Павел Корин:
“Вот так бы написать картину.
День гнева, день суда,
который превратит мир в пепел”
Огромный, без единого шва холст вот
уже 70 лет занимает всю стену мастерской в
Доме-музее Павла Корина на Малой Пироговской
улице.
И холст этот совершенно пуст. Картины “Русь
уходящая”, которую художник называл делом всей
своей жизни, не существует. Громадное,
подготовленное к работе полотно – горький
символ несбывшегося.
 “У меня был
свой некий образ в искусстве, который вел меня в
жизни с юности, для осуществления этого образа я
так много и упорно учился. Я не сделал того, что
мог сделать, что было в самый разгар работы
насильственным образом прервано”.
В 1911 году в жизни юноши из семьи потомственных
палехских иконописцев произошло событие,
повлиявшее на его дальнейшую судьбу. Ученика
“Иконописной палаты” Донского монастыря
отрядили в помощники к Михаилу Васильевичу
Нестерову, он тогда расписывал собор
Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке.
Нестеров, оценивший коринские копии эскизов
росписей (“гм-гм, тон чувствуется”), станет для
него Учителем и эталоном подвижнического
отношения к искусству. Одна из воспитанниц-сирот
обители, чувашская девочка Прасковья,
впоследствии будет его женой и верной
соратницей.
По совету Нестерова Корин поступил в Училище
живописи, ваяния и зодчества, куда был принят при
конкурсе 30 человек на место. Преподавали там
многие известные художники, но истинными
учителями Корин считал великих итальянцев и
боготворимого им Александра Иванова. В
мастерской на Малой Пироговской и сейчас
хранятся фрагменты коринской копии “Явления
Христа народу” в натуральную величину.
Художник мечтал создать нечто подобное
грандиозному полотну А.Иванова на столь же
значительный религиозный сюжет. В 1925 году
скончался патриарх Тихон. Отпевание в Донском
монастыре потрясло Корина: “Народа было великое
множество. Был вечер перед сумерками, тихий,
ясный. Народ стоял с зажженными свечами, плач,
заупокойное пение... Помню слова: “Сердца на
копья поднимем”. Тема была найдена. Глубоко
религиозный, воспитанный на традициях
древнерусского искусства, художник должен
написать “Реквием” по уходящей в небытие
духовной культуре русского православия.
Так родился замысел картины “Русь уходящая”.
За десять лет Павлом Кориным была создана
потрясающая высоким трагизмом и
одухотворенностью портретная галерея
служителей Церкви. Однажды чердак-мастерскую на
Арбате, которую Корин занимал вместе с братом,
посетил Максим Горький. Назвав серию
портретов-этюдов “искусством настоящим,
здоровым, кондовым”, Горький пригласил Павла и
Александра Кориных погостить в Сорренто. Италия
была мечтой художника. “Мне бы только разрешили
пройти мимо фресок Рафаэля и Микеланджело, не
останавливаясь ни на минуту, я и то был бы
доволен”.
Писателю суждено было стать добрым
ангелом-хранителем Корина. В Сорренто он написал
большой портрет Горького. Позже сочли, что это
“не наш” Горький – слишком суровый и одинокий.
После возвращения в Москву по инициативе
М.Горького началась перестройка бывшей
прачечной во владении Решетниковых на Малой
Пироговской под мастерскую и квартиру для семьи
Кориных. Писатель благословил П.Корина на
создание “Реквиема”, предложив только
“выписать ему паспорт” – переменить название
на идеологически правильную “Русь уходящую”:
“Вы накануне написания замечательной картины,
напишите ее обязательно! Пишите, ни о чем не
заботьтесь”.
Но заботы и беды нагрянули сразу после смерти
высокого покровителя. Корина обложили по всем
правилам “охоты на волков”: травля в прессе,
удаление всех работ из экспозиции Третьяковской
галереи. И, наконец, предписание Хамовнического
райсовета: в пятидневный срок освободить
мастерскую. Художник уже приготовил котомочку на
случай ареста, но помогло вмешательство Алексея
Толстого. Жизнь и жилье удалось спасти, но о
картине пришлось забыть на долгие годы.
По совету старшего друга и учителя, М.Нестерова,
Корин начал писать портреты художников, актеров,
писателей, военных. Но по-настоящему самим собой
он был лишь в доме на Малой Пироговской в
окружении написанных в полный рост персонажей
“Реквиема”.
По словам Сергея Коненкова, в этой “огромной
галерее лиц, где нет ни одного незначащего,
пустого”, собраны люди удивительной и
трагической судьбы. Ставший первой моделью
Корина митрополит Трифон окончил Московский
университет, ушел послушником в Оптину пустынь. В
Первую мировую войну служил полковым
священником, был ранен. После революции вынужден
был скрываться у “духовных чад”. К нему художник
попал лишь благодаря письму Нестерова. Или
протодьякон Михаил Холмогоров, друг семьи
Кориных. Обладатель великолепного баса. Окончив
филармонию, собирался поступать в Большой театр.
Стал регентом церковного хора. “Схимоигуменья
Фамарь” – принявшая постриг красавица, невеста
блистательного кавалергарда, из сибирской
ссылки вернулась с чахоткой: на портрете она
почти бесплотна, живут одни огромные скорбные
глаза. Безымянная схимница приходила позировать
пешком из Подмосковья. Художник попросил ее
держать в руке медный крест со свечой. По
окончании многочасового сеанса жена Корина
случайно коснулась креста и с криком отдернула
руку: от пламени свечи медь раскалилась. Такова
была сила духа и смирения монахини.
 После
смерти Сталина появилась надежда исполнить
задуманное. На эскизе картины Павел Корин собрал
своих героев в Успенском соборе Московского
Кремля, “где они на фоне величественной
архитектуры выстроились в боевом и
торжественном порядке”. Прямо в глаза зрителю
смотрят иерархи Церкви и монахи, послушницы и
нищие. Центральная фигура протодьякона Михаила
Холмогорова с поднятой вверх рукой напоминает
дирижера: кажется, вот-вот зазвучит трагическая и
скорбная музыка. Слушая “Реквием” Берлиоза,
Корин записал в дневнике: “Какое величие! Вот так
бы написать картину. День гнева, день суда,
который превратит мир в пепел”.
Но и моральные, и физические силы художника были
на исходе. В 1967 году его не стало. В 1971 году был
открыт Дом-музей П.Д.Корина (филиал
Государственной Третьяковской галереи),
директором и хранителем которого до своей
кончины в 1992 году была Прасковья Тихоновна
Корина. Благодаря ей в доме все сохранилось в том
виде, как было при нем. “Я не знаю другого дома, –
вспоминал ученик мастера по Суриковскому
институту Дмитрий Жилинский, – атмосфера
которого так бы действовала, где мыслить и
говорить хотелось о самом возвышенном и
великом”.
Мастерская – самая холодная и по температуре, и
по предельно строгой обстановке. Огромное белое
пятно пустого холста, и на его фоне –
портреты-этюды к “Реквиему”.
О коллекции собранных Кориным икон написаны
монографии. Человека неподготовленного она
повергает в обморочное состояние: здесь
представлены лучшие образцы всех русских
иконописных школ с XII по XIX век. Достаточно
сказать, что “Знамение”, по всей вероятности,
написано Феофаном Греком, “Спас” XV в.
принадлежал императрице Елизавете Петровне, а
иконой “Спаса Иммануила” благословляли на брак
Михаила Романова.
На этом бы и закончить... Но сегодня музей
практически не принимает посетителей: дом
нуждается в ремонте. Больше всего работники
музея (четыре научных сотрудника, двое
смотрителей и сторож – студент МГУ) опасаются
временного выселения. Слишком много лиц
заинтересовано в выгодно расположенном
добротном каменном здании – собственности
Госкомимущества...
На фото слева: портрет П.Корина
работы М.Нестерова
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|