Москва–Тырныауз

Гамадрила – значит тоска

Здесь нет работы, нет будущего. Зато полно “дури”.
Люди сбегают из этого города, бросив квартиры, дома, хозяйство. Первыми те, у кого дети

Вообще-то гамадрил – обезьяна из рода павианов, но у меня это слово упорно ассоциируется не с африканской саванной, а с коноплей и маковой соломкой.
Когда училась в пятом классе, семья переехала из Пятигорска в маленький городок в Кабардино-Балкарии. Там еще в конце шестидесятых впервые услышала слово «наркоман». Оно имело ярко выраженный презрительный оттенок и относилось к трем вечно бормочущим что-то себе под нос молодым людям со стеклянным взором.
А еще в городке были анашисты. Так называли тех, кто не опустился окончательно, но уже не мог без травки. Таких было побольше, и их опасались. В отличие от трех погруженных в себя наркоманов анашисты были задиристы, и почти все драки в городе происходили с их участием. Впрочем, их тоже презирали, несмотря на то что не меньше половины мужского населения косячком хотя бы раз да баловались.
Может, это был всего лишь понт, но в девятом классе все мальчишки хвастались, что уже попробовали папироски с анашой. Появился и собственный, классный анашист. В отличие от драчунов на Женю гашиш действовал, если можно так выразиться, благотворно. Он увлекся философией. Стал, как ни странно, лучше учиться и выражаться высоким «штилем», чем почему-то очень сильно раздражал учителей. Мы же, наоборот, внимали ему с благоговением. Женя легко говорил о бытии, познании, сознании и материи. От него мы впервые узнали об Аристотеле и Гегеле, пифагорейцах и Демокрите.
Тоже кинулись в единственную тогда в городе библиотеку. С книгами по философии там было не очень. Нам предложили брошюрку для пропагандистов и агитаторов. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что все Женькины познания почерпнуты оттуда. Миф о неразрывной связи гашиша и философии – а Женька утверждал, что понять смысл бытия можно лишь выкурив несколько косячков, – рассеялся. Сами косячки, дабы познать высокий полет мысли, мы, к счастью, попробовать не успели. Да и Женька вскоре был увезен родителями к бабушке, где не было ни конопли, ни анаши, и на этом его эксперименты с травкой закончились. Философом он так и не стал.
Мы окончили школу, поступили в институты в разных городах и потеряли друг друга из виду. Недавно, возвращаясь из командировки, оказалась недалеко от Тырныауза, где когда-то жила. Внезапно решила заехать туда хотя бы на сутки. В маленьком городе новости разлетаются быстро. Через пару часов к подруге, у которой я остановилась, пришли еще человек десять старых знакомых. Привезенного из Москвы экзотического ликера хватило на один тост, кто-то предложил сбегать за водкой, но его не поддержали:
– Да ну ее, эту гадость. Только если для гостьи.
– Я что, алкоголик? – обиделась я.
– Ты травку, небось, не будешь?
– Нет, водку тоже одна не буду.
– Тогда тебе чай.
Пока хозяйка заваривала чай, мы вспоминали детство, тех, кто осел в других городах, рассказывали о себе. Ибрагим с Юркой тем временем ловко сворачивали папироски с чем-то. Все закурили, но гашишем (а у него специфический запах) не запахло.
– Что это? – спросила я.
– Сначала чай попробуй, потом узнаешь, – появилась наконец хозяйка и тоже взяла косячок.
Чай показался мне каким-то странным и по цвету, и по запаху, и по вкусу. Явный подвох.
– Не бойся, не отрава. Зеленые маковые головки. Эффект – как от водки, даже лучше: голова наутро болеть не будет.
– Вы что, тут все наркоманами стали? – искренне удивилась я, поскольку мои друзья никогда не принадлежали к группе риска, многие имели высшее образование, и судьба у всех складывалась как будто благополучно.
За «наркоманов» на меня немного обиделись. На травку, объяснили, перешел чуть ли не весь город, когда в стране началась борьба с алкоголизмом. Водку и вино можно было купить втридорога и только из-под полы, а анаша, вот она – чуть ниже по ущелью плохо охраняемые промышленные плантации конопли – и стоит копейки. Тем же, кто постоянно не курил, а так, баловался, пару-тройку косячков и вовсе давали бесплатно. Так благодаря борьбе с алкоголизмом мои друзья «подсели» на травку.
Потом кто-то завез в город много маковой соломки и семена мака. Город зажат в узком ущелье на высоте 1300 метров над уровнем моря. Ширина его чуть более километра, горы поднимаются прямо с порога. Разбить где-нибудь в укромном месте огородик – раз плюнуть. Вскоре в горах, где из-за близости вечных снегов дикий мак никогда не рос, появились первые маковые плантации.
…В дверь позвонили. Мальчишка принес какой-то пакетик.
– Гамадрила! – захохотала вдруг Люська. Остальные тоже покатились со смеху, выкрикивая «гамадрила!» и показывая то на меня, то друг на друга.
– Что с ними? – спросила я у Ибрагима.
– Прикол у них такой. Папироску? Нет? Тогда, знаешь, пойдем отсюда, это надолго. Они будут смеяться с час, не меньше. Ты с ума сойдешь.
Выше по ущелью лежал снег, а здесь о нем напоминала лишь ледовая шапка на вершине свисающей над городом горы. Дул, как всегда в конце марта, сильный, но теплый ветер. Пронзительно пахло набухшими почками, чем-то трогательным и полузабытым. И почему-то щемило сердце. Может быть, потому, что своих друзей я помнила совсем другими, а может, так бывает со всеми, кто после долгой разлуки возвращается в родные места.
– Ты не думай, мы просто балуемся, – сказал Ибрагим. – Только с Люськой беда. Она погибает.
– А как же ее ребенок?
– Родители забрали.
Мы проболтали до утра. Я узнала, что Тамара собирается переезжать в Нальчик, Ибрагим – в Питер, Юрка – в Ставрополь. В общем, кто куда, лишь бы подальше от когда-то любимого города.
– А Зухра? Помнишь, красивая такая девочка с толстой косой?
– Работала после университета в нашей бывшей школе. Слишком мягкой оказалась для нынешних тырныаузских учеников. Это раньше был один наркоман на класс, теперь все наоборот. Натерпелась от них, уехала. Почти все наши уехали. Первыми те, у кого дети. Здесь нет работы, нет будущего. А «дури» полно. Знаешь, сколько у нас сейчас стоит двухкомнатная квартира? Три тысячи рублей, и то не продашь.
Горно-металлургический комбинат, ради которого в узком ущелье выстроили город с девятиэтажными домами со всеми удобствами, стоит уже десять лет. Высококвалифицированные специалисты и горняки, которых заманили сюда со всех концов страны, остались не у дел. Чтобы устроиться дворником, надо дать взятку.
Когда-то было модно заниматься борьбой, волейболом, альпинизмом и горными лыжами. С ноября по апрель все выходные мы проводили на Чегете. Комбинат выделял автобусы, оплачивал подъемники и даже выдавал сухой паек.
Был теннисный корт, была спортшкола, десятки разнообразных кружков на стадионе, во дворце и двух домах культуры, в Доме пионеров и во всех школах, даже своя киностудия в городе была. Теперь…
– Быльем все поросло. Гамадрила, одним словом, – грустно подытожил Ибрагим.
– Почему гамадрила?
– Не знаю. Люська из вашей Москвы это слово привезла. Такая кривляющаяся тоска, безнадега – гамадрила она и есть гамадрила.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"