Исправить нельзя – и забыть невозможно

Трудно изо дня в день любить ребенка так, будто завтра его не станет. Мы строжим, воспитываем – ради их будущего.
Но нужны ли мы им такие в настоящем?

Мой личный список книг, которые должны прочитать все родители без исключения, очень короток и редко пополняется. Много лет я подсовывала всем мамам и девочкам “Бумажный домик” Малле-Жорис. Именитая писательница с большим юмором делится своими родительскими рецептами: “...дети перерастают почти все проблемы; их привычка забывать в туалете окурки, а на столе – носки вряд ли заботит вас так уж искренне, поэтому плюньте и сходите лучше вместе в кино или гостей позовите. Не трогайте детей – и все вырастут кем им от века суждено, никуда не денутся”.
А с тех пор как прочла три книги Александра Юдахина о его отцовстве, стала всем их давать. Потому что живем мы не в Париже, а на родине, в малонадежное время и у нас есть все основания бояться за своих детей. Акции по борьбе с наркотиками, терроризмом, коррупцией чьими оплачиваются жизнями и исковерканными судьбами? Наших детей, любимых и незаменимых. Свидетельством тому – история Вани Юдахина. Два года уже как его убили.
Отец погибшего мальчика Александр Юдахин помнит все в мельчайших подробностях: как-то днем одноклассник, сын омоновца, позвал Ваню на Птичий рынок за кормом для попугая. Только они вышли из трамвая, их схватили и заковали в наручники. Сына милиционера тут же отпустили, а Ваню отвезли в отделение и недвусмысленно предложили сотрудничать. Правдолюб Ваня хвалился потом отцу своим категорическим отказом: “Хоть в тюрьму, хоть убейте – стукачом и провокатором не стану”. Как будто нет на таких управы. И ночью того же дня без всякого адвоката было заведено дело о хранении и распространении наркотиков: из швов надетой на Ваню чужой куртки “извлекли” вещдок (в дальнейшем он исчез без следа).
К тому моменту мальчик находился в участке уже одиннадцать часов. Все это время его родители обзванивали морги и больницы в поисках сына. Нашли, примчались в милицию и пытались объяснить людям в форме, что Ваня тяжело болен – родовая травма и ДЦП. Он не может долго концентрировать внимание, не выносит стрессов, шума, духоты, яркого света, он отключается. В таком состоянии запуганный, плохо соображающий мальчик и подписал показания, от которых тут же отказался. Но машина закрутилась, обратного хода уже не было.
Родители доказывали, что мальчик не мог употреблять наркотики по состоянию здоровья, и экспертиза установила, что Ваня чист, но травля спровоцировала попытку самоубийства. Отцу прозрачно намекнули на коммерческие способы свести дело к условному сроку, однако гарантий не давали. Родители подняли на ноги всех, начались разборки прокуратуры с милицией. Наконец победа: прокуратура Центрального округа Москвы назначила день, когда Ваня с отцом должны были приехать за документом о закрытии дела. Никогда не опаздывавший ни на минуту, мальчик в этот именно час по чьей-то злой воле оказался в Филях. Свидетели якобы видели его в окружении каких-то парней. Он спорил и вдруг осел на землю – ему стало плохо. В три часа дня “скорая” увезла тело Вани и лишь в одиннадцать привезла в морг избитым до неузнаваемости, с вывернутой рукой и следами уколов. Кто и зачем мог его убить? Нет ответа: дело трижды закрывали и снова открывали через прокуратуру.
Типичная история. Подростки раздражают наше нетерпимое общество фактом своего существования, шумом, видом и свободолюбием. На глазах трудового народа они с особым цинизмом радуются жизни, даже целуются. Балуются пивом и травкой, горланят и фанатеют, вызывая у окружающих злопамятный страх. Это Вольтер считал, что в юности полезна праздность. Наши сограждане под девизом “Если мы захотим, молодежи вообще не будет” поддерживают массовое вовлечение “этих бугаев” в общественные повинности: чем по дискотекам шляться, лучше бы траншеи рыли или воду возили. Требовательная нелюбовь к молодежи интуитивно угадывается всеми как государственная политика. Поэтому когда в “воронок” грузят пьяного мужика, народ сочувствует, а когда случайно подвернувшегося тинейджера – одобряет. И борьбу с наркотиками все только приветствуют.
Когда я слышу, как очередной политик заявляет о том, что он лично считает себя свободным и независимым, я понимаю, что его дети живут за границей. В России нет сегодня родителя, тем более обеспеченного, влиятельного или позволяющего себе особую точку зрения, который не чувствовал бы себя повязанным по рукам и ногам: заманить, затолкать ребенка в наркотики или оговорить его стало банальным способом не только обогащения людей, занятых наркобизнесом, но и укрощения родителей. Сегодня к Александру Юдахину после каждого выступления подходят такие же убитые горем люди и благодарят за то, что он так пронзительно высказал их боль.
Мне трудно представить себе чувства отца. Как женщина я ужасаюсь Божественной Избранности: родить, чтобы отдать миру на поругание?! И я знаю этот генетический страх перед родами – живот хотя бы можно прикрыть руками, а как защитить отдельное от тебя дитя? И никогда не забываю, что беженки с двумя детьми несут их сами, а многодетные должны сначала отобрать двоих из всех. Женщина прощается с ребенком, когда перерезается пуповина. С этого момента она не годится ни в борцы, ни в святые, потому что ее ахиллесова пята ходит сама по себе, и любой “профессионал” может этим воспользоваться.
А про мужчин говорят, что, бросаясь отстаивать честь, убеждения и справедливость, они умеют забывать о детях, которые нужны им только самые-самые... Прочтите “Книгу о сыне”, “Новое небо” и “Свет в свете”, книги страстей отцовых. Как здоровенный мужик принимает “бесперспективного” младенца в сердце, раз пять рождаясь и умирая с ним вместе. Как свою силу разбавляет его слабостью, каждый миг со-бытия превращает в событие, дорожит и упивается им. Послевоенный сирота, он норовит в счастье и радости заново прожить детство собственное, он уверен, что может устроить любимому сыну рай земной: есть отец – будет и все остальное. Жить для ребенка, любить от макушки до пяток “милого, ушастого, сопливого, с детства немного чудного”, знать, что он под твоим крылом, быть его силой и опорой, сделать все – и... опознать сына в морге.
“Господи, открой мне волю Твою святую для меня и окружающих меня. Не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой. Научи меня молиться, надеяться, верить, любить, терпеть и прощать”, – просили оптинские старцы. Все это Юдахин написал стихами. Первые две книги невозможно страшные: ночные кошмары, о которых мы запрещаем себе даже думать, каждый день от утра до утра разъедают память и рассудок скорбящего отца, не отпуская хотя бы “поспать без всяких снов”. Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор, говорил Ларошфуко. Но и отвернуться нельзя, когда смерть становится судьбой. Вряд ли мы представляем себе, скольким родителям она достается каждый день.
Нутряной вопль человека, задавленного жестокостью века, “где не к кому взывать и нечего восславить”. Бессильное терпение: вытерпеть еще день – время лечит, встречаться взглядом с фотографией, вспоминать. Юдахин с трепетом и благоговением собирает по закоулкам памяти то, чем мы в суете так бесстрашно разбрасываемся: осколки счастливых мгновений, жест, слово, улыбку...
Ваня был добрым, бесхитростным и особенным. Многое в жизни давалось ему через усилие, но постоянный опыт преодоления закалил характер и волю: родители растили его мужчиной и вырастили им. В нашей стране это мужественный поступок. Обычно во имя успешного завтра ребенку советуют не лезть на рожон, малыми дозами прививают непорядочность, черствость и нетерпимость общества, где все меньше места не только инородцам и иноверцам, но и хворым, немощным, некарьерным. Мы редко смотримся в зеркало, редко исповедуемся, но все требуем: сделайте нам цивилизованно! А как? Как спасти страну, если больного ребенка не уберегли от подонков и проглотили вину?
Господи, какое облегчение, когда ребенок вечером наконец-то засыпает! Лежит, теплый ангел, до боли беззащитный. В этот миг наступления свободы даются все самые искренние родительские обещания. А утром жизнь в виде суровой прозы будней освобождает нас от необходимости быть ребенку опорой и защитой каждую секунду. Невозможно, просто невозможно изо дня в день, из одной его дурацкой выходки в очередную глупость любить ребенка так, как будто завтра его не станет. Баловать детей – привилегия бабушек и дедушек, на которую мы, родители, обыкновенно реагируем болезненно. Нам хочется, чтобы наследники не посрамили фамилию, мы строжим, воспитываем – ради их будущего. А детям нужны просто любящие мама и папа.
Книги Юдахина словно перемещают наши взаимоотношения с детьми в конечную точку. Напоминают, что могут остаться лишь воспоминания. О каждом отрезке пути, от первого часа до последнего. И будут жить своей жизнью: их нельзя ни прогнать, ни насытить, ни изменить. Судный день: мучительно стыдно – и исправить нельзя, и забыть невозможно.
Счастлив Александр Юдахин, он может сказать: “У Ивана вправду было детство с поездами, с нами, с баловством”. А вдруг нам нечего будет сказать? Берегите своих детей, спасти их вы не сможете. Берегите и чужих детей, будьте бдительны.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"