные бригады – другого способа обеспечить дешевое питание просто нет…

– Нам ничего специально возрождать не пришлось: мы сумели сохранить трудовые традиции в образовании. Дело в том, что 70% наших школ расположено в поселках городского типа, а проще говоря – в больших деревнях. Что такое Тайшет, Зима? Это большие деревни с приусадебными участками, сохранившимся крестьянским укладом и соответствующими традициями. Я буквально недавно проехал по Зиминскому району: сельская школа, все ребятишки работают – занимаются вместе с учителями и родителями ремонтом, пришкольные участки все обихожены, капуста посажена, картошечка в гребешках… В школу пошли трактора – сейчас семь тракторов отправлены в учебные заведения. Что такое трактор для сельской школы? Это пришкольный участок, пахотный клин, скотинка. А отсюда и питание дешевое: картошка своя, капуста своя, мяса прикупили, молочка с фермы заработали – приварок на столе, пацаны здоровые…

– Кстати, а какова ситуация с охраной здоровья детей: насколько я понимаю, в области немало экологически вредных производств?

– Когда мы год назад определяли основные направления деятельности, то первым номером обозначили именно охрану здоровья учащихся. Статистика по здоровью детей у нас плохая, причин тому много, но есть и одна наша, учительская – по данным ученых, которые вместе с нами уже лет восемь занимаются этой проблемой, от 20 до 40% потери здоровья приходится на счет неправильно организованного учебного процесса. Мы не собираемся делать из школы санаторий или поликлинику, наша задача – снять негативное влияние образовательного процесса: через труд, физкультуру, устранение перегрузок, создание нормальных условий для учебы, организацию питания…

– Решение этой задачи едва ли возможно силами только образовательного ведомства, без содержательной кооперации с медициной…

– Мы достаточно тесно взаимодействуем с органами здравоохранения и санэпиднадзора: у нас есть единый приказ, проходят общие совещания, семинары, контрольные поездки… Однако главная болевая точка такого сотрудничества – закрепленная на федеральном уровне межведомственная разделенность: врач, работающий в образовании, не имеет ни льгот, положенных медработнику, ни льгот, положенных педагогу. Мы сейчас ввели у себя в области дополнительные двести ставок школьных врачей, а врачи сидят без работы, но в школы не идут! Эту проблему на правительственном уровне можно решить буквально одним росчерком пера, но опять все, видимо, упирается в мелочную экономию…
Похожая ситуация – с органами соцзащиты, которым в последнее время был передан ряд функций по защите детства, ранее входивших в компетенцию образования: опека и попечительство, работа с безнадзорными детьми. В итоге в этой системе просто не хватает квалифицированных кадров, в детских приютах подчастую работают люди без необходимого опыта…

– Отдельная проблема, очень острая для всей страны, – судьба детей-инвалидов, которые также почему-то проходят по ведомству соцзащиты. И у родителей таких детей фактически нет другого пути, кроме как сдать своего ребенка в специнтернат, где он будет лишен как полноценного медицинского обслуживания, так и педагогического внимания…

– Мы сейчас ищем альтернативные пути решения этой проблемы. Вместе с органами соцзащиты мы строим специальную деревню, где дети-инвалиды вместе со своими родителями будут жить вначале летом, а потом станет возможным и круглогодичное проживание. С этими детьми будут заниматься педагоги, мы заводим там небольшой скотный двор, чтобы ребята ухаживали за животными… Пока в этой деревне всего 24 жителя, но для нас важно создать прецедент, опробовать новую форму социальной адаптации детей-инвалидов. Другой вариант – создание образовательных учреждений, подобных экспериментальному комплексу детский сад – начальная школа № 1 г. Ангарска: туда принимают как здоровых детей, так и детей с тяжелыми отклонениями в развитии, с ними работают высококвалифицированные специалисты – врачи, психологи, дефектологи, и в итоге многих из таких детей удается подготовить к учебе в обычной школе.

– Задачу социальной адаптации «проблемных» детей часто решают еще и учреждения начального профессионального образования…

– Более того, на мой взгляд, основная функция системы начпрофа сегодня – это именно социальная функция: поддержка тех ребят, которые в противном случае были бы выброшены за борт системы образования. И меня очень удивляет, когда этот очевидный факт всячески замалчивается. Говорить с высоких трибун, что мы готовим «современные рабочие кадры», внедряем «современные стандарты», учитываем «современные требования», – значит просто обманывать самих себя. Если у нас нет передовых сельскохозяйственных производств, как мы можем претендовать на подготовку передового сельхозпроизводителя? На чем его учить – на старом тракторе?! О чем тут говорить, если современного оборудования нет даже на заводах, в экономике идет перестройка технологических процессов, современные «ноу-хау» еще только заходят на российский рынок! Поэтому заявлять, что Иркутская область достигла каких-то сумасшедших высот в области начпрофа, я бы постеснялся.
Мы сейчас находимся на самом начальном этапе реального реформирования системы начпрофа. Если вы придете в федеральное министерство, там вам скажут: мы разработали и внедрили стандарты по 286 профессиям! Куда они их внедрили?! На бумаге написали, принесли в училища – а преподаватели там половину этого материала, половину этого станочного оборудования в глаза не видели! Я уж не говорю о том, что учебников по этим стандартам практически нет…

– Тем не менее стратегию развития региональной системы начального профессионального образования вы все же выстраиваете?

– Мы наблюдаем за отраслями региональной промышленности, где уже серьезно встала необходимость подготовки рабочих кадров, и ориентируемся прежде всего на них. Это нефтегазовый, лесопромышленный, авиастроительный комплексы. Одна из программ российско-британского образовательного центра, который недавно был открыт в области, связана с начальной профподготовкой специалистов, которые будут обслуживать газонефтеносный район Ковыкты, прокладывать нефтепровод в Китай. Наши авиационные предприятия одно время пытались самостоятельно готовить для себя кадры, однако нам удалось убедить их в необходимости развивать систему профучилищ, и сейчас мы уже получаем от них современное оборудование. Если два года назад мы вообще не имели заявок на подготовку лесников, то сегодня с увеличением объемов лесозаготовок, глубокой переработки древесины к нам пошли требования: «Набирайте группы, открывайте отделения!» – «Нет, подождите, а чем вы готовы помочь?» И вот сейчас наш лесной комплекс начинает вкладывать средства в начальное профобразование… Но пока не решена самая главная проблема – не подсчитано, сколько и каких рабочих надо. Наши специалисты привыкли работать в условиях планового хозяйства, и с прогнозами в условиях свободного рынка у них пока туговато…
– То есть вы не удовлетворены вашим сотрудничеством со службой занятости?
– Служба занятости сегодня не в состоянии точно спрогнозировать потребности рынка труда и дает нам примерную, «среднепотолочную» цифру: раз на бирже труда автослесарей нет, значит, училищам можно этих автослесарей готовить. Но при этом совершенно не учитывается, где именно в области нужны автослесари и где их будут готовить. Вот и получается: если в Балаганске поваров готовят, то это еще не значит, что в Балаганске они нужны. И работает система как своего рода соцзащита: учим ребят подчас не тем специальностям, которые востребованы, а тем, которые есть в данном учреждении в данное время, потому что иначе они вообще окажутся на улице.
Второй момент, ограничивающий наши возможности в плане трудоустройства: промышленник сегодня не заказывает рабочую силу. Он еще надеется получить кадры за счет бюджета. Даже железная дорога перестала заказывать специалистов! Рано или поздно наступит момент, когда они хватятся. Сейчас ко мне уже пришли речники: нужны рулевые, мотористы, работать некому! И вот тут они уже не отвертятся: «Нет, мой дорогой, сначала катер дай современный, локатор туда поставь, оборудование компьютерное обеспечь, программы помогай закупать – тогда только будет полный вперед по твоим рулевым!»

– Сейчас активно обсуждается вопрос: должны ли профессиональные училища финансироваться из федерального бюджета или же их целесообразнее передать регионам? Какова ваша позиция на сей счет?

– Конечно, для нас идеальная ситуация – чтобы вся система начпрофа, за исключением училищ, обслуживающих ВПК и атомную промышленность, была в региональном подчинении. А в здании на Люсиновской улице целесообразно оставить только методическую службу: пусть разрабатывают стандарты и учебные пособия. Но забирать училища надо вместе с той частью налогов, которую мы сейчас переводим в центр на их содержание. Получив всю причитающуюся бюджетную составляющую – а я уверен, что губернатор у нас ни копейки не заберет, – мы бы завтра же укрепили материальную базу училищ, договорились с производственниками и полностью привели систему профобразования в соответствие с потребностями нашего экономического комплекса: что нужно сориентировать на Ковыкту, что на лесхоз, что на транспорт, что на сферу обслуживания. Без заказа со стороны железной дороги нельзя вести подготовку специалистов по железнодорожным специальностям.
А пока наше правительство пытается училища передать регионам, а налогооблагаемую базу оставить у себя. Нас заставляют решать все вопросы, связанные с обеспечением жизнедеятельности училищ, и последовательно загоняют в такую ситуацию, чтобы мы забрали их на свой бюджет без всяких условий. Несколько лет из Москвы ни копейки не перечисляли на «коммуналку», и мы были вынуждены идти на нецелевое использование средств, чтобы ребята учились в тепле!
Сейчас столичные «экономисты» выдумали очередную хитрость с целью облегчить нагрузку на федеральный бюджет за счет регионов. В программе Центра стратегических разработок «Модернизация образования» предлагается признать нецелесообразным объединение общего среднего и начального профессионального образования. По-сибирски это называется просто: «Нашли топор под лавкой!» У нас сейчас около 20 тыс. ребят получают на базе начального профессионального еще и полное среднее образование. Это значит, что к 1 сентября я должен буду в консолидированном бюджете области найти дополнительные деньги на 20 тыс. новых учащихся – по сути, на 20 новых школ! Придется открывать при училищах вечерние школы, делить коллективы, делить собственность… Так и хочется сказать, что нас пытаются завуалированно обмануть и оставить наедине с проблемами, как это уже было с учебниками…

– Возможно, стратеги из команды Грефа просто ориентируются на западные образцы…

– Но ведь мы живем в России, а не в Германии! Начальное профессиональное образование в нашей стране сегодня сориентировано на социальную поддержку определенной части молодежи, ушедшей из общеобразовательной школы. И если мы окончательно разорвем нить, соединяющую ПТУ и школу, то еще более усугубим позорное, нищенское существование этих ребятишек, окончательно лишим их какой-либо жизненной перспективы. А это приведет к дальнейшей люмпенизации общества, многомиллионным затратам на борьбу с ВИЧ-инфекцией, преступностью, наркоманией – и все ради какой-то сиюминутной экономии. Наконец, если эта рекомендация будет выполнена, мы придем к разрушению общекультурной составляющей начальной профессиональной подготовки: современный рабочий не может иметь образование на базе девяти классов! Говорят о современных стандартах – и толкают нас в ремеслуху! Я считаю, что нам нужно критиковать Грефа за этот скоропалительный и незрелый вывод.

Беседовал Сергей ПОЛЯКОВ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"