«Жду начала
постчернушечного периода»
Спектакли Марка Захарова –
художественного руководителя театра Ленком –
позволили нам увидеть немало талантливых
актеров: от Олега Янковского до Дмитрия Певцова.
К тому же немало артистов театра – ученики
Захарова. Наш первый вопрос – об учениках и о том,
что ждет их за стенами института.Известный
критик Юрий Рыбаков беседует с М.Захаровым.
– Ты преподаешь в театральном институте.
Как тебе нравятся твои ученики?
– Нынешние умнее, чем был я в их возрасте. Они
более работоспособны, серьезно себя ведут, с ними
интересно общаться. У меня режиссерская и
актерская группы. Первый курс. Я к ним
внимательно приглядывался и был поражен – очень
хорошо соображают. В юности совершаются самые
яркие поступки, самые хорошие стихи пишутся в
молодости. И организм лучше работает: сама
биология помогает юности понять, что приелось,
что является банальностью, что надоело. Они очень
точно и быстро в этом разбираются, если им
чуть-чуть помочь.
– Нет ли у тебя желания что-то изменить в
сложившейся системе театрального образования? У
меня есть крамольная мысль, что четыре года
артистам учиться не стоит.
– Знаешь, если человек получил хорошее
образование в школе, если у него были нормальные
родители, которые его не изуродовали, если он в
ранней юности прочел необходимое для
интеллигента количество книг и обладает плюс к
этому актерским талантом, то через два года он
может работать в театре, приобретая сценический
опыт.
Я ощущаю дискомфорт не от общения с ребятами.
Меня этически цепляет, что половина бесплатно
обучаются, а кто-то платит. Я к этому не привык и
чувствую себя неловко. Как-то поехал в Англию
вести две недели мастер-классы и когда узнал, что
люди, которые записались ко мне, заплатили
приличные деньги, это меня озадачило и напрягло.
– У тебя есть проблемы с пополнением труппы
– не в смысле свободных мест, а выбора?
– Всегда такая проблема есть, всегда. Молодой
артист находится в сложной динамике, на него
воздействует многое, вплоть до того, кто с ним
рядом, кто его близкий человек. Важно, в какой
среде вращается молодой артист, каково стечение
обстоятельств, его окружающих, какой режиссер в
театре, хотя преувеличивать значение режиссера
не надо. Личность с хорошо развитой интуицией
находит нужных людей, нужные книги, среду
питательную, где она оттачивает и формирует свой
талант.
– Не кажется ли тебе, что создается новая
система этических отношений внутри театра?
Станиславский мог представить ситуацию, когда
актер “сегодня Гамлет, завтра статист” – я
такого представить не могу.
– Я сторонник того, что здоровый консерватизм
нужно оберегать и иерархическую систему тоже.
Ведущая часть коллектива обладает правами. Я не
могу работать без согласования с ними. При том
что это моя личная инициатива, никто мне не
приказывал. Я не могу просто вывесить
распределение ролей, не спросив, не желает ли
такой-то артист сыграть эту роль.
Вчерашний студент приходит в театр, потом
начинается движение, рост. Я и с дочерью (актрисой
Александрой Захаровой. – Ю.Р.) проделал эту
работу: она и в массовках ходила, и
вспомогательные роли играла, которые должны
играть молодые артисты.
Но обязательно у них должен быть манок, просвет,
шанс взойти на следующую ступеньку. Это стало
сложнее оттого, что уменьшилось количество
спектаклей, но это существует. Если выпускать
менее двух спектаклей в сезон, это чревато
саморазрушением театра.
– Ты или другие главные режиссеры не
попадаете в зависимость от ведущих артистов?
– Попадаем. Мы долго существовали благополучно с
Янковским, Чуриковой, Абдуловым, Караченцовым,
Броневым, Збруевым – была звездная группа. Они
заранее просили дни для съемок, зарубежных
поездок, и мы шли на компромиссы, понимая, что это
нужно им и театру. И вообще без этого не обойтись.
Сейчас, не скрою, возникает сложность, которая
уже явилась предметом обсуждения на худсовете.
Мною были сказаны достаточно резкие слова. Мы,
кажется, договорились и хотим идти навстречу
друг другу. Дирекция театра будет варьировать
репертуар, чтобы давать артистам возможность
ездить, концертировать, сниматься. Потом
наступает день икс, когда спектакль выходит на
завершающую стадию, тогда они жертвуют своими
интересами. Это не зафиксировано в документе, но
такое джентльменское соглашение заключили, и все
с этим согласились.
Театр формирует особую преданность делу, она
есть и в других профессиях, но в театре всегда
есть группа людей, которые без него жить не могут.
И отдают ему буквально все силы и здоровье.
– Следишь ли ты за современной драматургией?
– Затянулся чернушечный период. Я даже сказал
одному молодому драматургу, даже пообещал: как
только у вас начнется постчернушечный период, то
я готов репетировать вашу пьесу, даже если вы
напишете только половину, но я должен
почувствовать, что у вас началось нечто новое. А
еще раз рассказать, как ужасно и плохо мы живем, –
современный зрительный зал этого не выдержит.
Станиславский говорил, что каждые пять лет надо
переучиваться, вносить в дело коррективы.
– В каком направлении вносить коррективы,
если ты не шутишь?
– Новые театральные идеи, новые приемы, новая
архитектура в драматургическом,
сценографическом и режиссерском построении в
соединении со звуком, с современной
электроникой, с современной аппаратурой.
– По-твоему, будущее театра связано с
современной техникой? Коврик и артист на нем –
это уже не проходит?
– Коврик и артист, может быть, это субъективно, но
мне эта формула не нравится. Антрепризы сегодня
на этом спекулируют – можно иметь мятый задник,
свернуть его в чемодан и поехать в Канаду, в
Америку, в Израиль. Я все-таки такой театр не
люблю, хотя понимаю, что есть очень талантливые
люди, которые принципиально работают с малым
числом зрителей, в небольшом пространстве и не
любят большие сцены. Я же считаю, что настоящий
спектакль – тот, что рассчитан на несколько
сотен зрителей и может держать их внимание. Этот
театр мне ближе, дороже и интереснее, хотя отдаю
должное таланту тех людей, которые интересно
работают в комнате.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|