Никогда не повторится, но останется навсегда

Много лет назад в автомобильной катастрофе погиб знаменитый хоккеист Валерий Харламов. Как раз сразу после того, как сборная СССР улетела на товарищеские игры в Канаду, а Валерия в состав не включили. Еще не списали в резерв окончательно, но дали понять, что незаменимых в команде нет. Был короткий и строгий некролог в спортивной газете, а дальше – тишина. Болельщики, обожавшие лихого Харламова, были потрясены и терялись в догадках: как, что, почему? А в это время в Канаде, как рассказывали потом хоккеисты, целый день, с утра до вечера, крутили ролики, запечатлевшие великого нападающего в игре. Он был любимцем и тамошней публики. И с ним прощались, вспоминая, каким он был в жизни и в игре.

В нашей стране подобное было невозможно. В прессе и на телевидении скорбеть было положено только по партийным и государственным деятелям. Когда-то писатель Виктор Некрасов был жестоко обруган за свои зарубежные очерки, где позволил себе привести замечание итальянского журналиста о наших газетах: дескать, они у вас такие дистиллированные, что даже стихийных бедствий у вас не происходит. Сегодня смешно и грустно об этом вспоминать, но за эти и подобные наблюдения Некрасов получил клеймо антисоветчика. А как прощались с Владимиром Высоцким? Крохотная заметка в вечерней газете – больше было не по чину. И только когда увидели море народа, выплеснувшееся на улицы, вдогонку дали на следующий день еще одну заметку: похороны состоялись. А Чернобыль 1986-го? Весь потрясенный мир сжался от ужаса происшедшего, а у нас через неделю вожди с трибуны Мавзолея махали ручками демонстрантам, как будто бы ничего не произошло.

Чего боялись? Наверное, больше всего людского единения. Той человеческой сообщности, которая не имеет ничего схожего с официальным признанием и установившейся иерархией. А еще – непредсказуемости развития событий. Больше трех, если это не компания у пивного прилавка, не собираться. В колоннах – только на демонстрацию. Слезы – лишь по генеральным секретарям.

Нынешним читателям газет и телевизионным зрителям, особенно если они молодые люди, трудно поверить, что было именно так. То, за что клеймили Некрасова, стало абсолютной нормой в прессе и на телевидении. В хронике новостей львиную долю составляют сообщения о пожарах, взрывах, землетрясениях, наводнениях, катастрофах, захватах заложников, убийствах, смертях. Экстремальные ситуации превратились в обыденность нашего существования. Кажется, ничто уже не может потрясти нас в этой глобальной сдвинутости и вывихнутости мира.

И все-таки наступают моменты, когда новая боль становится сильнее предыдущей. Минувшие недели принесли нам горькие потери – ушли люди, которых знала вся страна, которых любили, которые сделали для нее так много. И оказывается, не очерствели наши сердца, не закостенели души. И понимаешь, какой драгоценной емкостью обладает телевизионная память, насколько велики возможности телевидения запечатлеть то, что не повторится никогда, но останется благодаря ему навсегда.

Ушел Олег Ефремов. Последняя телевизионная съемка – как пророческая метафора. Во МХАТе за ним закрываются створки лифта, как закрываются створки люка в церемониальном зале. Он ушел, и двери захлопнулись, отделив бытие от небытия. Но он остался не только в ролях, не только в созданных им спектаклях, не только в свершениях соратников и учеников. Телевизионная хроника сохранила его неповторимый облик в самых разных человеческих проявлениях, и, превозмогая боль утраты, ты благодарен тому, что пленка обладает силой продлить жизнь. Ощутить ее наполненность, повернуть время вспять. Горе объединяет. И мы, разобщенные как никогда раньше, вмиг осознаем, что все-таки едины, что у нас есть ценности, которые и составляют нашу сообщность. Когда один человек может вместить в себя все то, что мы интуитивно ищем, не всегда умея определить словами.

Ушел Святослав Федоров. Тоже в страшной документальности обыденного. Сел в вертолет, махнул на прощание рукой провожающим – а домой не вернулся. Телевидение по разным каналам показывало фрагменты из старых передач о знаменитом офтальмологе. И удивительное дело – самые обычные слова, самые бытовые разговоры вдруг обретают особый смысл. Идеи, предложения, начинания, замыслы воспринимаются уже иначе. Был жизненный план, рассчитанный на долгие годы, – трагедия заставляет подводить итоги. Теперь мы подводим их вместе и поражаемся цельности натуры Федорова. В своей области медицины он был специалистом, как говорится, узкого профиля, но его умение врачевать человеческие слабости и вызвать к жизни самые сильные стороны натуры вряд ли возможно повторить.

Ушел Михаил Швейцер. Человек редчайшей скромности и художник огромного масштаба. Его фильмы “Время, вперед!”, “Маленькие трагедии”, “Золотой теленок”, “Мертвые души” и многие другие – золотой, классический фонд нашего кино. На последней церемонии национальной премии “Ника” он должен был получить приз за честь и достоинство. Но ему нездоровилось, и он на церемонию не пришел. Потом поправился и даже стал ездить на машине. Но попал в аварию, последствия которой через месяц завершились трагически. К его восьмидесятилетию была сделана телепередача. Фрагменты ее тоже сейчас показывали по телевидению. В частности, режиссеру был задан вопрос, способствуют ли юбилеи творческому росту. Режиссер мудро и с юмором ответствовал, что творческому росту способствуют работа и возможность делать фильмы. Увы, из-за отсутствия средств на фильмопроизводство такой возможности в последнее время он был лишен.

Горе объединяет. Горе очищает и высветляет память. Она необходима нам, чтобы не забыть, откуда мы родом и куда идем. В такие моменты прощаешь телевидению все его пороки.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"