Золушка, ваш выход!

Об актрисе-незвезде, которая была такой маленькой, что, казалось, могла поместиться в пригоршне

“Дети циркачей учатся ходить не дома на теплом полу, а на манеже, где только опилки. Когда я думаю о детстве, я всегда вспоминаю не дом, не уютную кроватку, а цирк и его арену”, – писала Янина Жеймо.
Как-то она спросила дедушку, уцепившись за где-то услышанное и понравившееся незнакомое слово, когда же началась ее цирковая карьера. “Твоя мама, – сказал дедушка, – пришла в цирк на представление, как обычно. Крутила сальто-мортале, как обычно. Вернулась домой и родила тебя. Может быть, тогда и началась твоя цирковая карьера?”
Детство Яни прошло под знаком праздника и нужды. Цирковых заработков не хватало, отец болел, с раннего детства ей пришлось подрабатывать самыми разными способами, даже... преподавать балет (ученикам много старше ее). В 1923 году, в день своего рождения, отец умер. Мама осталась с четырьмя дочерьми. В цирке работать они уже не могли – развалился номер. Кончился очередной контракт, семья осталась в Петрограде. Кормила их эстрада, номера придумывались с ходу, если было надо, брались даже за то, чего прежде не умели, например, выучились играть на ксилофонах. У Эли и Яни был коронный номер – “Музыкальные эксцентрики”. Об этом времени своей жизни Янина Жеймо писала: “Странно – я нормально росла до четырнадцати лет, а потом... Я была уверена, что рост прекратился потому, что мне приходилось носить на голове тяжеленные ксилофоны, а я носила их так, чтобы не уставали руки”. Маленький рост – казалось бы, трагедия для молоденькой девушки – сослужит ей впоследствии верную актерскую службу, но отчасти и ограничит диапазон ее амплуа вечным приговором: травести.
В пятнадцать лет параллельно с работой на эстраде Янина Жеймо втайне от родных поступает на ленинградский кинокомбинат “Фабрика эксцентрического киноактера” (ФЭКС) в актерскую студию под руководством Григория Козинцева и Леонида Трауберга, будущих знаменитых советских режиссеров. В Москве и Петрограде середины двадцатых годов было открыто множество киношкол. Что-то реально сделавшими оказались лишь три, в том числе ФЭКС. Жеймо улыбнулась судьба. Чтобы это произошло, сошлись несколько тысяч случайностей, вышел пасьянс из миллиона колод.
Начинается вторая профессиональная жизнь. Цирк и эстрада постепенно отходят в прошлое. Мама не одобряла стремления дочери: “На эстраде у нее имя, а в кино... Первая сзади! Невеселая перспектива...” В чем-то материнские слова оказались пророческими, потому что Янина Жеймо осталась в памяти одной из золушек, незвезд отечественного кино. Мы проглядели русскую Джульетту Мазину.
Ко времени поступления в ФЭКС ее актерский стаж насчитывал двенадцать лет – гораздо больше, чем у экзаменаторов, повергнутых этим известием в шок. Учеба не была безоблачной.
Впервые увидев себя на экране, она была разочарована и расстроена – подобные чувства испытывали многие молодые артисты после своих первых пробных съемок на пленку. Ведь киногеничность во многом зависит от профессионализма оператора, от того, как установлен свет. По свидетельству знаменитой американской актрисы Лилиан Гиш, на заре кинематографа нередки были случаи, когда свет специально ставился так, чтобы завалить актерскую пробу. Но постепенно постоянный фэксовский оператор Андрей Москвин приноровился к лицам студийцев, и Янина Жеймо на экране стала походить на себя и выглядеть естественно.
Тридцатые годы, наверное, можно назвать самым счастливым периодом в жизни Янины Жеймо – третьей профессиональной жизни. Ее начали активно приглашать сниматься.
Первой главной ролью Янечки, как знакомые ласково называли ее почти до старости, по иронии судьбы оказалась роль школьницы в фильме “Разбудите Леночку” (1934). Актриса Елена Егорова писала: “Ни одна даже самая искусная травести (за исключением, пожалуй, такого феномена, каким в свое время была Янина Жеймо) не сможет выдержать на экране соревнования с обыкновенными мальчиком и девочкой”. По словам Григория Козинцева, “...и “Разбудите Леночку”, и более поздний фильм “Приключения Корзинкиной” были редкими, единичными опытами создания в советском кино жанра эксцентрической ленты с постоянным героем – зрелища изначально условного, но по своей природе близкого Янине Жеймо, единственной советской актрисе, умеющей играть в короткометражке”. Янину Жеймо часто и необоснованно сравнивали с Мэри Пикфорд, “золотоволосым невинным ангелом”. Жеймо не могла, как киномагнатка Пикфорд, сама выбирать роли, а играла то, что предлагали. И, кроме того, за ее детской внешностью скрывался эксцентрико-лирический дар, в драматической ситуации часто позволяющий добиться трагикомического эффекта, что было абсолютно невозможно для Пикфорд.
Это было время наибольшей ее популярности (особенно после фильма “Подруги”). Рассказывали, что поклонники ходили за Жеймо толпами и даже иногда прямо к ней домой приезжали девочки и мальчики, мечтавшие стать артистами. Сейчас эти рассказы звучат странно, потому что фильмы, принесшие ей ту известность, нам практически неизвестны.
1938 год оказался для Янины Жеймо черным. Она снялась только в одном фильме в маленькой роли, а съемки еще двух картин с ее участием были остановлены. В паузах актеру, чтобы он не чувствовал себя невостребованным и профессионально не застаивался, могла бы помочь работа в театре. Но Жеймо – “кинематографист чистейшей крови” – очень мало была связана с театром и тяжелое время переживала вне профессии. А как – кто знает?.. “Она была создана для того, чтобы играть. А вне этого оставалась беспомощной и сердитой, как сердятся иной раз глухонемые” (Е.Шварц, “Телефонная книжка”).
Тем не менее в 1939 году ее награждают орденом “Знак Почета”.
...Первые два года войны Янина Жеймо оставалась в Ленинграде, пережила блокаду. В составе одной из концертных бригад “Ленфильма” выступала в госпиталях, парках, скверах, а по ночам дежурила на крыше, гасила зажигалки. Говорят, что она была знакома с Зощенко, научившим ее гадать на картах, что ее дом был открыт для друзей даже в то страшное время и многих спасали эти вечера. В 1942 году она эвакуировалась в Ташкент – туда после переезда нескольких киностудий переместилось кинопроизводство. “Гитлер сделал одно доброе дело – я похудела”, – шутила Жеймо, вернувшись домой.
Ей выпала еще одна последняя и самая незабываемая актерская радость – “Золушка”, снимавшаяся в нелегкое и бедное послевоенное время и вышедшая на экраны в 1947 году. Когда смотришь фильм, кажется, что и Золушка, и Принц взялись из ниоткуда – актеры “неизвестны”. Между тем и для Жеймо, и для Алексея Консовского этот фильм не начало, как могло бы показаться, а... закат. Они вместе работали до этого в фильме “Шел солдат с фронта”, а позже – на дубляже ленты “Рим, 11 часов”, и у обоих были несколько иные амплуа, нежели в “Золушке” (Консовский часто играл простых деревенских пареньков). Актеры тех лет редко получали возможность побывать не очередными нашими современниками, а сказочными героями – стране нужны были своевременные фильмы. Съемки “Золушки” обросли многочисленными мифологическими подробностями. Янине Жеймо тогда было около 37 лет (а на ее роль пробовалась шестнадцатилетняя балерина, но безуспешно), она была старше обеих “сестер” и могла сниматься только по вечерам, потому что утром лицо “не такое”. Консовский был младше Жеймо на три года. Рассказывают, что многие работники студии приносили из дома все мало-мальски “дворцовое” и “придворное” для съемок бальных сцен, а Золушкино платье сооружалось из обрезков, вот только туфельки пришлось делать специально, потому что найти обувь тридцать первого размера не смогли.
Золушка, выйдя замуж за Принца, отправилась... в тонировочный цех. Началась ее четвертая, полупрофессиональная, жизнь. В период малокартинья, начавшийся после “Золушки”, Янина Жеймо участвовала в дублировании зарубежных фильмов и отечественных мультфильмов. Дубляж – работа специфическая, не каждый актер даже с хорошими голосовыми данными к ней пригоден. Но голос Жеймо, говорившей за Герду в “Снежной королеве” или за героиню в фильме “Марти”, нежный, спокойный, робкий и в то же время гордый, забыть невозможно. Кино отвергло ее облик – она отдала ему свой голос.
В конце 50-х она с мужем уехала в Польшу, в Варшаву, откуда они были родом. Там Янина Жеймо прожила последние тридцать лет своей пятой жизни, сугубо частной, о которой известно не много. Она выучила язык, дружила с известным польским киноведом-классиком, Ежи Теплицем... было даже несколько предложений сниматься, но по разным причинам они не были приняты. Казалось бы, странно. Но ведь не всегда главное – соглашаться на что угодно, только бы сняться, мелькнуть, напомнить о себе. Особенно для актрисы, всегда игравшей героинь своего, а не чужого времени. И места.
Ей было только 37 лет, когда она ушла из кино, снявшись всего в тридцати одном фильме. Но ее жизнь началась “слишком рано”, и ко времени “ухода” она, словно Артюр Рембо от кинематографа, многое успела – и не стала роптать.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"