Школа не должна готовить детей к армии

Потому что у нее куда более сложная задача: помочь ребенку обрести внутреннюю свободу и достоинство, открыть для него сложность и противоречивость жизни, уберечь от соблазна простых решений.
Но понимаем ли мы, что эта задача несовместима с целями военной подготовки?

Николай Безбородов, заместитель председателя Комитета по обороне Государственной Думы РФ:
Мы не хотим воспитывать жестокость,
но кто будет служить в армии?
– Когда сегодня с возмущением говорят: “Как, опять протянули военную подготовку в школу! Опять начинается милитаризация общества!” – мне хочется ответить: “А вы знаете, что сегодня в Германии, в Англии, во Франции вводится начальная военная подготовка? Что в США 230 тысяч школьников проходят начальную военную подготовку?” Это пока на добровольной основе, но в 2002 году уже 1620 школ будет переведено на обязательную военную подготовку. Занятия в школах ведут офицеры, причем получают за это такую надбавку к пенсии, что в сумме получается оклад офицера действующей армии, а школьникам вменено обязательное ношение военной формы на время этих уроков! Программа рассчитана на пять лет при ежегодном открытии 50 новых курсов. Что там, хотят милитаризировать страну? Нет.
И мы, вводя основы воинского дела, тоже не хотим, чтобы из школы выходили жестокие, кровожадные парни. Да это и не получится: большую жестокость, чем та, что воспитывают сегодня улица и телевизор, воспитать трудно. Если же в школу вернутся патриотическое воспитание (чтобы сильнее любили свое государство, свой народ и отрабатывали те качества, которые могут пригодиться для защиты), военная история государства (как же быть, если сегодня, в год 55-летия Победы, есть подростки, которые не знают, что была Великая Отечественная война?), то что плохого в том, что мальчик будет более тренированным физически, будет больше любить военную профессию – не для того, чтобы нападать, а чтобы защищать свое государство при необходимости?

Когда принимался Закон “О военной обязанности и воинской службе”, мы сознательно закрепили законодательно норму о том, что начальная военная подготовка должна быть в школе обязательной дисциплиной и все учащиеся должны быть ею охвачены.
Почему? Давайте сделаем объективный срез: что сегодня представляет собой наш призывной контингент? В силу той политики, которую проводит государство под влиянием общественного мнения с начала 90-х годов, в армию идут служить всего 20 процентов призывной молодежи. Кто это? Сегодня наша армия действительно армия рабочих и крестьян. 30 процентов тех, кто служит, – сыновья матерей-одиночек. Как физически подготовлены выпускники школ? Уровень ее нижайший, не соответствующий элементарным требованиям по выносливости.
В армию приходят 6,5 процента юношей, имеющих только начальное образование, то есть закончивших 3–4 класса. Пятнадцать лет назад с начальным образованием призывалось... 0,01 процента! В 650 раз меньше! 30 процентов не имеют среднего образования. 40 процентов на момент призыва нигде не работали и не учились. 12 процентов регулярно употребляют алкоголь. 8 процентов пробовали наркотики. А до 1998 года, пока мы не приняли этот закон, еще призывались судимые!
Вот тот интеллект, который сегодня пополняет ряды военнослужащих. Остальные (за деньги родителей или благодаря нашей с вами общественной и законодательной помощи) получили ту или иную отсрочку от службы: одно образование человек получает, второе и может вообще не служить. Угрожающий характер приняла тенденция уклонения граждан от призыва на военную службу. Если в 1985 году от призыва уклонились 443 человека, то уже после отмены допризывной подготовки осенью 1999 года уклонилось почти 40 тысяч! Где чувство гражданской ответственности за страну?
Конечно, когда мы проводили этот закон, было определенное сопротивление депутатов. Комитет по образованию возражал не столько против военной подготовки вообще, сколько против возвращения предмета в том качестве, в котором он преподавался в советское время. Но ведь никто же и не говорит, что надо вводить его по шаблону. Программы должны быть такими, чтобы это было творчество!
Как этого добиться? Смотря кто будет преподавать. В условиях массового сокращения численности вооруженных сил молодые талантливые офицеры не могут найти себе работу. Конечно, на 200 рублей в школу им смысла нет идти. Если государство в ближайшее время (а оно слишком затянулось) не сделает профессию учителя престижной, у нас не будет достойного преподавания не только НВП, но и любого другого предмета.
Я не против профессиональной армии, но она нам сейчас не по силам: она потребует бюджета в 8–10 раз больше. Если сегодня четверть бюджета идет на национальную оборону, то на профессиональную армию по контракту потребуется 40–50 миллиардов долларов.

Валерий Борщев, председатель Палаты по правам человека
Политико-консультативного совета при Президенте РФ:
Большинство людей не в состоянии убить человека. Не будем же мы их этому учить!

– Убежден: возвращение военной подготовки в школу настолько недальновидное, непродуманное решение, что мы, если не воспротивимся ему, будем пожинать горькие плоды, за которые дорого заплатим. Мы получим неизбежный рост уровня агрессивности в обществе и явное снижение уровня образования и культуры. И никакого патриотизма, никакого знания военного дела – об этом свидетельствует опыт, который у нас уже есть.
Эта тема – воспитание с позиций силы и деформация личности – не нова для русской культуры. В 1924 году вышел манифест “Против военного призыва”, который подписали Альберт Эйнштейн, Ромен Роллан, Рабиндранат Тагор, Герберт Уэллс и другие представители интеллектуальной элиты человечества. В нем проводилась очень важная мысль: военный призыв, ориентация на него воспитывают в молодом человеке – и в обществе – уверенность, что все проблемы решаются силовым способом. Подростки и так предрасположены к этому, а мы, вместо того чтобы вкладывать в их сознание идею неприкосновенности человеческой жизни, будем накладывать на этот трудный переходный период еще и государственную идеологию.
Идеологию подавления, к которой и так склоняются в подростковом мире, мы хотим узаконить. Утвердить примат силы над теми, которые, как пел Высоцкий, с детства не могли бить по лицу. Слава Богу, что такие люди есть!
Есть данные исследований, которые проводили европейские ученые. Опрашивая участников Второй мировой войны, они обнаружили, что среди тех, кто воевал, только 20 процентов могли стрелять в конкретного противника. Остальные, по их собственным признаниям, не могли преодолеть себя и стреляли куда придется. Одно дело – стрелять в абстрактную цель, другое – в живую мишень. Даже во врага! Ведь большинство людей не в состоянии убить человека.
Если армия заинтересована в лучшей подготовке призывного контингента, пусть совершенствует систему ДОСААФ. Пусть те ребята, которые хотят учиться прыгать с парашютом, стрелять, осваивать воинские профессии, делают это добровольно. Предоставьте им тренажеры и помещения. Желающие найдутся. Но это не должно быть в обязательном порядке в школе, иначе мы ломаем гуманитарную иерархию ценностей: агрессивность ставим во главу угла.
Если военные надеются, что благодаря таким мерам в армию придет интеллект, то напрасно. Он не придет. Для того чтобы вернуть доверие общества к армии и возродить ее престиж, нужно как минимум навести порядок внутри нее, исключить “дедовщину”, которая, кстати, появилась отнюдь не из-за недофинансирования. Я сам вырос в военном городке и хорошо помню армию тех лет. Еще в 50-е годы понятие “дедовщины” в армии было никому не известно.
Это началось в конце 50-х – начале 60-х годов, когда в армию стали призывать ребят, родившихся во время войны. Был демографический спад, и призывников было меньше обычного. Нужно было сократить нормы призыва. Этого не сделали. Вместо этого армию стали пополнять за счет уголовников. Они и установили в солдатской среде свои порядки, и офицерский состав ничего не мог с этим поделать. Так что армию развалило не общественное мнение, а призыв уголовников. Только в 1998 году новый закон отменил призыв лиц, имеющих судимость. Но думать об этом нужно было гораздо раньше.
Дух уголовного мира слишком въелся в атмосферу армии, исправить это можно только радикальными реформами, только переходом к профессиональной армии по контракту. Но ведь не хотят, не пытаются! Сегодня в колониях больше думают о том, как изменить отношения между заключенными. В армии об этом не думают абсолютно.
И снова хотят начать воспитывать людей, убежденных в том, что все вопросы можно и нужно решать силой.
В действительности же ничего силой не решишь. Много ли мы силой нарешали в Чечне, отказавшись от мирных переговоров? Конца не видно партизанской войне.

Сергей Сорокин, лидер “Движения против насилия”:
Культуру мира преподавать не умеем.
А науку войны – пожалуйста...

– Школьники всегда играли в войну. Им легко стрелять друг в друга, интересно убивать и умирать понарошку. Это детская болезнь, и она вечна. Но люди взрослеют, и, прежде чем дать им настоящее оружие в руки, нужно объяснить (и проверить, поняли ли), что военная служба оправданна только ради сохранения мира. Только как противодействие явной агрессии, когда никакие переговоры не помогают. Или в миротворческом качестве, ради разъединения воюющих сторон.
Ведь преступление по отношению к своему народу Д. Дудаева и других военных лидеров Чечни и состоит именно в том, что они первыми взялись за оружие. Это не моя личная точка зрения: когда нарушено право, нужно не насильственными, а мирными политическими методами работать дальше. Снова проводить выборы, снова и снова заявлять о своих правах. Именно потому и удалось отделиться от России Прибалтийским республикам, что они не поддались на провокации, не кинулись к оружию, не дали повода обвинить себя в терроризме.
Война в Чечне – пример того, чего можно добиться силой: только крови. А мы этому же хотим учить детей!
Как-то мне пришлось перелистать материалы конференции, которую проводило Министерство образования России совместно с ЮНЕСКО по поводу культуры мира. Читал доклады руководителей о том, как они понимают преподавание культуры мира в школах: общие фразы “надо воспитывать” – и далее ничего. Они сами не знают, что говорить детям об оружии, о войне вообще, о войне в Чечне. Кроме самых избитых истин, ни в одном учебнике о мире не прочитаешь ничего.
Культуру мира мы преподавать не умеем. А науку войны – пожалуйста...

ОТ РЕДАКЦИИ:

“Угрожающий характер приобрело уклонение от армии, – говорят нам, – где же чувство гражданской ответственности за Родину?” И получается, по логике наших генералов, что Родина и армия – одно и то же. Сначала наведите порядок у себя, хочется им ответить, чтобы мальчишки не гибли в казарме в пьяных драках по ночам, не побирались голодные на улицах, не стрелялись от отчаяния, не ударялись в бега от побоев, не возвращались домой, комиссованные по психическому заболеванию – это в мирное время! И это будет лучшей рекламой для службы в армии.
Вы правы, отвечают нам военные, но все нужно делать комплексно. Однако под разговоры об одновременности начинают не с начала, а с конца.
Потому что навести порядок в армии трудно, почти невозможно. Перейти к профессиональной – дорого. А запустить отставных офицеров в школу – просто и дешево. Нужно только принудить школу.
В одном военные правы: на уроках НВП никогда не учили собственно жестокости. На этих уроках будут объяснять только цивилизованные способы массового уничтожения, и стрелять мальчики будут в схематическую мишень.
Но ведь дело не только в кровожадности.
Дело еще и в том, что на военных уроках вместе с историей знаменитых битв подросткам будет преподан общий стиль жизни. Мировоззрение, состоящее из аксиом. Основанное на убеждении, что мир прост, что он черно-белый, что есть кто-то, кто всегда прав.
Подросткам, которые и так предрасположены к максимализму и вере в то, что на все вопросы есть однозначные ответы и конечные абсолютные истины, военрук покажет мир, где важна не правда, а наша правота. Где не стоит даже пытаться докопаться до правды. Даже допускать мысль, что она может быть где-то, где нет нас. Где не наши. Правда – всегда только там, где наши. И ее не нужно искать, ее всегда знает командир. А главная доблесть – выполнить его приказ не рассуждая. Любой приказ.
Нам возвращают такую иерархию ценностей.
Мы только пытаемся опомниться от этой жизни, мы так дорого заплатили за такие отношения с ней, а наших детей опять будут учить этому.
Но пока военные не вернули в школу НВП. Они только приступили. И мы можем не подчиняться.
НВП нужна, чтобы убедить мальчишек идти в армию, говорят военные.
Если мы не будем протестовать, они никогда не откажутся от призыва, потому что это дешево и привычно.
Они никогда не перейдут к профессиональной армии, потому что это требует усилий. И на нее никогда не найдутся деньги, потому что в России бюджетные деньги появляются только тогда, когда этого кто-то очень хочет.
А мы никогда не перестанем дрожать за наших мальчишек.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"